- Честное слово, я не нарочно! Если б я знал, что так выйдет, не рисовал бы тебя,- оправдывался я.
Но Мишка дулся на меня весь день. Вечером он сказал:
- Вот возьми инкубатор и подежурь ночью, тогда узнаешь, как рисовать на меня карикатуры.
- Ну что же,- говорю я,- ты уже пять ночей отдежурил, теперь я отдежурю пять ночей. Будем дежурить по очереди.
Мы перенесли инкубатор ко мне, и с тех пор начались мои мучения.
С вечера я клал под подушку будильник, и ночью он начинал мне в самое ухо трещать. Я вставал, как лунатик, шёл на кухню, проверял температуру, переворачивал яйца и возвращался обратно. Часто я не мог сразу заснуть и долго ворочался на постели, а как только начинал засыпать, будильник снова трещал, и я готов был разбить его вдребезги, чтоб он не мешал мне спать.
Каждое утро я просыпался измученный и насилу вставал с постели. Одевался, как будто во сне, и даже не понимал, что я делаю: штаны начинал надевать через голову, рубашку напяливал вместо штанов.
Один раз я даже перепутал ботинки и надел на правую ногу левый ботинок, а на левую - правый и в таком виде явился в класс.
Ребята заметили это и стали смеяться. Пришлось мне переобуваться во время урока.
Но самое большое несчастье произошло на десятую ночь. То ли я забыл завести будильник, то ли не слышал, как он прозвонил. С вечера я лёг и проснулся утром, когда было уже совсем светло. Сначала я даже не понял, что случилось, потом вспомнил, что ни разу не вставал ночью, и как ошпаренный бросился к инкубатору. Градусник показывал тридцать семь градусов. На целых два градуса меньше, чем нужно! Я поскорее сунул под лампу пару тетрадей и тут же подумал:
«Зачем я это делаю? Всё равно яйца остыли, и теперь, наверно, уже всё пропало! Десять дней мы трудились без отдыха; в яйцах, должно быть, развились большие зародыши, а теперь вот я всё это погубил!»
От досады мне хотелось отколотить самого себя, и я стукнул себя кулаком по макушке.
Ртуть в градуснике медленно поднималась и постепенно дошла до тридцати девяти градусов. Я печально смотрел на градусник и размышлял про себя:
«Ну вот, температура нормальная, яйца снаружи такие же, как и прежде, а внутри в них уже, наверно, нет жизни, и никогда из них не выведутся цыплята!»
Потом я стал думать, что, может быть, ничего опасного не случилось. Может быть, зародыши ещё не успели погибнуть. Но как узнать об этом? Единственный способ узнать это - продолжать нагревать яйца, и, если на двадцать первый день из них не выведутся цыплята, значит, они погибли. А может быть, они и не погибли. Об этом я узнаю только через одиннадцать дней.
«Вот тебе и получилась весёлая семейка! - горевал я.- Вместо двенадцати цыплят, наверно, ни одного не будет!»
Тут пришёл Мишка. Он посмотрел на градусник и весело сказал:
- Красота! Температура нормальная. Дело чудесно идёт! Теперь моя очередь по ночам дежурить.
- Нет, лучше я сам буду дежурить,- говорю я.- Зачем тебе мучиться напрасно?
- Почему - напрасно?
- А вдруг цыплята не выведутся?
- Ну что ж, если не выведутся… Не должен же ты один мучиться: раз мы друзья, то всё пополам.
Я не знал, что сказать Мишке. У меня не хватило смелости ему признаться, и я решил молчать, хотя это, конечно, свинство.
Сбор отряда
Костя ежедневно заходил к нам, а потом рассказывал ребятам, как идёт дело с высиживанием цыплят. Только он не говорил, что это мы с Мишкой устроили инкубатор. Он сочинил, что это какие-то другие ребята, из другой школы.
- Однажды Витя Смирнов сказал:
- Ты бы познакомил меня с этими ребятами.
- А зачем тебе?
- Просто интересно посмотреть, что это за ребята такие. Вот нам бы таких в юннатский кружок! У нас сразу бы работа пошла. А то с такими ребятами, как Миша и Коля, ничего хорошего не выходит: дежурить не хотят, деревья нужно было сажать - не пошли, скворечен не делают…
- А они тоже деревьев не сажали,- сказал Костя и подмигнул нам с Мишкой.
- Ну, они - это другое дело: у них и без деревьев забот небось по горло.
Витя и не догадывался, что Костя рассказывал про нас с Мишкой.
А у нас на самом деле было по горло забот: из-за этого инкубатора мы совсем запустили уроки и получили по арифметике двойки.
Меня вызвал Александр Ефремович и за то, что я не сумел решить задачу, поставил двойку.
Потом он вызвал Мишку и поставил ему двойку с плюсом. Конечно, мы урока не знали, но всё-таки было как-то обидно получать плохие отметки.
- Тебе ещё не так обидно,- говорил Мишка,- у тебя просто двойка, а у меня двойка с плюсом.
- По-моему, двойка с плюсом всё-таки лучше, чем просто двойка,- говорю я.
- Ничего ты не понимаешь! Ну скажи, если к двойке прибавить плюс, разве от этого она станет тройкой?
- Нет, она так и останется двойкой.
- Для чего же ставится плюс?
- Не знаю.
- А я знаю. Плюс ставят для того, чтобы ты не думал, что тебя напрасно обидели. Вот - даже плюсика для тебя не пожалели! На сколько ответил, столько и поставили.
- Что же тут обидного?
