Одна беда: связи этой сопутствовала несказанная близость к Серентии. Дабы предотвратить пробуждение каких-либо чувств, Ульдиссиан поспешил направить ее мысль в ту сторону, которую хотел осмотреть.
Однако по завершении самых тщательных на взгляд обоих поисков, Ульдиссиан остался ни с чем. Не заметил он даже того, что заставило его насторожиться, и знал, что Серентия тоже не нашла ничего. Еще пара минут напрасных стараний – и Ульдиссиан сдался.
– Ошибся, – пробормотал он. – Просто почудилось.
– Но это же лучше новой опасности, разве нет?
– Лучше, – согласно кивнул Ульдиссиан. – До тех пор, пока я не начну видеть ее призрак повсюду. Так будет гораздо труднее заметить появление настоящей опасности…
Эдиремы шли дальше и дальше. Мало-помалу несколько крыш над верхушками деревьев превратились в настоящий город. Тут Ульдиссиан велел всем дозорам вернуться к колонне, дабы никто не оказался отрезанным от остальных. Не хватало только Рашима с его четверкой, но пока Ульдиссиан разбирается с местным храмом, они наверняка успеют догнать своих.
Однако, к немалому его удивлению, прежде чем эдиремы успели приблизиться к городским воротам, из Истани им навстречу выехал целый отряд, общим числом двадцать пять душ, в большинстве своем – городских стражников. Перед Диомедовым сыном остановилась горстка чиновников, возглавляемых средних лет толстячком в богатых одеждах синего и зеленого шелка.
– Мы прибыли для разговора с командующим этой армией, – заговорил толстячок.
В носу его красовалось искусной работы серебряное кольцо, инкрустированное крохотными рубинами.
Ульдиссиан выступил вперед. Истаниец не спешился, взирал на него свысока, но это его не смутило: вскоре чиновник узнает, за кем тут сила, особенно если попробует заступиться за Церковь Трех.
– Я и есть тот, кто тебе нужен, – сообщил он всаднику, – а зовут меня Ульдиссиан уль-Диомед.
Чиновник раскрыл было рот, но сын Диомеда вскинул кверху ладонь.
– Сказать могу только одно, – продолжал он. – Тебе и другим горожанам бояться нас ни к чему. Нам нужен только храм Церкви Трех. Не стойте у нас на пути, и вскоре сами увидите всю правду об их злодеяниях.
Во время его краткой речи всадник непрестанно ерзал в седле, а стоило Ульдиссиану умолкнуть, выпалил:
– Но ведь поэтому мы и пришли к тебе, мастер Ульдиссиан! Вам нет надобности входить в Истани! Церковь Трех… они бежали!
Не веря собственным ушам, Ульдиссиан уставился на толстячка во все глаза. Над толпой эдиремов поднялся восторженный крик.
– Что значит «бежали»? – спросил сын Диомеда. – Когда?
Некие нотки в Ульдиссиановом голосе перепугали чиновника сильнее прежнего.
– Всего два дня назад, мастер Ульдиссиан! – взахлеб заговорил он, свешиваясь с седла. – Ни словом никому не обмолвившись, жрецы, стражи – все, кто там ни обретался… исчезли за одну ночь! На следующий день это заметили караульные и кое-кто из горожан, а, войдя внутрь в поисках верховного жреца, мы обнаружили, что его покои тоже пусты!
– Как полагаешь, не лгут? – негромко спросила Серентия, остановившись на шаг позади.
Ульдиссиан не ответил: ответ на этот вопрос он уже принялся искать сам. Нет, никакого лукавства со стороны истанийцев он не почувствовал – напротив, они опасались прогневать его принесенной вестью. Успокоившись на их счет, Ульдиссиан потянулся мыслью в пределы города, в поисках скверны Церкви Трех.
Кое-какие следы ее он отыскал, но не более. Храм, как чиновник и утверждал, опустел. Ощупав мыслью трехбашенную постройку до последнего уголка, Ульдиссиан не нашел ни единой подсказки, ведущей к разгадке столь внезапного бегства: очищая комнаты, жрецы постарались на славу.
Оглядев окрестности храма, он, как и в Хашире, обнаружил поблизости вторые ворота, ведущие за город. Стерегли их всего-навсего несколько стражей, и сын Диомеда без труда догадался: ослепленные волшебством, повального бегства церковников караульные не заметили.
Углубляясь в джунгли, след тут же мерк. Очевидно, жрецы заметали его, как могли, однако немногое, оставшееся на виду, свидетельствовало: путь их лежал прямиком к главному храму.
Пока Ульдиссиан занимался всем этим, истанийцы волновались сильней и сильней. Они не понимали, что делает иноземец, стоя перед ними, как будто во сне. Главный чиновник то и дело озирался на спутников, словно моля их о совете, однако те, не желая быть втянутыми в переговоры, хранили гробовое молчание. Ясное дело: если дойдет до кровопролития, вся вина целиком ляжет на говорящего, весьма вероятно, избранного на сию роль против собственного желания.
Прервав мысленный поиск, Ульдиссиан шумно перевел дух и устремил взор в широко распахнутые глаза первого из верховых.
– Ты говоришь правду.
Услышав это, эдиремы вновь разразились криками радости: враги господина бегут без оглядки, а раз так, победа, считай, в руках…
Но Ульдиссиан давать волю надеждам не смел. Впрочем, такой поворот означал, что здесь он потеряет куда меньше времени. Если выступить в поход утром, эдиремы достигнут главного храма двумя днями раньше, чем рассчитывали.
