»? – дело не пошло. Сколько Ульдиссиан ни пробовал, а большего не достиг. Да, он устремил в Камень Мироздания всю волю до последней капли, однако в итоге сам же и отступил – обессилевший, запыхавшийся, побежденный.
И тут плечо его стиснули обтянутые перчатками пальцы спутника. Взмокший от пота, Ульдиссиан поднял на Ратму исполненный ярости взгляд.
На лице сына Лилит отражалось крайнее изумление.
При виде этого Ульдиссиан, в свою очередь, замер, невольно разинув рот. Подобной несдержанности в чувствах он за Ратмой еще не замечал.
– Что стряслось? – слегка оправившись от удивления, спросил он. – Снова опасность?
– Камень Мироздания, – едва ли не в благоговении прошептал Ратма, сильнее прежнего побледневший лицом. Сузив глаза, взглянул он на мерцающий Камень и вновь перевел взгляд на Ульдиссиана. – Я хотел проверить… но вовсе не рассчитывал на… ведь это была лишь теория… и не более… и не более…
И вновь Ульдиссиан не понял в его словах ни аза, а взглянув на исполинский кристалл, не обнаружил в нем никаких изменений.
– О чем ты? У меня ничего не вышло.
– Смотри не глазами… смотри разумом и душой.
Наморщив лоб, Ульдиссиан снова уставился на Камень Мироздания и на сей раз пустил в ход прочие чувства, однако никакой разницы по-прежнему не улавливал. Камень пульсировал, как и раньше, ни в малейшей степени не…
Хотя нет… кое-какие изменения в нем отыскалась, только совсем уж незначительные – неудивительно, что Ульдиссиан не заметил их раньше. Но ведь от этакой малости вряд ли следует ждать какого-то проку… не так ли?
– Да, кое-что получилось. Правда, всего ничего. И какая от этого польза?
Ратма сдавленно крякнул.
– Исследуй строение камня, Ульдиссиан, – пробормотал он. – Загляни в самую его глубину. Тебе это по силам…
Ульдиссиан снова сосредоточился… и обнаружил, что смотрит глубоко внутрь Камня Мироздания. Увидев бесконечную череду сложенных вместе крохотных пятиугольников, из коих и состоял кристалл небывалой величины, сын Диомеда замер, невольно восхищаясь совершенством его внутреннего строения. Вдобавок, диковинный самоцвет был сотворен отнюдь не природой, и это изумило Ульдиссиана настолько, что он ненадолго забыл обо всех своих бедах, хотя Камень-то и был их первопричиной.
Однако к поискам все это отношения не имело. Ульдиссиан приготовился было сдаться, но тут его внимание привлек небольшой участок в самой середине. Что-то с ним было неладно. «Вот она, причина перемены в частоте пульса Камня Мироздания!» – сразу же понял Ульдиссиан и, устремившись мыслью туда, к сердцу кристалла, смог разглядеть, что…
Смог разглядеть, что все прочие частицы Камня пятигранны, однако у этой, единственной, граней не пять, а шесть.
В былом совершенстве появился изъян… Невероятно!
Ульдиссиан немедля отпрянул прочь.
– Это ж, небось, все Лилит…
– Нет, сын Диомеда… это твоих рук дело, – буравя его немигающим взглядом, возразил Ратма. – Мать изменила частоту при помощи чар, влияющих на воздействие Камня, но не на внутреннее строение. Я ожидал, что и ты проделаешь нечто подобное, или, скорее, вообще ничего не добьешься. Шансы были ничтожны, однако я чувствовал: попробовать стоит. Сдается мне, здесь, столь близко к Камню Мироздания, ты оказался не без причины…
– Меня же случайно сюда занесло.
– Неужто ты еще не понял, что случайностей в мире нет? – парировал Ратма, нахмурив брови и плотней запахнувшись в плащ. – Сам не знаю, чего ожидал, но уж точно не этого. Ты, Ульдиссиан уль-Диомед, изменил самую суть Камня Мироздания – иными словами, совершил невозможное… и, к добру это для наших надежд или к худу, боюсь, теперь мы в силах разве что ждать… ждать и молиться…
Глава четырнадцатая
Ахилий очнулся. Нет, не пробудился, ведь понятие пробуждения неразрывно связано с состоянием сна, тогда как в его положении сего состояния достичь невозможно…
Да, невозможно. Однако сознания он все же лишился.
Обнаружив себя лежащим ничком в вязкой сырой грязи среди джунглей, лучник, не торопясь, поднял голову и призадумался. Что же с ним произошло? Как щупальца демона, служащего Церкви Трех, начали разрывать его на части, он еще помнил, а вот дальнейшее стерлось из памяти начисто.
Вспомнив о чудище, Ахилий поспешил вскочить на ноги. К счастью, вопреки всем страшным сказкам, что довелось ему слышать в детстве, мертвецом он был на удивление резвым. Пожалуй, за это дракона следовало бы поблагодарить, однако дарованное змеем подобие жизни пробуждало в душе лишь холодную горечь обиды. Сколь угодно совершенное, подобие жизни – все же не жизнь…
Но тут охотнику вспомнилось, что привело его в эту часть джунглей, и Ахилий немедля повернулся лицом к Хаширу.
Ближайшей к нему окраины города можно сказать, больше не существовало.
