Мендельн не понял. Он всего-то попытался действовать логически. Почему Траг’Оул, которому было под силу столь многое, говорил так?
Так или иначе, — продолжал дракон, — выбрав это направление, ты принёс новые возможности и надежду. Я осмотрел привязку камня; я не вижу, как жрец может освободить себя.
— Рад это слышать…
Но не принимай его союзничество за повиновение. Ради своей выгоды тень способна на подлости…
Мендельн не успел ответить, потому что рядом с ним материализовался Ратма — сын демонессы боролся с собой, чтобы сохранить невозмутимое выражение. Мендельн уже поднабрался опыта в понимании древнего заклинателя и сразу понял, что вести, которые он принёс, отнюдь не добрые.
— Его нигде не найти, — доложил Ратма, скорее Траг’Оулу, чем Мендельну.
Ты посмотрел во всех планах?
— Само собой. Я также пробовал призвать его сотней способов, ради некоторых пришлось пойти на риск. Это было необходимо, хотя желаемых результатов я и не получил.
Дракон некоторое время оставался необыкновенно молчалив. Затем сказал:
Ты понимаешь, мой друг, что есть несколько других вариантов…
Ратма кивнул:
— Да, и самый предпочтительный, что он отправился в место, откуда даже ты не можешь его призвать назад. Определённо, он это уже заслужил.
Заслужил… Да… Это был бы лучший вариант.
— Но тебе так же, как мне, это видится маловероятным.
Мендельн уже наслушался вдоволь.
— Кто? Мой брат в опасности? О нём вы говорите?
Лицо Ратмы стало мрачнее, чем Мендельн когда-нибудь видел его.
— Нет. О вашем друге, Ахилии. Я не могу напасть на его след. Никак.
— Такое возможно?
— Возможно… Едва ли. Потенциально разрушительно — определённо.
— Он попал в руки Лилит? — разум Мендельна безуспешно пытался предположить, что́ демонесса может сделать с лучником.
— Будь это так, я бы вздохнул с облегчением, — честно ответил её сын. — Нет, Мендельн, боюсь, что кто-то другой взял его, и возможно, что это мой отец.
— Инарий? — но миг спустя после того, как выпалил имя ангела, Мендельн обратил внимание на странную интонацию, с которой Ратма произнёс одно слово. — Но постой! Что ты имеешь в виду под «возможно»?
Наступило молчание, ещё более зловещее от перемещений звёзд над их головами. Траг’Оул точно понял, на что намекал Ратма, и ему это не нравилось.
И если это так тревожило даже вечное создание, это было не во благо не только Ульдиссиану, но и всему Санктуарию.
— Я имею в виду… — медленно начал Ратма, очень встревоженный на вид. — Я просмотрел все пути, какие мог избрать мой отец, и не могу постичь, зачем ему так открыто забирать вашего Ахилия. Его присутствие могло бы объяснить некоторые загадочные моменты, но определённо не этот. Не так действует Инарий…
Хотя Траг’Оул оставался устойчивым, он всё равно также излучал озабоченность.
Нет… Не так…
— И вот, это может значить, что мы все уже обречены, — сын Лилит провозглашал конец Санктуария практически без всякого выражения. — Потому что, если это не Инарий забрал Ахилия, то это мог быть другой ангел…
— Другой ангел? Ты хотел сказать, демон!
— Нет. В этом я уверен. Ни один обитатель Пылающего Ада не смог бы забрать его, не оставив за собой своего нечестивого отпечатка. Только после моего отца я не обнаруживал следов…
Звёзды, которые были Траг’Оулом, становились всё более нервозными, точно так же, как и Мендельн. Они все знали, что означало присутствие другого ангела.
Высшее Небо обнаружило Санктуарий.
Конец мира неизбежен.
Глава девятнадцатая
Ничего не было слышно ни о Мендельне, ни тем более об Ахилии. Ульдиссиан боялся за них обоих, но не мог более задерживаться из-за их отсутствия.
Эдиремы шли. Шли в направлении Истани. Чем ближе подходили они к меньшему городу, тем больше мер предосторожности принимал Ульдиссиан, особенно когда речь шла о разведке. Он не только развернул свои способности в полную силу, но впервые за всё время он осмелился отправить других вперёд. Те поддерживали контакт с ним и ближайшими товарищами, создавая тем самым широкое поле, которое, надеялся Ульдиссиан, помимо своего непосредственного назначения убережёт добровольцев от нападения или похищения.
До Истани оставался всего день, и Ульдиссиан пребывал в напряжении. Главный храм пролегал не так уж далеко оттуда; он не сомневался, что там уже готовятся к его приходу. Чем скорее эдиремы закончат в Истани, тем лучше.
Серентия присоединилась к нему в голове отряда.
— Должны ли мы вообще останавливаться? Я знаю, что ты сомневаешься в этом с тех пор, как мы снова начали двигаться, но главный храм так близко…
— Я знаю. Я обдумал кое-что, — вскоре Ульдиссиан подозвал к себе Рашима. — У меня есть задание для тебя, если согласишься.
— Конечно, мастер! — поспешил ответить хашири.