– Ты говоришь правду, – повторил он, – а, стало быть, в ваших краях нас задерживает только одно.
Правители Истани замерли в предчувствии самого худшего. Несомненно, они ожидали какой-либо кары, или требования непомерного выкупа.
– Нам нужна кое-какая провизия и запас воды. Вдобавок, нам необходимо встать лагерем неподалеку. Всех горожан приглашаем поторговать с нами и узнать, кто мы таковы.
Из-за нехватки времени отправиться в Истани с проповедью для горожан Ульдиссиан не мог. С этим еще успеется… если, конечно, он не погибнет в схватке с Лилит.
На лицах местных чиновников отразилось некоторое облегчение. Главный из них истово закивал.
– Да-да, воду и пищу мы, мастер Ульдиссиан, вам предоставим! Желающие поторговать с вами в городе тоже непременно найдутся, да-да! Баренджи! Позаботься об этом, ладно? – прибавил он, оглянувшись назад.
Один из прочих чиновников кивнул, развернул лошадь и поскакал к городу, будто преследуемый огнем по пятам.
Ульдиссиан склонил голову в знак благодарности.
– Ну что ж, тогда у меня все. Если у кого-то из вас есть к нам еще вопросы, я охотно на них отвечу. Если же нет, желаю мудрым жителям Истани доброго здравия и благодарю их за гостеприимство.
Все это не слишком походило на общепринятое приветствие, усвоенное им в Хашире, однако к случаю вполне подошло. Отвесив немало прощальных поклонов, отряд развернулся и поскакал назад, к городу.
– Можно ли доверять им насчет воды и пищи? – усомнился Тимеон. – Что, если отравить вздумают?
В этом Ульдиссиан весьма сомневался, но уже придумал, как быть.
– Ничего не раздавать, пока я лично все не проверю.
Разумеется, остальных его ответ удовлетворил вполне. Ему эдиремы верили безоговорочно, и этому Ульдиссиан радовался всей душой. Только бы не подвести их…
Следуя указаниям эдиремов, разбиравшихся в окрестных землях лучше других, Ульдиссиан выбрал место для остановки на ночлег. Не успели его последователи обустроиться, как истанийцы начали подвозить им провизию. К лагерю одна за другой потянулись повозки, запряженные волами либо все теми же громадными животными, широко распространенными в хозяйстве жителей нижних земель. Сарон называл таких «пачишон», что означало «длинноносый брат». Пачишоны изрядно ускорили доставку еды, при помощи длинных, гибких носов снимая корзины с повозок и ставя их перед Ульдиссианом. Стоило сыну Диомеда убедиться, что ни отравы, ни других опасностей в доставленном нет, Сарон, Тимеон и прочие принялись за раздачу припасов.
Истанийцы держались с ними крайне почтительно, из кожи вон лезли, только бы угодить. Желающих узнать, кто таковы эдиремы, Ульдиссиан не ждал, однако таких оказалось немало. Поприветствовав их, старший из Диомедовых сыновей рассказал любопытствующим все то же, что рассказывал людям в прошлом. По завершении его речи кое-кто из истанийцев ушел, но многие задержались, и этим Ульдиссиан предложил показать их собственный дар.
На сей раз пробуждение потаенных сил к жизни сопровождалось кое-чем новым. Каждому истанийцу Ульдиссиан заглядывал в душу, старательно отыскивая хоть зернышко тьмы и уничтожая ее без остатка. Подлость, проделанная Лилит с Ромом и прочими бедолагами, больше не повторится.
Занятый всем этим, он сам не заметил, как из-за горизонта вновь показалось солнце. Больше задерживаться возле города было незачем. От местных чиновников, очевидно, всеми силами старавшихся поскорее и, по возможности, мирно спровадить незваных гостей прочь, Ульдиссиан получил более свежие сведения о пути, ведущем к главному храму Церкви Трех. Точность карт и указанных направлений подтвердила пара новообращенных. Поблагодарив поневоле гостеприимных хозяев, Ульдиссиан повел свою армию дальше.
Теперь отвлекаться им не на что. Впереди – только цель.
Рашим с остальными разведчиками заметно приблизились, но Ульдиссиан понимал, что скорый уход из Истани отсрочит их возвращение на день, а то и на два. Памятуя о Лилит впереди, постоянно следить за невеликим отрядом он не мог и отыскивал разведчиков только на привалах. Проверив, все ли с ними в порядке, сын Диомеда вновь принимался раздумывать, что может припасти для него демонесса. На ум приходили тысячи всевозможных кошмаров, но с ее истинным замыслом вряд ли совпадал хоть один.
Шествуя сквозь джунгли, эдиремы с каждой пройденной милей держались все тише и тише. Казалось, колонну накрыла некая незримая пелена: только сейчас все осознали, сколь колоссальная задача ожидает их в ближайшем будущем.
И вдруг… вдруг что-то проникло Ульдиссиану в самую душу, заронив в нее нечто гнетущее, мрачное. Дурные предчувствия разрастались, крепли на каждом шагу.
– Все ближе и ближе, – наконец пробормотал он, обращаясь к Серентии. – Все ближе и ближе…
Серентия молча кивнула. Поразмыслив, Ульдиссиан удвоил предосторожности. Церковь Трех ничего более от него не скрывала. Сейчас они, по указке Лилит, старались лишить эдиремов уверенности в себе.