– Я тоже, – негромко произнёс Чез. – В школе меня в основном все игнорируют.
– А мы нет! – крикнули Финн и Эмма почти одновременно. А Финн добавил: – И Натали тебя не игнорирует!
При мысли о Натали Чез едва сдержал улыбку.
– Давай дальше, – потребовала Эмма, повернувшись к Лане.
– Что-то началось ещё до моего рождения, – сказала Лана. – Сначала учёные придумали вонючие бомбочки, которые действуют на мозги.
– Это неправильно, – заявила Кона. – Учёные не должны такого придумывать. Нам в школе рассказывали.
– В вашем мире – возможно, – ответила Лана и поморщилась. – Может быть, в моём мире тоже такое запрещали много лет назад, а потом просто наплевали на этот запрет. Нам в школе таких вещей не рассказывают.
– А как действует этот запах? – спросила Эмма. – Похоже, он внушает людям страх, грусть и отчаяние. Это типа феромонов? Он воздействует на гипоталамус, который находится в мозге, или…
– Думаешь, наука тебе поможет? – недоверчиво спросил Рокки. – Ты что, хочешь изобрести противоядие?
– Не груби! – одёрнул его Финн.
Эмма похлопала брата по коленке, словно призывая его успокоиться:
– Ну, может быть, кто-нибудь придумает средство против этого запаха. Я не утверждаю, что хорошо знаю химию. Но если мы приведём из нашего мира какого-нибудь умного и смелого учёного…
– Запах сейчас даже не самое главное, – перебила Лана. – Руководство пошло дальше. Запах – это просто первый шаг. Типа трёхколесного велосипеда. А теперь наши лидеры несутся на ракете…
– Ты имеешь в виду телевизоры, от которых люди не могут оторваться? – спросила Кона.
– Да.
Финн протянул руку и сгрёб пригоршню монеток.
– Но ты… мы… у нас же есть вот это, – сказал он, пропуская их сквозь пальцы. – Твои родители не в курсе, что у тебя под кроватью столько монеток, поэтому ты можешь противостоять телевизору, а они нет. Откуда вообще взялись все эти монетки?
Наверное, так себя чувствовала Эмма – она всегда сыпала вопросами.
Лана крепко сжала губы.
Финн похлопал её по коленке точно так же, как Эмма похлопала его.
– Наша мама рассказала нам, как эти монетки появились, – произнёс Чез. – Во всяком случае, первая монетка. Восемь лет назад, когда наша семья жила здесь, мама послала монетку своему двойнику в другой мир. И её двойником оказалась мама Рокки.
Лана с удивлением посмотрела на Рокки, а затем на Грейстоунов.
– Мы знаем, что Натали и её мама тоже получили монетки от своих двойников, – подхватила Кона. – Лана, это ты помогла их послать?
Лана покачала головой:
– Нет. Но это я рассказала Натали про монетки. Неделю назад. После вечеринки, на которой на неё напали. Натали очень хотела что-нибудь сделать. Что-нибудь серьёзное. Ей надоело, что все постоянно врут и притворяются счастливыми. Хотя на самом деле людям страшно. Никому не позволяется самостоятельно думать и принимать решения. В нашей стране есть только один лидер. У нас проводят выборы, но это одно название. Голосовать можно лишь за одного кандидата. Правители могут арестовать кого угодно под надуманным предлогом, и «преступники» даже не имеют права защищаться. Если дело и доходит до суда – это всё сплошной обман. С помощью громких речей обычных людей заставляют чувствовать отвращение к «злодею» – то есть человеку, который, возможно, не сделал ничего плохого.
– Мы это видели! – воскликнул Финн. – Они обвиняли нашу маму и всё подстроили так, словно она сама признала свою вину!
– Умножьте это на сто, – с горечью сказала Лана. – На тысячу, на десять, на сто тысяч. Я не знаю, сколько людей наказали из-за того, что они не понравились какому-нибудь чиновнику. Я очень многого не знаю, потому что здесь никому не позволено говорить правду.
– Наши родители говорили правду, – негромко произнёс Чез. – Они знали, что могут погибнуть, но продолжали говорить правду. Они искали её и распространяли.
Финн ощутил прилив гордости. Ему захотелось похвастаться: «Это мои мама и папа! Знала бы ты, какие они храбрые! Какая бесстрашная у меня мама, как она борется за правду!»
А Эмма добавила так же негромко:
– Наш папа погиб восемь лет назад.
– Соболезную, – сказала Лана.
– И не только он. – Кона на мгновение, прежде чем продолжить, крепче прижала к себе Кафи. – Например, один учёный, который сделал первую монетку. И бабушка Натали в другом мире.
– А вы с Натали знали, что рискуете жизнью? – спросил Рокки. – Из-за монет. – Он вовсе не смеялся над Ланой и не пытался её запугать. Он искренне не понимал.
– Мы думали, что монетки – единственный способ что-то изменить, – сказала Лана и принялась теребить комковатое одеяло – возможно, в него тоже были зашиты монетки. – Я только выполняла мелкие поручения, помогала тем, кто делал монетки.