Поморщившись от такой готовности мужчины выполнить смертельно опасное задание, Ульдиссиан объяснил:
— Я хочу, чтобы ты нашёл четверых помощников и как можно скорее поскакал к Калинашу.
Это сбило с толку одновременно Рашима и Серентию.
— К Калинашу, мастер? — повторил хашири. — Ты хочешь сказать: к Истани?
— Нет. К Калинашу. Скачите весь день и просматривайте своим разумом, как я показывал. Я хочу знать, нет ли какого-нибудь движения в этом направлении.
Остальные теперь поняли.
— А, да, мастер, — отвечал Рашим. — Я возьму других, и мы помчимся, как ветер!
— Рашим… Всегда будьте осторожны. Возвращайтесь, как только сможете. Никуда дальше не добирайтесь.
— Слушаюсь, мастер.
Серентия кивнула в знак одобрения.
— Ты опасаешься ловушки.
— Они знают, что мы на подходе. На нас уже может идти с юга целая армия. Зачем им ждать, пока мы станем колотить в их ворота?
Она немного поразмышляла и ответила:
— Затем, что там нас ждёт нечто ещё более ужасное?
— Вполне возможно, — согласился Ульдиссиан, — но я не могу допустить, чтобы мы оказались окружены.
— Нет… Ты прав. Рашим хорош; если кто-то идёт, он точно предупредит нас, Ульдиссиан.
— На это я и надеюсь.
Верный своему слову Рашим и его набранный отряд отправились минутами позже. Ульдиссиан не дал остальным своим последователям даже замедлиться по этому поводу. Людей было так много, что их цепочка растянулась по джунглям на целую милю, и впервые Ульдиссиан взглянул на неё как на настоящую армию. Это название периодически влетало и вылетало из его головы по ходу развития событий, но теперь, когда близко было столкновение с Триединым, он решил оценивать своих людей именно так. Дисциплина должна была быть жесточайшей, в противном случае, несмотря даже на прогресс, который продемонстрировали в последнее время многие, — включая новых обращённых, — совместных сил эдиремов могло оказаться недостаточно, чтобы одолеть Лилит и её пешек.
Ульдиссиан и так не был совсем уж уверен в победе.
День шёл своим чередом. Он то и дело ощущал Рашима, соприкосновение с разумом хашири давало Ульдиссиану знать, что у разведывательной группы всё идёт хорошо и пока никто не был обнаружен. Было вполне возможно, что в Калинаше никто ровным счётом ничего не ведал. Ульдиссиан определённо на это надеялся.
Когда настал вечер и эдиремы остановились на отдых, он вызвал к себе Сарона, Тимеона, Йонаса и других разного рода командиров и в разговоре с ними снова подчеркнул теперешнюю важность координации каждого действия во время путешествия. В первых раз детей и слабейших из них было решено отвести назад, где избранная группа более сильных будет защищать их. Остальные эдиремы были разбиты на группы под командованием лиц, пользующихся особым доверием Ульдиссиана.
Только под личным началом его и Серентии не было никого: они вдвоём должны были координировать бо́льшую часть действий. Он всё ещё дивился тому, что дочь торговца была вторым после него лицом в отряде — это была не та Серентия, которую он когда-либо был готов представить в своей жизни.
Но без неё Ульдиссиан теперь не представлял и руководства такой огромной силой.
Незадолго до рассвета он проснулся от ощущения, что Рашим пытается связаться с ним. Ульдиссиан сразу приготовился услышать худшее, но оказалось, что хашири только хотел сказать ему, что он и его напарники поворачивают назад. От Калинаша не исходило ничего угрожающего; оказалось, что город ничего не знает о передвижениях эдиремов.
Эта весть принесла Ульдиссиану громадное облегчение. Он поделился ей с Серентией и остальными. Потом, когда все поели, он приказал эдиремам возобновлять путь.
И едва минуло три часа дня, как они увидели вдалеке башни Истани.
Может, Истани был и меньше Хашири и Тораджи, но он всё равно казался гораздо больше Парты. Ульдиссиан оценил размеры храма, опираясь на то, что он видел в предыдущих городах. Храм был не очень большой, но всё же мог задержать достаточно, чтобы снизить их шансы добраться до конечного пункта назначения, прежде чем Лилит разработает новый план.
Он решил, что на этот раз не станет выступать перед населением; Ульдиссиан ударит прямо по храму сразу, как только сможет, и останется только молиться, чтобы остальные истанийцы поняли, что он делает это для их же блага.
Зная о том, что жрецы могут смотреть в магический кристалл, и будучи уверенным в невозможности утаить эдиремов, Ульдиссиан искал самый открытый путь в город. Скорость была важна.
Рашим и его люди ещё не вернулись, но Ульдиссиан не мог их ждать. Он приказал остальным эдиремам рассредоточиться, когда джунгли поредели. Уже совсем скоро врата Истани предстанут перед ними…
Он напрягся. Ульдиссиан готов был поклясться, что в какой-то миг он почувствовал…
Но нет… Должно быть, это всё его нервы. Должно быть.
— Серри, — прошептал Ульдиссиан. — Встань рядом со мной и делай, как скажу.
Она не задавала вопросов — доверяла ему, как всегда. Когда Серентия была готова, Ульдиссиан направил её разум туда, куда хотел перевести её внимание.