«Они все представляют это по-разному, — подумал Ульдиссиан, выбирая одного. — Но они все увидят одно и то же, когда пробудятся. Никто тогда не смотрит на это так, как на способ заполучить преимущество по сравнению с остальными». Он думал об этом не единожды. Было ли так, потому что он был посланником? Если бы им был кто-нибудь, подобный Малику, то стали ли бы эдиремы силой, которая по доброй воле приняла зло храма?
Ульдиссиан не мог в это поверить. Приветствуя человека, стоящего перед ним, он не ощущал никакого зла. Ну конечно, дар никогда не может быть опорочен.
Но ведь Лилит, Малик и Люцион думали иначе…
Толпа продолжала расти. Ульдиссиану становилось трудно сосредоточиться на своих усилиях. Люди, по всей видимости, разносили его слова, потому что перед ним теперь было больше народу, чем его было всего на рынке в самом начале. Даже Парта не выказывала такого рвения. Там их проняло исцеление ребёнка. В Торадже понадобилось больше усилий. Но в Хашире создавалось такое впечатление, что население ждало его прихода.
Ульдиссиан прогнал прочь все тревожные мысли. Он быстро просмотрел толпу ещё раз, что, с таким количеством потенциальных обращённых, с которыми предстояло работать, он переставал делать.
Он нашёл их сразу же. Они были смешаны с толпой, а именно присутствовали среди пришедших позднее.
Они ждали, когда его концентрация достигнет предела.
Надзиратели мира.
Без своей формы, изобличающей их, они ничем не выделялись среди толпы. Снова Ульдиссиан оказался слишком самоуверен. Он позволил Триединому действовать, и они не заставили себя ждать.
Но подпустить убийц ближе и дать им добиться успеха — это были разные вещи. Ульдиссиан без труда отличил троих передних. Тем не менее, оружия он у них не нашёл. Они что, надеялись задушить его? Зачем посылать против него безоружных людей, которых он без труда мог отбить?
Или не мог? Сделай он это, все бы решили, что он нападает на простых паломников. Он заметил ещё двоих за первыми. Пять человек, и цель их всё ещё была не ясна. Они изо всех сил пробирались к нему, хотя они и должны уже были предположить, что он наблюдает за ними. Чего Триединое надеялось достигнуть?
И вдруг он это понял.
Ульдиссиан отступил от жаждущих слушателей. Ещё поворачиваясь, он разумом искал Серентию.
Она была здесь, но не одна. Два человека, маленькая девочка и старик, держали её за руки. Наверное, Серентия хотела подвести их к нему. При этом выражение её лица, — на котором отражалось в первую очередь замешательство, — указывало на то, что она только что поняла, что что-то не так.
Он-то, с его обострёнными чувствами, прекрасно понимал, что всё очень не так. Он видел, чем они были, хотя они и походили на других и казались невероятно маленькими и слабыми по сравнению с их истинными, нечестивыми сущностями.
Морлу.
Ульдиссиан потянулся к Серентии, в тот же миг его силы начали подниматься в нём, чтобы ударить замаскированных существ.
Но в следующую секунду морлу исчезли… И вместе с ними Серентия.
Глава десятая
«Только не опять! Только не опять!»
Эти слова снова и снова проносились в голове Ульдиссиана. Сначала Ахилий, потом Мендельн, а теперь вот и Серентия. Один за другим самые близкие для него люди исчезали. Его боль ничуть не ослабило возникшее подозрение о том, что случилось с его братом. Ну конечно же, морлу, используя какое-то заклинание, материализовались рядом с Мендельном и похитили его точно так же, как они сделали это с Серентией.
Но было неважно, что произошло. Главное — попытаться как-то спасти Серентию. Храм хорошо спланировал; большинство даже не заметило её пропажи. Эдиремы были слишком заняты поддержанием порядка без помощи своих способностей… Такой приказ отдал им Ульдиссиан. Даже они не заметили бы ничего странного возле Серентии.
Но теперь, тихонько предупреждённые Ульдиссианом, они замерли в изумлении. Взоры обратились туда, где стояла черноволосая девушка.
И, к ошеломлению Ульдиссиана, Серентия и её похитители появились вновь.
Она стояла, словно какой-то таинственный дух, призванный на землю смертных. Вокруг неё снова горела аура. Её волосы развевались, словно она угодила в бурю. Мрачная улыбка отражалась на её лице.
Свечение вокруг неё распространилось на тела, держащие её за руку. Шипение изда́ли и маленькая девочка, и престарелый мужчина, нечеловеческое шипение. В мгновение ока их кожа сгорела, и когда это произошло, их форма и размеры резко переменились… И перед собранием оказались два морлу.
— Вот истинное лицо служителей Триединого! — прокричала Серентия. — Вот зло, которое было укрыто от вас все эти годы!
Морлу-ребёнок рванул одну руку за спину, рефлексы звероподобного воина были молниеносными. Когда рука снова оказалась спереди, в ней имелся искривлённый клинок длиной с предплечье Ульдиссиана.
Но Серентия едва взглянула на жуткое существо, когда то напало. Клинок рассыпался в золу, когда достиг её груди, и пепел сдуло прямо в чёрные глазницы опешившего морлу.
