удет поковыряться у него в мозгах.
Алику платили за то, чтобы он сводил себя с ума.
Проверка выявила одно — Освальд не из того теста, из которого лепят агентов. Для этого нужно самообладание и выносливость, сила воли. А этот парень играет в пинг-понг у себя в голове. Но Алику он нравится, нужно организовать для него что-нибудь пристойное. Главное — подальше от Москвы. Там, где нет западных журналистов, нет возможности использовать его для пропаганды. Обеспечить ему уютную квартиру, хорошо оплачиваемую работу, приличную дотацию от Красного Креста — стимулы, чтобы остаться в этой стране. У Алика были все основания полагать, что Ли X. Освальд в конце концов получит советское гражданство, станет убежденным марксистом и довольным работником, будет ходить на лекции и групповую физкультуру, встроится в систему, найдет свое место в истории или в географии — в общем, то, что искал. Подлинный Освальдович.
Однако Алик рекомендовал бы какое-то время продолжать наблюдение, куда бы парня ни отправили.
Ли точно не помнил, видел ли уже этого чиновника. Их было так много, все в одинаковых темных костюмах.
Чиновник сказал, что его запрос о советском гражданстве еще не рассматривался. Вместо этого ему выдали удостоверение личности, не имеющей гражданства, за номером 311479. В любом случае, бумажка оказалась довольно красивой.
Чиновник сообщил, что его отправляют в Минск. Он произнес название города с оглушительной четкостью, будто У него болели зубы.
— Это в Сибири? — отпустил шутку Освальд.
Чиновник рассмеялся, пожал американцу руку, затем крепко хлопнул его между лопатками и выпроводил наружу, в снегопад.
На следующий день Красный Крест выдал Освальду пять тысяч рублей, что едва не сразило его наповал.
Еще днем позже свежевыбритый Ли X. Освальд отправился на поезде в свой Минск. В семи часах езды от Москвы ему удалось минут двадцать поспать на деревянной полке, на матрасе и подушке. Потом он съел пирожок с мясом и выпил чаю, и ему показалось, что в жизни не ел ничего вкуснее. За окнами поезда в русских сумерках простирались безмолвные заснеженные леса.
2 июля
Дэвид Ферри ехал на «рамблере» к югу мимо химических заводов, где излишки газа выгорали красным и желтым пламенем. Чуть поодаль заметил лачуги сборщиков устриц, торчащие на сваях над болотной травой. Он направлялся в местечко под названием Уэйдинг-Пойнт, загородную дачу Кармине Латты. Он проехал мимо знака «тупик», мимо «посторонним вход воспрещен», помахал рукой трем мужчинам, что совещались на лужайке, затем свернул на грунтовую дорожку. В Уэйдинг-Пойнте люди все время совещались. Ферри каждый раз наблюдал, как они толпятся у входных дверей или сидят в машине на дорожке, изрытой колеями: четверо крупных мужиков теснятся б «фольксвагене» чьего-то племянника, поглощенные серьезным разговором.
Сгорбленные спины, повторяющиеся жесты, стиснутые челюсти и застывшие взгляды, сама структура группы, некий дух исключительности, тела наклонены к центру круга.
Ферри умел распознать гештальт серьезного разговора. Когда-то он заочно учился психологии у итальянских специалистов. Это было задолго до того, как «Восточные Авиалинии» уволили его за моральное разложение и лживые утверждения о медицинском образовании. Как будто диплом помогает разрешить загадку Товарища Рака. Они навсегда отобрали у него форму.
Он ехал к старому домику в заболоченной пойме, где Кармине и его мальчики любили отдыхать. Во дворе четверо парней жарили козла на вертеле. Ветхость домишки не попадала под определение деревенского шарма, под крышей лепились ласточкины гнезда. Ферри поставил машину в тени и вошел в дом. Седовласый мужчина с ясными глазами, жилистый, древний, сидел на диване со стаканом в руке. Дряхлый, лицо рябое, искаженный и вороватый взгляд герцога с портрета. Порой в его присутствии Ферри переживал благоговейный трепет такой силы, что становился частью сознания этого человека и воспринимал мир, комнату, движущую силу власти так, как их воспринимал Кармине Латта.
Кармине владел игровыми автоматами. У Кармине были проститутки везде, до самого Боссиер-Сити, где можно подцепить дурную болезнь, просто прислонившись к фонарному столбу. Ему принадлежали казино, тотализаторы, наркобизнес. До прихода Кастро к власти он владел третью всех наркотиков Кубы. Теперь у него имелся флот по ловле креветок, поставляющий продукцию из Центральной Америки. Бизнес в целом приносил ему миллиард долларов в год. Кармине владел мотелями, банками, музыкальными автоматами, торговыми автоматами, судоверфями, месторождениями нефти, экскурсионными автобусами. На скачках государственные чиновники потягивали лимонный коктейль с бурбоном в его ложе. А началось с того, что он вложил полмиллиона наличных в предвыборную кампанию Никсона в сентябре 1960 года. Как называли мальчики, «неслабый конвертик».
— Мой друг Дэвид У. Ферри. «У.» от чего сокращение?
— Упьюсь вусмерть, — ответил Ферри.
Кармине засмеялся и указал на шкафчик с напитками. В комнате находился еще один человек, Тони Асторина, водитель и телохранитель, иногда и курьер. Почему-то его прозвали Тони Толкач. Они с Кармине предавались мрачным воспоминаниям о генеральном прокуроре. Роберт Кеннеди превращался в навязчивую тему для обсуждения, стоило Кармине где-нибудь задержаться на десять минут. Кармине имел против него зуб. Ферри видел, как в его глазах вспыхивает злость на Бобби Кеннеди, решительная, отточенная, тщательно продуманная ярость, будто худощавое лицо старика несло в себе некую утонченную тайну, последний суровый расчет.