Не мигая (еще одна привычка живых, в которой он более не нуждался), вглядывался Ахилий в руины в попытках понять, давно ли город постигла беда. Ворота и стены возле ворот… казалось, сокрушены ударом невероятно огромного кулака. Две из трех башен, высившихся позади, также оказались разрушенными: одной отсюда, издалека, было и вовсе не видно. Единственная уцелевшая башня, если Ахилий не ошибался, посвященная Диалону, угрожающе накренилась вбок. Откуда-то снизу, от подножия башен, тянулась к небу тонкая струйка дыма.
«Все эти разрушения учинены, самое меньшее, день, а то и два дня назад, – рассудил Ахилий. – А может, и того больше… но это было бы уже совсем скверно».
Однако даже день-два – срок слишком долгий. Можно не сомневаться: ее в городе нет. Она наверняка при первой же возможности велела последователям Ульдиссиана двигаться дальше… вот только куда? Ее замыслов Ахилий больше не понимал, да и, сказать откровенно, не желал понимать. Что бы там ни утверждали Траг’Ул или Ратма, теперь охотник полагал важным только одно.
Серентия – его Серентия! – одержима этой проклятой демонессой.
Вспомнив, что натворила Лилит, Ахилий вскинул лук, представил коварную возлюбленную Ульдиссиана здесь, перед собой. Стрелу бы ей в сердце. Стрелу, напитанную магией великого змея…
Вот только вместе с Лилит эта стрела погубит и Серентию.
Что бы ни говорили, что бы ни думали на сей счет они, Ахилий чувствовал: другой путь есть, наверняка есть. Серентия жива, жива, просто аккуратно отделена магией демонов от собственного тела, чтобы в нем щеголяла Лилит. Ну, а его возлюбленная тоже по-прежнему там, только спит глубочайшим сном. Выходит, нужно ее разбудить: пусть бьется с Лилит изнутри, пока остальные навалятся на демонессу снаружи.
Разбудить… вот только как?
«Остолоп, первым делом отыскать ее нужно!»
Давно ли соратники Ульдиссиана отправились в путь, пошли ли туда, куда и собирались, или же изменили планы – этого Ахилий себе даже не представлял. Оставалось одно – то самое, что удавалось ему лучше всех прочих дел. Идти по следу.
Был день, и это значило, что живые сейчас на ногах. Сколь ни велики разрушения в этой части Хашира, простому люду по-прежнему нужно добывать пропитание – кому охотой, кому земледелием, а кому и рыбной ловлей. К счастью, на тело Ахилия никто из них не наткнулся, не то пришлось бы ему опять выбираться из-под земли, из новой могилы, или, того хуже, лихорадочно гасить огонь погребального костра. Единственной встречи с одной из местных жительниц оказалось довольно, чтобы остерегаться новых: слишком уж явно Ахилий был мертв, пусть даже двигался и разговаривал. Не менее досаден был и тот факт, что грязи, благодаря падению, на тело налипло куда больше прежнего, а все попытки наскоро отряхнуться закончились, как обычно, ничем. Казалось, вся земля на свете твердо уверена, будто место Ахилия – в ее недрах, и не оставляет стараний укрыть его снова.
Однако этого он не допустит, пока не сделает для возлюбленной всего, чем только в силах помочь ей.
Точно тень, скользил охотник сквозь заросли джунглей, окружавших Хашир. Дважды он натыкался на местных обывателей, но те настолько уступали Ахилию в хитроумии, что ускользнуть от них труда не составило. И вот, наконец, он добрался до развалин ворот, где надеялся отыскать следы эдиремов.
Эта задача также оказалась куда легче, чем он думал. Число эдиремов вновь увеличилось, да настолько, что их воинство оставляло за собою след на зависть стадам огромных животных с длинными, вроде змеи, носами – этих зверей жители нижних земель использовали для самой разной тяжелой работы, а порой ездили на них верхом, почти как на лошадях. Пожалуй, такую толпу покидающих город нашел бы по следу даже слепой.
Вот только, к немалому удивлению Ахилия, направились эдиремы совсем не туда, куда следовало бы – не тем путем, что вел к главному храму. Вместо этого след их сворачивал еще дальше на юг, в края, совершенно охотнику неизвестные.
Что же у Лилит на уме?
Ахилий двинулся в путь. По большому счету, замыслы демонессы – дело десятое. Куда бы ни направились эдиремы, он их настигнет.
И, хотелось бы надеяться, придумает к тому времени что-нибудь дельное…
– Они возвращаются…
Эти два слова обрадовали Мендельна куда больше, чем он мог бы вообразить. Настолько, что вмиг отвлекли от порученного драконом дела, от упражнений в сосредоточении воли при помощи чудесного кинжала. Учеба двигалась на удивление споро. Открытая в себе способность к манипуляции сим орудием просто-таки поражала – особенно если учесть, что Мендельн получил кинжал совсем недавно.
Однако в эту минуту он, разом утратив к кинжалу весь интерес, вскочил и поспешил оглядеться.
– Где? Где?
И тут перед ним появились Ульдиссиан с Ратмой. Казалось, брат обрадовался встрече не меньше, чем он. Под взглядом каменно-невозмутимого Ратмы сыновья Диомеда обнялись, а от неземного змея явственно повеяло чем-то сродни добродушному веселью. Огромное тело его колыхалось волнами, свивалось в кольца, а в каждой чешуйке непрестанно мелькали образы бессчетного множества жизней.