Серентия отпустила восставшего из мёртвых воина… Который внезапно воспарил над толпой, словно листок, подхваченный сильным порывом ветра. Он поднимался всё выше и выше, пока наконец не рухнул на крышу отдалённого здания.
Пока это происходило, второй морлу оставался на удивление неподвижным. Ульдиссиан знал, что причиной этого опять была Серентия. Её аура продолжала окружать несчастного злодея, который ничего не мог поделать, пока она доставала его же оружие — и когда затем, одним верным ударом, обезглавила его.
Когда труп свалился, она посмотрела на Ульдиссиана.
— Триединое показало себя! Они не оставляют нам выбора! Мы немедленно должны выступить против них!
Он чувствовал, как её решимость смешивается с его решимостью. Прекрасно зная, что жрецы могли готовить для Серентии, Ульдиссиан за секунду воспылал гневом. При этом он всё же поклялся, что будет держать себя в руках. Ульдиссиан не желал повторения того, что только что произошло.
— Народ Хашира! — прокричал он. — Вот правда о храме! Это…
Его голова вдруг наполнилась шумом, в котором он быстро узнал зловещее шептание. В то же время Ульдиссиан почувствовал давление на череп, словно что-то хотело раздавить его. Нежданно-негаданно на короткий миг возник образ сухопарого бородатого мужчины, который, несмотря на свой почтенный вид, излучал тьму, схожу с тьмой покойного, неоплаканного Малика, и без сомнения был очередным высшим жрецом Триединого.
Призвав свои силы, Ульдиссиан сумел снять давление. Ульдиссиан ощутил, как далеко в храме высший жрец оцепенел от страха.
Серентия вдруг оказалась рядом с ним. Она нежно приложила ладонь к его затылку.
— Ульдиссиан, любовь моя! Что они делают с тобой?
Он не мог говорить, ибо в следующий миг его пронизала свирепая боль, такая острая, что сердце едва не перестало биться. Он смутно осознал, что Серентия всё ещё зовёт его. Издалека доносились встревоженные возгласы остальных.
Возгласы… А потом крики. Несмотря на своё состояние, Ульдиссиан всё же сумел почувствовать близкое присутствие новых морлу. Он попытался подняться, но боль была слишком сильной. Ульдиссиан умудрился хотя бы взглянуть вверх на Серентию — только её лицо была искажено, лишено симметрии.
В ушах раздалось звучание новых окликов, новых криков. В какой-то момент небо стало красным. Ульдиссиан не мог придать этому смысла…
Потом Серентия закричала, и что-то тёмное закрыло его обзор. Она отступила от Ульдиссиана, который упал бы на мощёную улицу, если бы другая пара рук не подхватила его.
— Держу тебя, — пообещал голос ему на ухо.
Голос Мендельна.
Прежде чем он успел отреагировать, мир закружился. Крики и другие звуки притихли, словно Ульдиссиан слышал их теперь с конца огромного тоннеля.
Последним, что он услышал, было его имя, выкрикнутое Серентией, — а потом темнота поглотила его.
Темнота и звёзды.
Арихан не имел совсем никакого понятия о том, что пошло не так. Всё было расставлено по местам, и служители знали, что нужно делать.
«Возьмите девушку, — приказал Примас. — Возьмите её, и вы нацепите кандалы на мужчину». Арихан сразу понял мудрость этих слов. Одного взгляда в магический кристалл было достаточно, чтобы выяснить, как сильно глупец заботился о своей спутнице. Чтобы уберечь её, он отдал бы душу… А именно в ней и нуждалось Триединое.
Но все сведения указывали на то, что девушка гораздо слабее, чем она только что показала себя. В Хашире она продемонстрировала способности, которыми не обладал даже Ульдиссиан уль-Диомед. Арихан мог бы поклясться, что она в действительности даже сильнее человека, с которым воевала секта. Двоих морлу оказалось недостаточно, даже притом, что они были укрыты заклинанием, данным ему Примасом.
Через магический кристалл жрецы из хаширского храма истово спрашивали, что происходит. Они ещё не подозревали, что план обернулся для них сущим бедствием. Морлу были достаточным доказательством, что Триединое темнее, чем показывало себя, и, учитывая, сколь страстно были настроены люди, Арихан предвидел яростную атаку на храм, которая могла окончиться только кровавой баней.
Болезненный шум в его голове наконец заставил высшего жреца вернуться к кристаллу. Арихан резко и с силой выдохнул воздух, когда увидел, на что теперь настроены те, кто отвечал за Хашир. Какой-то дурак решил, что, раз он не реагирует на неудачный ход событий, то лучше им самим что-нибудь предпринять.
И вот эти кретины натравили остальных морлу на деревенщину и его последователей, не подумав о том, как хашири воспримут это дальнейшее разоблачение истинного рода занятий Триединого.
«Они получают по заслугам, имбецилы!». Оборвав всякую связь со жрецами, Арихан стал смотреть, какой урон нанесут их действия. Два десятка морлу материализовались прямо из воздуха на глазах у населения, сопровождаемые в два раза большим числом надзирателей мира. Однако, получив приказы от людей с отсутствием всякого здравого смысла, воины храма избирали своими целями не только Ульдиссиана уль-Диомеда и его непосредственных последователей, но и тех, кто оказался рядом с ними.