— Так я о чем говорю, — произнес Асторина, — вся эта история тянется еще с Кубы. Посмотри, что творится теперь, это Министерство юстиции, этот постоянный нажим… Если бы мальчики в тот раз убрали Кастро, все пошло бы совсем по-другому.
— Это справедливо лишь наполовину, — ответил Кармине. — Если вернуть Кубу, мы получим свободу действий. В чем ценность Кубы — с ее помощью можно ослабить нажим на материке. Но дело в том, что на Кастро все смотрели сквозь пальцы. Не слишком-то мы выкладывались.
Все трое рассмеялись.
— Убрать Кастро было мечтой ЦРУ, не более. Мальчики во Флориде просто водили их за нос. Они следили за тем, чтобы прокуроры не придрались. В любой момент могли заявить, что служат своей стране. И это срабатывало. ЦРУ всегда прикрывало их.
— Что я и говорю. Все началось с Кубы.
— Ну хорошо. Но мы же реалисты. Мы не устраиваем фокусов с зеркалами и фальшивым дном. Это не в нашем духе.
Ферри не удивлялся, что они обсуждают столь деликатные темы в его присутствии. Он проводил для Кармине исследования в законодательной области и многое знал о его вкладах и операциях. А также знал ответы на некоторые щекотливые вопросы.
Почему Кармине так яростно ненавидел Бобби Кеннеди, почему выходил из себя от одного лишь его трескучего бостонского выговора?
— Тогда, давным-давно, Гавана была, блядь, сущим раем. Стены казино из листового золота. Одно слово, красота. Красивые канделябры, женщины в бриллиантах и норковых палантинах. Крупье во фраках. Лакеи у дверей, и те во фраках. Двадцать пять тысяч за лицензию на казино, неслыханный грабеж, плюс двадцать процентов выручки. Батиста получает свой конвертик, и все довольны. Мы разрешали кубинцам крутить рулетку. Играли в очко и в кости. Ну и как ее, парча, блядь, шторы там. Люблю смотреть на игровой зал, где крупье во фраках. Дела шли по всему городу. И петушиные бои тебе, и хай-алай. В перерыве между скачками играешь в рулетку. Спрашивается, куда все подевалось.
— Кеннеди стоило все там взорвать, когда была возможность.
— Взорвешь Кубу — русские тут как тут.
— У меня наготове резиновые простыни. И консервов хватит на целую вечность. Я совсем не против жить в убежище. Уходишь в леса и выкапываешь себе личную уборную. Канализационная система есть разновидность государства общего благосостояния. Это правительственная труба к морю. Люблю представлять, как люди независимо выкапывают себе уборные в лесу, в миллионах задних дворов. Каждый отвечает за собственное дерьмо.
Кармине на диване затрясся. Ледяные кубики в бокале звякнули. Ферри знал, что может рассмешить Кармине почти всегда, когда захочет. Он угадывал нужный момент, чувствовал, с какой стороны подойти. Просто потому, что он так же воспринимал мир.
— Хочу сказать еще вот что, — произнес Тони. — Я так или иначе против президента ничего не имею. Но эта крыса, стукач Бобби, зарывается. Хрен бы с ним — у них своя работа, у нас своя. Но он выставляет все так, будто у него тут личный интерес. Он перегибает палку.
— Они оба перегибают палку, — ответил Кармине. — Президент зашел слишком далеко, когда пустил слух, будто хочет смерти Кастро. И вот еще что…
— Что?
— Хочу напомнить об одной мелочи, которую всегда нужно иметь в виду. Если кто-то создает тебе проблемы, снова, снова и снова, если кто-нибудь с амбициями пытается залезть на чужую территорию, нужно думать в первую очередь о верхушке.
— Иными словами, действовать на высших уровнях.
— Оттуда и начинается сыр-бор.
— Иными словами, идти в обход.
— Нужно очистить позицию номер один.
— Иными словами, обустроить все так, что наверху оказывается человек, который ловит суть и меняет эту политику.
— Отруби голову, и хвост перестанет вилять.
Дэвиду Ферри нравилась эта пословица. Нравилось растворяться в чужой силе. Мощная сила, подобная силе Кармине, вводила в состояние обостренного восприятия. Этот человек походил на сказочного колдуна, способного одним взглядом, одним словом изменить твою жизнь. Ферри в свое время разработал теологическую теорию, основанную на воинствующем антикоммунизме. Когда-то был мастером гипноза. Изучал языки, политологию, хорошо знал различные заболевания, имел официальное подтверждение пилотских навыков. И все это меркло в присутствии Кармине Латты и подобных людей.
Кармине держал боевой отряд адвокатов, имел на руках миллионы, чтобы противостоять бесконечным нападкам правительства. Его люди разрабатывали планы конспирации, помехи для правосудия, лжесвидетельства, тысячи утомительных деталей. Ферри проводил для Кармине исследования о налоговых льготах. Государственные чиновники и президенты банков подавали личные судебные иски в его пользу. Кармине с мальчиками — крупнейшее предприятие государства. Ему принадлежали финансовые компании, бензозаправки, агентства по грузоперевозке, таксопарки, бары, рестораны, строительные бригады. Специальный человек отстирывал в жидкости для мытья посуды его карманные деньги, чтобы убить микробов.