— СИЗО или приемник распределитель, — по-своему понял его я. — Тут все ждут своего «столыпина» везущего в пункт назначения: кто-то отправиться на сковородку к Сатане, а кто-то отмажется на спокойное поселение.
— Да, что-то в этом роде, — согласился старый лодочник. — В Лимб первоначально попадают все души, а дальше, после Посмертного Судилища, следуют по кругам в зависимости от вида наказания. Лимб — первый круг, преддверие Аида. На втором круге оседают похотливые ловеласы. Там, в кромешной темноте их носят свирепые ветры вожделения, терзающие возбужденное сознание сластолюбцев. Но не будет им удовлетворения до скончания веков — ядовитые жабы, змеи и прочие мерзкие твари жалят их в согрешившие члены.
— Бр-р! — Я передернул плечами. — Не дай бог попасть туда!
— А что, есть причины? — ухмыльнулся старый лодочник.
— Да как сказать… — задумчиво протянул я, поглядывая на мою прекрасную богиню. — Чего там дальше-то?
— На третьем — обжоры-чревоугодники, — продолжил свое повествование Харон. — Они лежат ниц, осыпаемые градом и проливным дождем. Они жрут грязь, дерьмо и навозных червей, чтобы заглушить мучающий их бесконечный голод. Там часто промышляет Кербер — жуткое трехголовое создание. Он отрывает от жирных тел грешников сочные куски и с утробным урчанием поглощает их. В четвертом — скупцы и расточители, разделенные на две группы. Они обречены перетаскивать тяжелые глыбы из одного лагеря в другой. На пятом — гневные строптивцы и нелюдимые угрюмцы. Первые рвут друг друга в гневе, а вторые хнычут сидя в жидкой грязи. Но всех этих достопримечательностей вы уже не увидите — пять кругов остались позади. А вот последующие нижние слои Аида, окруженные Стигийским болотом, вы рассмотрите во всей красе. Мы с вами пересечем стремительный Стикс, водами которого клянутся даже боги, — тоном заправского гида просвещал путешественников Харон, — полюбуемся издалека на загородную резиденцию Гадеса — город Дис, вдохнем запах горящих могильников, увидим наполненный кипящей кровью Флегетон, прогуляемся мрачным Лесом Самоубийц и насладимся прекрасным водопадом, низвергающимся ледяное озеро Коцит…
— Дед, хорош трепаться! — остановил я словоизлияния лодочника. — Че ты всем этим хочешь нам доказать?
— Может все-таки на лодке? — вновь предложил древний пройдоха. — И ноги бить не придется, и быстрее будет! Болото по сравнению с остальными прелестями — невинный пустячок! К тому же, нам недолго по нему плыть… Да и лодку боязно оставлять, — он с любовью поглядел на вытащенную из воды посудину, — сломает какая-нибудь тварь и не почешется. А я к ней привык… за столько-то лет! Ну, так как, а?
— Может, прислушаемся? — спросила меня Айа, которой, по-видимому, тоже не хотелось топать пешком по всем этим достопримечательностям Загробного Мира.
— Хорошо, давайте попробуем, — согласился я с доводами старика. — Только нам нужно сделать что-нибудь посерьезнее этих тряпочек. Что-нибудь наподобие ватно-марлевых повязок.
— Так давай разорвем твой костюмчик от Бриони! — нашлась Айа.
Я скинул с плеч пиджак и принялся отрывать от него длинные узкие полосы материи.
— Смотри, какая вещь! — произнесла богиня, указав на войлочные подплечники.
— Отличный фильтр, — согласился я.
Через некоторое время комплект грубых респираторов был готов.
Старик просиял лицом и вновь столкнул на воду лодку. Обмотав тряпьем лица, мы заняли свои места на утлой посудине Харона согласно «купленным билетам».
Кормчий налег на весло, и лодка помчалась по спокойным водам Ахерусейского озера.
— Если кому приспичит проблеваться — блюйте прямо в лодку. Лучше потом сполоснуть, нежели привлечь ненужное внимание тварей, как в прошлый раз.
Мы замотали головами, поспешно соглашаясь с лодочником. Самопальные фильтры поначалу неплохо справлялись со своей задачей — вонь не слишком донимала. Однако, когда озеро незаметно превратилось в густую жижу Стигийского болота, глаза начали слезиться.
— Наверное, сюда сливаются канализации всего мира, — попытался пошутить я.
Из-под повязки его голос звучал глухо — чтобы подстраховаться респираторы решили сделать как можно толще. — А что за твари водятся в этом болоте?
— Всякие, — уклончиво ответил лодочник. — Лучше бы нам с ними разминуться, во избежание…
Густое месиво, сквозь которое с трудом пробивалась лодка, неожиданно всколыхнулось. Громадное белесое тело проплыло над самой поверхностью в опасной близости от плоскодонки Харона, а затем ушло в мутную глубину Стигийской топи.
— Великий Кракен, — благоговейно прошептал Харон, заметив мелькнувшие бревна щупалец с большими присосками, — извечный повелитель подземных вод. Я не встречал его пару тысячелетий…
— Он мог нас слопать? — настороженно спросил я.
— Мог, — флегматично ответил лодочник, мерно работая веслом. — Но мы для него так, мелюзга на один зуб. Он нас просто не заметил.
Дышать становилось все труднее и труднее — самодельные маски не могли отфильтровать ядовитые пары.
— Еще немного, — подбадривал скисающих пассажиров лодочник. — Проскочим небольшой болотный перешеек и выскочим во Флегетон.