– Ты вступила в ряды повстанцев, – с почтительностью произнесла Кона. – Героев сопротивления. Борцов за свободу…
Лана снова испугалась:
– Мы никогда себя так не называли! Не смели. Мы говорили, что просто помогаем нашему миру. Ну, точнее, думали. Мы не решались говорить друг с другом. Это было опасно. Я находила записки под камнем у забора. Например, забрать монетки. Отнести их домой. Спрятать, а потом передать дальше. Иногда я записывала свои сообщения и отсылала их… когда набиралась храбрости. Когда я убедила Натали помогать мне, она тоже стала записывать сообщения и передавать монетки другим людям. Я знаю, что она хотела отправить свои монетки в другой мир. Очевидно, она сделала это сегодня. Свои монетки я просто бросала, и они исчезали. И я знала, что они отправились к моему двойнику.
– Но зачем? – спросила Эмма. – Какой в этом толк?
– «УСЛЫШЬ НАС, НАЙДИ НАС…» – это всё бесполезно! – воскликнул Рокки. – Есть ещё «ПОМОГИ НАМ» – но… как? На что вы рассчитывали?
– Не знаю, – прошептала Лана так тихо, что Финну пришлось затаить дыхание, чтобы расслышать. – Не до конца понимаю. Но мы думали, что наши двойники спасут нас. Мы думали, они придут сюда и помогут нам. Наконец примут правильное решение…
– Вы именно этого хотите? – удивился Финн. – Ну, лично я люблю сам решать. Например, когда мама спрашивает: «Хочешь спагетти или тако на ужин?» Иногда я хочу спагетти, иногда – тако. По-разному бывает. И маме нравится, что я сам выбираю.
– Но здесь люди слишком часто принимали неверные решения, – Лана по-прежнему говорила шёпотом. По щеке девочки скатилась слеза, и она её вытерла. – Не важно. Всё это сейчас не важно. Монетки теперь бесполезны. Ваш рычаг тоже. Телевизоры всем диктуют, как думать и что делать. Нам больше не из чего выбирать. А мэр Мэйхью хочет добиться того, чтобы и в вашем мире ни у кого не осталось выбора.
Все смотрели на Лану с таким видом, будто тоже собирались заплакать. Даже Кафи, которая уж точно не понимала, о чём говорили старшие.
Финн плакать не собирался.
– Но монетки по-прежнему защищают нас от телевизоров, – сказал он. – У них ещё есть немного силы.
– Ну и что? – спросила Лана, беспомощно пожав плечами. – Рано или поздно кто-нибудь из нас сдастся. И тогда мы окажемся в ловушке, и монетки, как и сказал Рокки, будут бесполезны.
«Несправедливо, что у плохих людей два оружия, а у нас только одно», – подумал Финн. Он посмотрел на телевизор. Экран, даже разбитый, выглядел зловеще.
И тогда он вспомнил об игре «камень-ножницы-бумага».
«Словно камень и ножницы сговорились победить бумагу, – подумал он, злясь на мэра Мэйхью и его ужасных покровителей. – Запах, монетки, телевизор… Запах и телевизор на одной стороне. У монеток нет шанса!»
Но может быть, Финн ошибается?
Если человек играет в «камень-ножницы-бумага», он выбирает что-нибудь одно, выигрывает или проигрывает, а в следующем раунде может выбрать что-то другое.
И так каждый раз.
А если… если…
Поскольку Финн не хотел смотреть в сторону телевизора, он посмотрел на Кафи, которая сидела, прижавшись к коленям сестры. Возможно, мысль, которая его посетила, была так же нелепа, как сказанное ею «дай» при виде битого стекла…
Но Кафи можно понять: осколки красиво переливались в лучах солнца. Если не знать, какой вред приносит телевизор, они и впрямь выглядели замечательно.
Финн, как правило, не обращал внимания на красоту. От вещей он хотел только одного – чтобы они были интересными. Ну или вкусными.
«Но если что-то безобразное может казаться красивым – значит что-то плохое можно использовать ради хорошего дела?» – подумал он.
Могут ли враги мэра использовать телевизор?
– А что, если мы выступим по телику? – спросил Финн. – Давайте пойдём на телевидение и скажем правителям, чтобы они не мешали нам пользоваться рычагами и монетками, оставили в покое оба мира и не запрещали людям выбирать! Монетки и телевизоры передают сообщения. Если мы можем ради хорошего дела использовать монетки – почему с телевизорами так нельзя?
Глава 35Эмма
– Финн, ты гений! – воскликнула Эмма. Она вскочила и обняла брата.
– Нет-нет-нет, – возразил тот, шутливо отталкивая её. – Гений у нас ты.
– Ну, значит, мы оба гении, – согласилась Эмма. Финн был готов пойти на компромисс: он позволил Эмме обнять его одной рукой за плечи и не стал спорить, когда она продолжила: – Если ты умный, это не значит, что я глупая. Здорово, что ты вспомнил один важный факт: открытия и изобретения сами по себе не хороши и не плохи. Наука нейтральна. Всё дело в том, как люди пользуются полученными знаниями.
У Финна глаза полезли на лоб.
– Эмма, – воскликнул он, – я этого не знал!
– Но ты сообразил, что если злодеи могут использовать телевизор, значит, и мы можем, – сказала Кона. – Только мы сделаем это с хорошими целями.
– Здорово, но невозможно, – буркнула Лана.
– А вот и возможно! – возразила Эмма. – Лана, если твой папа работает на телевидении, значит, у него есть ключ от телецентра?
– В любом случае мы можем туда пробраться и отключить в телецентре все приборы… как их… передатчики, – задумчиво произнёс Чез.