- Как «что обидного»? Обидно то, что тебя считают глупым. Умному человеку можно поставить просто двойку - он и так поймёт, что ничего не знает, а глупому нужно поставить двойку с плюсом, чтоб он не воображал, будто его обижают напрасно. То-то и обидно, что тебя считают глупым. А то ещё бывает двойка с минусом,- говорил Мишка.- Какой здесь смысл? Двойка означает, что ты ничего не знаешь. А разве можно знать меньше, чем ничего?
- Нельзя! - согласился я.
- Вот видишь! - обрадовался Мишка.- Двойка с минусом означает, что ты не только ничего не знаешь, но и не хочешь ничего знать. Если ты просто не выучил урока, тебе поставят двойку, а если ты известный лодырь, то тебе нужно закатить двойку с минусом, чтобы ты почувствовал. А то ещё бывает единица…- продолжал разглагольствовать он.
Но ему так и не удалось рассказать о единице, потому что Александр Ефремович рассадил нас на разные парты.
На последней перемене Женя Скворцов сказал:
- После уроков останьтесь, ребята! Будет сбор отряда.
- Мы не можем: нам некогда,- сказали мы с Мишкой.
- Нужно остаться,- сказал Женя,- будет о вас вопрос.
- Почему о нас? Для чего о нас вопрос ставить? Что мы такое сделали?
- На отряде поговорим,- сказал Женя.
- Ишь ты! - сказал Мишка.- Что зто ещё такое: не успеешь получить двойку, как уж о тебе вопрос! Думает, он председатель отряда, так может обо всех вопросы ставить! Ничего, вот он получит когда-нибудь двойку, пусть и о себе ставит вопрос.
- Он не получит: он хорошо учится,- говорю я.
- А ты чего его защищаешь?
- Да я не защищаю.
- Вот, придётся теперь оставаться! - говорит Мишка.
- Ничего,- говорю я.- Майка за инкубатором посмотрит.
После уроков мы остались на сбор отряда.
- Сегодня у нас вопрос об успеваемости и дисциплине,- сказал Женя Скворцов.- За последнее время некоторые ребята недисциплинированно ведут себя на уроках: вертятся, разговаривают, мешают другим. Особенно отличаются этим Миша и Коля. Их уже несколько раз рассаживали за это. Куда это годится? Это ведь безобразие! А сегодня совсем отличились: получили по двойке.
- И совсем не по двойке! У меня двойка с плюсом,- сказал Мишка.
- Невелика разница! - ответил Женя.- У вас и по другим предметам стали отметки хуже.
- У нас по другим нет двоек, только по русскому у меня тройка,- ответил Мишка.
- У него тройка с минусом,- подсказал Ваня Ложкин.
- А ты не лезь, когда не спрашивают!- сказал Мишка.
- Почему - не лезь? Я имею право высказываться: у нас сбор отряда.
- Так возьми слово и высказывайся.
- И возьму! Думаешь, не возьму!.. Ребята, я считаю, что у них плохая успеваемость потому, что они не учат дома уроков. Им что-то мешает учиться. Пусть они скажут, что им мешает.
- Ну, что вам мешает учиться?- спросил Женя Скворцов.
- Ничего нам не мешает,- ответил Мишка.
- Я знаю, что им мешает,- сказал Лёша Курочкин,- они разговаривают и не слушают уроков, а дома тоже плохо готовятся. По-моему, их надо навсегда рассадить, чтоб они не разговаривали.
- За что нас рассаживать?- сказал Мишка.- Мы дружим… За то, что мы дружим, нас рассаживать?
- А что с вами делать, если вам дружба во вред?- сказал Сеня Бобров.
Тут Костя вступился за нас:
- Разве дружба бывает во вред? Дружба никогда не во вред.
- А у них такая дружба - что один, то и другой: один разговаривает, и другой разговаривает; один не хочет делать уроки, и другой тоже; один получил двойку, и другой тут же. Рассадить их, и дело с концом! - сказал Витя Смирнов.
- Постойте, ребята,- сказал Костя.- Рассадить всегда успеем. Может быть, им помочь надо? Может быть, им делать уроки некогда?
- Почему же им некогда?
- Ну, может быть, они каким-нибудь важным делом занимаются.
- Каким это важным делом?- засмеялся Сеня Бобров.
- А может быть, они инкубатор делают!
- Они? Инкубатор?- удивился Сеня.
- А ты что думаешь? Может быть, они ночей недосыпают - за температурой следят! Может быть, они целый день трудятся, а мы их ругаем! Может быть…
- Да что ты «может быть» да «может быть»! - рассердился Женя.- Что они, на самом деле инкубатор сделали?
- Сделали,- сказал Костя.
- Это они с тех ребят собезьянничали, про которых ты рассказывал,- сказал Витя.
- Нет,- сказал Костя,- это они и есть те ребята, про которых я говорил.
- Они?
- Ну да.
- Да ведь ты говорил, что они в другой школе!
- Ну, это я так говорил.
Тут все обступили нас с Мишкой:
- Так это вы сделали инкубатор?
А Витя Смирнов сказал:
- Это безобразие! Так настоящие юннаты не поступают! Сделали инкубатор и молчат… Эта работа ведь всех ребят интересует. Чего вы секретничаете?
- Да мы думали - вы будете смеяться,- говорим мы с Мишкой.
- Над чем же тут смеяться? Что тут смешного? Наоборот, мы бы помогли вам. Устроили бы дежурство. Вам бы легче было и учились бы лучше.