Но я уже не слышал Харона, свалившись без чувств на заблеванном дне лодки.
Сознание возвращалось болезненно. Я несколько раз порывался встать на ноги, но они подгибались в самый неподходящий момент, и мне приходилось тыкаться словно младенцу, только-только начинающий осваивать пеший способ передвижения, пульсирующей от боли головой в серый спрессовавшийся песок. Айа, твердо стояла рядом со мной. И только побледневшее до мраморной белизны лицо выдавало, что тоже приходится не сладко.
Рядом со мной, усмехаясь в неопрятную бороду, тонко хихикал Харон:
— Сейчас все кончится. Ну, до чего же смешно ты дергаешься…
— Гнида, ты, старая! — сквозь сведенные судорогой губы, выплюнул я ругательства. — Помог бы уж… Моя башка ща лопнет!
— А чего ты хотел? — парировал лодочник. — Сам в ад на экскурсию напросился! Лежи спокойно! Все само пройдет. Какие мы нежные? — старик фыркнул в притворном возмущении. — Отдыхайте, ребятишки! А я пока лодку сполосну — заблевали вы мне её знатно.
— Болото хоть проскочили? — прохрипел я. — Или…
— Проскочили! — успокоил его лодочник. — Самое вонючее — позади.
— Ок! — выдохнул я и вновь потерял сознание.
Очнулся я от освежающего потока воздуха. С трудом приоткрыв налитые свинцом веки, огляделся. Над мной стоял Харон и размахивал веслом.
— Кыш, проклятущие! — словно докучливым голубям кричал он кому-то. — Пошли отсюда, кому говорю!
Я, не поворачивая головы, скосил глаза, пытаясь разглядеть, кого же гоняет лодочник. С большим трудом, но мне удалось увидеть зыбкие, полупрозрачные тени, вьющиеся, словно стервятники над моим неподвижным телом.
— Чего… им… от меня… надо? — едва слышно прошептал я.
— Кровушку живую почуяли, — ответил лодочник, яростно взмахивая тяжелым веслом. — Это вампирские душонки, почти развоплощенные… Местный гнус. Большого вреда от них не будет, но ранки сильно чешутся. А ну! — заорал Харон, сшибая веслом очередного «вампира».
Старясь не дергать головой, отвечающей на каждое движение нестерпимой болью, я попытался сесть. Выполнить этот сложный маневр удалось с третьей попытки. Пока я приходил в себя, старый лодочник и подключившаяся к нему Айа гонялись за вампирскими тенями.
Я огляделся: мы оказались на берегу стремительного бурлящего потока, наполненного дымящейся темной жидкостью. На мой немой вопрос ответил лодочник, на секунду опустивший весло:
— Это Флегетон — река из кипящей крови. В ней захлебываются души насильников и убийц.
— Так мы уже почти на месте? — спросил я, набирая в пригоршню черного прибрежного песка — смесь угля с пеплом. Рядом со мной устало опустился на песок лодочник, которому, наконец, удалось спровадить вампиров.
— Здесь иногда бывает очень жарко, — сказал он, указывая на полную пригоршню гари. — Сгорает все, что может гореть. Аид — царство огня и пепла. Адский пламень очищает все, даже смертные грехи.
— Ты как? — обеспокоенно спросила подошедшая Айа.
— Отравился знатно, — ответил я, стараясь не делать резких движений. — Но вроде лучшеет…
— Зато шестой круг остался позади, — довольно произнес Харон. — Бродить по тлеющим могильникам, то еще удовольствие!
Когда я более-менее пришел в норму, Харон призвал всех опять грузиться в лодку. Берег на метр от воды был покрыт пузырящейся желто-зеленой субстанцией, которая сплошной пленкой накрывала поверхность бурой жидкости, заполнявшей реку.
— Не поскользнитесь, — предупредил лодочник, — это гной. Скользкий, зараза, — добавил он, — и прилипучий — вовек не отмоетесь.
— И это по всей реке так? — спросил я.
— Не, дальше почище будет — гноя меньше, — ответил лодочник. — Это здесь, возле болота его столько скопилось. А по мне пускай бы и дальше его было много…
— Это почему! — воскликнули мы с Айей в один голос.
— Сами увидите, — загадочно ответил перевозчик. — А теперь давайте в лодку. Только осторожнее, эта гадость еще и ядовитая — разъедает кожу почище соляной кислоты. — Лодочник вытянул вперед руки, демонстрируя воспаленные незаживающие язвочки. — Брызги, — горестно пояснил он. — Уж сколько лет прошло, а излечиться не могу.
Первым, осторожно переступая ногами по скользкому гною, в лодку залезла богиня, после — я. Харон же, кряхтя, оттолкнул посудину от берега и резко запрыгнул в нее. Лодка даже не покачнулась, когда перевозчик оказался на корме. Чувствовалось, что это происходит у него на уровне рефлексов, наработанных за столетия жизни.
— Ловко! — не удержавшись, воскликнул я. — Профессионала за версту видать.
— Поплавал бы ты с мое, — польщено ответил Харон, осторожно, чтобы не разбрызгать ядовитое желе, работая веслом.
Наконец посудина отдалилась от берега и поплыла по течению. Харон перестал грести, используя весло как руль. Постепенно пленка гноя на поверхности потока становилась все тоньше и тоньше, и, наконец, исчезла совсем. Лишь иногда мимо проносились желтые желеобразные сгустки, да берега пузырились гнойной пеной. Скорость увеличивалась, лодка стремительно летела по бурлящей, закручивающейся в водовороты крови.