— Пап, пойдем посмотришь, какие у них замечательные птицы. А сокол Сократ даже садился мне на плечо. Люк научил меня, как надо свистеть, чтобы подзывать его. Пойдем, я покажу тебе.
Джерри встал и накинул куртку, затем взял костыли.
— Ну давай посмотрим, пока миссис Бартон варит нам кофе и шоколад.
— Ты любишь горячий шоколад, Рей? — спросила Хани.
— Да, мэм. Пап, у них есть вальдшнеп с подбитым крылом. Он такой забавный, с длиннющим клювом. Правда, он пока еще боится людей.
— Гм, как интересно. — Джерри взглянул на Хани и подмигнул.
Дверь за ними закрылась. Провожая их взглядом, Хани смотрела, как отец и сын спустились по ступенькам, пересекли двор… Выключив газ под кастрюлькой с молоком, она вытерла руки, накинула куртку и побежала за ними. Джерри и мальчики стояли внутри огромной проволочной клетки.
— Кто построил такой вольер? — поинтересовался Джерри.
— Администрация заповедника, — ответила Хани. — У нас таких вольеров четыре и еще шесть — поменьше. Они дают птицам некоторую свободу.
На ветке осины сидел Сократ, молча наблюдая за компанией своими глазами-бусинками. Рей свистнул ему.
— Он уже подлетает на мой свист, — похвастался он. Однако сокол остался сидеть на месте.
Люк взглянул на Джерри.
— Мне кажется, он вас боится, мистер Вест.
Джерри оперся на костыль и погрозил пальцем соколу.
— И правильно делает.
— Давай отойдем, — предложила Хани.
Они ушли по тропинке и встали за куст боярышника, откуда им было хорошо видно. Рей засвистел. Сократ, словно раздумывая, покрутил головой и плавно слетел на плечо Рея. С победной улыбкой тот посмотрел на отца.
— Черт меня побери! — прошептал Джерри, обращаясь к Хани. — И все равно лучше бы ему оставить моих лошадей в покое. Они для меня слишком дороги — в прямом и переносном смысле.
— Посмотри, пап, — крикнул Рей, — он даже дает мне себя погладить!
— Вижу-вижу, — ответил Джерри и пробормотал только для ушей Хани: — Между вами троими словно тайный сговор.
— Хочется верить, — рассмеялась Хани, — что можно больше не беспокоиться о Сократе.
— На твоем месте я бы не рассчитывал на это.
— Мальчики, как насчет горячего шоколада? — громко позвала Хани.
Дети с радостью согласились.
Чуть позже, когда все вернулись в дом и расселись вокруг круглого кухонного стола с чашками — мальчики с шоколадом, а взрослые с кофе, — Джерри стал рассказывать о рыбалке. С затаенной грустью Хани следила за лицом сына. Вот такой и должна быть настоящая семья, подумала она. Мальчишки заразительно смеялись очередной шутке Джерри, а из него буквально сыпались истории одна забавнее другой. Изредка Джерри подмигивал ей, словно сообщая, что все в порядке. Дети полностью завладели его вниманием, и у Хани появилась возможность внимательнее присмотреться к соседу. Верхняя пуговица фланелевой рубашки была расстегнута, и виднелись темные волоски на груди. Хани попыталась представить, какие они на ощупь. Она любовалась его волевым подбородком, чувственным ртом и серыми глазами, в которых тлел затаенный огонь.
Взволнованная и раскрасневшаяся, она перевела взгляд на пустую кружку, которую вертела в руке, прислушиваясь к изменившемуся голосу Джерри, когда он начал вспоминать о проделках собаки, жившей у него в детстве. Мальчики от души хохотали. Захваченная историей, Хани и сама расслабилась, удивляясь тому, что сейчас в Джерри Весте не было и следа его обычной грубости и насмешливости.
Наконец Джерри поднялся, сказав, что пришло время кормить лошадей. Мальчики договорились снова встретиться на следующий день после школы, выскочили во двор и наперегонки побежали к пикапу, однако длинные ноги Рея давали ему несомненное преимущество. Джерри обнял Хани за талию и слегка прижал к себе, обдав терпким запахом одеколона.
— Спасибо за все, Медок. Знаю, мы доставили вам неприятности, но ты помогла Рею справиться.
— Люк в восторге от твоих рассказов. Как и я, — добавила она.
Не убирая руку, Джерри заглянул ей в глаза.
— Я же тебе говорил, что мы подходим друг другу, помнишь? Вы с Люком даете нам то, чего мы с Реем лишены, но в свою очередь что-то получаете и от нас.
К горлу Хани подкатил ком, стало трудно дышать. Как скоро они расстаются. Серебристые глаза Джерри так много говорили ей, что хотелось прижаться к нему всем телом, очутиться в кольце его крепких, надежных рук, протянуть губы для поцелуя.
— Мам, — послышался голос Люка. — Рей приглашает меня к ним ненадолго. Можно, я поеду?
Джерри улыбнулся.
— У детей короткая память.
— Нет, Люк, не сегодня. Тебе еще нужно делать уроки, — ответила Хани.
Джерри похромал к пикапу. Люк подошел к матери, и они стояли рядом, провожая взглядом удалявшийся грузовичок.
Через два дня Хани позвонила президент школьной Ассоциации учителей и родителей, Сондра Брайон. — Хани, вы не забыли, что в конце месяца у нас ежегодный благотворительный аукцион? Вы всегда так здорово нам помогали. И в этом году нужен председатель комитета по организации аукциона. У нас тут достаточно добровольцев, но нет никого на роль руководителя. Я считаю, что вы прекрасно подойдете. Что скажете? Кстати, по традиции первое заседание комитета проходит у председателя.
— Я не возражаю, чтобы собраться у меня, — ответила Хани, — а с остальным не знаю. У меня сейчас очень много работы в заповеднике.
— Ладно, решим все на первом заседании. На какое время удобнее назначить встречу. Я обзвоню всех членов комитета.
— Давайте в воскресенье, в первой половине дня. Скажем, часов в десять.
— Превосходно.
В воскресенье, около половины десятого, раздался звонок в дверь. Удивляясь, кто мог приехать настолько раньше времени, Хани открыла дверь и, к своему изумлению, обнаружила на пороге Джерри. Неужели он тоже член комитета? Впрочем, ничего удивительного, ведь его сын тоже учится в этой школе. Сердце ее упало, потом подскочило к горлу и заколотилось там.
Облокотившись о косяк, он стоял, своими широкими плечами заслоняя все пространство, держа в руке костыль и широко улыбаясь. Куртка была расстегнута, и Хани разглядела джинсовую рубашку, обтягивавшую его мощную грудь. Джинсы, ковбойские сапоги и серый стетсон завершали его наряд. Он выглядел настоящим ковбоем из какого-нибудь вестерна.
— Привет, — сказал он. — Я боялся что-нибудь пропустить, поэтому приехал пораньше.
— Ты хочешь сказать, что тоже являешься членом комитета по подготовке ежегодного аукциона?
— Почему тебя это удивляет, Медок? Я ведь такой же родитель, как и ты.
— Ну да, конечно. Извини. Проходи, пожалуйста. — Она посторонилась, давая ему возможность войти, и закрыла дверь. — Раздевайся, я повешу твою куртку и шляпу.
Сняв куртку и положив на нее шляпу, Джерри протянул все хозяйке. На мгновение их руки соприкоснулись, и у Хани пересохло во рту. С чего это она так разволновалась? Джерри ведь пришел не лично к ней, а на заседание комитета.
Он последовал за ней по широкому коридору в гостиную, с явным любопытством осматриваясь вокруг. Хани свежим взглядом оглядела знакомую обстановку, на которую уже давно не обращала внимания. Впервые ей пришло в голову, насколько женской выглядит ее гостиная: гипюровые шторы, бежевый ковер на полу, розовато-бежевая обивка дивана и кресел, фортепиано у стены и повсюду салфетки, вазочки, статуэтки, а на диване вышитые подушки-думки. Джерри подошел к камину и стал рассматривать статуэтку мейсенского фарфора на каминной полке и хрустальную вазочку с искусственными цветами. Все сияло безукоризненной чистотой.
— А твоя спальня какого цвета, Медок?
— Прости? — переспросила она, вздернув подбородок.
Он закатил глаза.
— О небо! Давай обойдемся без этой старомодной чопорности, а, Медок? — Он вздохнул. — Ну ладно, если не желаешь говорить о своей спальне, покажи хоть комнату Люка. Она тоже в розовых тонах? — В его словах сквозила явная насмешка.
Это начинало выводить Хани из себя.
— Нет, — процедила она сквозь зубы.
— Значит, я могу на нее посмотреть, верно?
— Идем, если тебе так уж любопытно. — Взяв себя в руки, Хани одернула свою желтую кофту из ангорки и, подстраиваясь под медленные шаги Джерри, повела его по коридору.
— Хороший дом. Добротный, — похвалил Джерри. — Здесь ты и выросла?
— Да. Мой отец преподавал естественные науки в университете в Канзас-Сити, но вскоре после моего рождения здоровье бабушки ухудшилось. Врачи прописали ей свежий воздух, и мы переехали сюда. Вначале мама ухаживала за бабушкой, потом приехала овдовевшая бабушкина сестра и осталась жить с нами. Когда мне было одиннадцать лет, а моей сестре тринадцать, папа умер. Ты вырос в доме, где были одни мужчины, а мы с сестрой — среди женщин. Моя встреча с реальным внешним миром произошла только в колледже.
— Какую специальность ты изучала?
— Библиотечное дело. Правда, я не закончила, вышла замуж. А ты?
— У меня имеется степень по топливной энергетике, — небрежно бросил Джерри.
Хани очень удивилась.
А ты работал инженером?
— Да, некоторое время. А потом женился на Делле. У нее был семейный бизнес — антикварный магазин, и я с головой окунулся в него.
— Не могу представить тебя торговцем антиквариатом.
— Да, коммерция — это особый вид деятельности. Вначале мне нравилось, но вскоре я понял, что этот бизнес не по мне. Но Делла души не чаяла в этом деле, и я старался помогать ей, как только мог.
В этот момент они как раз проходили мимо ее спальни. Чтобы отвлечь его, Хани сказала первое, что пришло в голову:
— Мы заперли Сократа.
Не обратив ни малейшего внимания на ее слова, Джерри остановился перед дверью и с невинным видом поинтересовался:
— Это комната Люка?
— Нет.
Нимало не смущаясь, он вошел в спальню и начал осматриваться.
— Значит, это твоя спальня. Что ж, она похожа на тебя.
Хани не хотела даже спрашивать почему.
— Боишься войти сюда вместе со мной, Медок? Боишься, что искушение будет слишком велико?