Меня, конечно, за ноги из-под кассы вытащили и давай кричать:
— Ты что, мальчик, хулиганишь?!
— Ничего я не хулиганю, — огрызнулся я.
— Да? А кто меня за ногу схватил? — взвизгнула кассирша. — Пушкин?
Это так моя мама обычно любит говорить: «Кто за тебя будет уроки учить, Пушкин, что ли?»
— Не хватал я вас за ногу. Просто вы наступили на мои деньги, — оправдывался я.
— На какие такие деньги?
— Я десятку уронил и полез, чтобы её поднять.
Возле кассы собралась очередь.
— Он меня укусил за ногу! — не унималась кассирша.
— Кто вас кусал?! — в отчаянии закричал я. — Если бы укусил, вы бы не так заорали. Знаете, как можно больно укусить? Меня в классе даже зубастиком прозвали. Посмотрите какие у меня острые зубы!
Для подтверждения своих слов пришлось громко клацнуть челюстями.
— Милиция! — завизжала кассирша. — Караул! Он меня укусить хочет!
Тут словно из-под земли появился милиционер в фуражке. Как в сказке, не было его, и раз — стоит передо мной, как Сивка-Бурка перед Иванушкой.
— Что за шум? — строго спросил страж порядка.
— Да вон мальчишку-беспризорника поймали, — сказала старушка. — Он кассиршу укусил.
— За что ты её укусил? — Милиционер вперился в меня суровым взглядом.
— За ногу! — бойко ответила вместо меня старушка.
— Да не кусал я её вовсе, а только схватил, — попытался я разъяснить ситуацию.
— Вот именно! Схватил и хотел укусить! — выкрикнула кассирша.
— Это правда? — нахмурился милиционер.
— Нет! — помотал я головой. — Она на мои деньги наступила. Я хотел десятку из-под ноги вытащить, а она как закричит.
— Мне недавно рассказывали, что одного мальчика то ли в Турции, то ли в Индии бешеная собака покусала, так тот мальчик потом полгорода перекусал, — встряла в разговор женщина в красном пальто.
— Может быть, этого пацана тоже бешеная собака покусала? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Да никто меня не кусал! — рассердился я. — У меня и собаки-то нет. Только черепаха.
— А может, его черепаха искусала? — опять высказала предположение женщина в красном. — Так это ещё хуже, чем собака. Черепахи же на экваторе живут. Там у них, за границей, тропическая лихорадка водится. Черепаха цапнет — мало не покажется!
— Черепахи не кусаются, — чуть не плача сказал я. — Они травоядные.
— Лошади тоже травоядные, а знаешь, как больно кусаются, — сказал какой-то старичок, протискиваясь поближе к кассе. — Вот однажды со мной в деревне такой случай был…
Но я так и не узнал, что с ним в деревне случилось, потому что незаметно выбрался из толпы и убежал из магазина.
На улице я пересчитал с таким трудом добытые деньги. Их хватало на семь пирожков. Мне так хотелось есть, что казалось, и двадцати штук будет мало. Недолго думая я побежал в кулинарию.
— Дайте мне, пожалуйста, семь пирожков, — выкрикнул я, протягивая деньги в кассу.
Первый пирожок я проглотил, почти не прожевав его, такой голодный был. Прямо крокодил, а не мальчик. Второй пролетел тоже незаметно. Надкусив третий пирожок, мне показалось, что в нём маловато начинки. Что-то не рассчитал свои силы, подумал я, доедая пятый пирожок. На последний мне вообще смотреть не хотелось. Вот что делает с людьми жадность.
Домой я вернулся, еле волоча ноги, так объелся. Там меня ждал сюрприз — папа уже вернулся.
— Сынок, прости, — сказал он. — Случайно закрыл дверь на оба замка. Ты, наверное, голодный? Из-за меня целый день ничего не ел. Прости меня, родной. Посмотри, что я тебе принёс, — весело добавил папа и положил передо мной пакет с пирожками. — Всем известно, что ты их любишь!
— Спасибо, — улыбнулся я и достал из пакета пирожок с мясом. Есть мне уже не хотелось, но я так люблю своего папу.
Этот пирожок оказался самым вкусным.
Трутень
Наступил новый учебный год. В сентябре солнце греет почти так же, как в августе, особенно в первой половине месяца. Но сегодня было как-то особенно душно и жарко. В такой день лень что-то делать.
Моя младшая сестрёнка Наташка быстро приготовила свои уроки, а я, пока родителей не было дома, всё время смотрел телевизор. Показывали новый фильм про индейцев, и я совершенно забыл про домашние задания.
— Пойду на улицу, погуляю, — сказала мне Наташка.
— Подожди меня, — быстро засобирался я. — Только кроссовки надену.
— А уроки ты выучил? — спросила вредная сестра.
— Нет.
— А посуду помыл? За хлебом сходил? А в комнате убрался?
— Потом! — махнул я рукой.
— Мама ругать будет, — предупредила Наташка. — А если завтра двойку получишь, так отец вообще отлупит тебя.
— Не отлупит, — уверенно ответил я. — Вечером выучу. И уберусь вечером. И за хлебом сбегаю вечером. Всё вечером.
— Ну смотри, — предупредила сестра. — Я все свои дела сделала.
Во дворе нас уже ждали знакомые ребята. Мы с сестрой как увидели их, сразу же к ним подбежали.
— Пошли с нами, — предложил Петька.
— Куда? — спросила Наташка.
— Трутней ловить, — ответил Петька.
— А кто такие трутни? — спросил я.
— Ну трутни — это пчёлы такие, — пояснил Петька. — Мохнатые.
— Я боюсь пчёл, — испугалась Наташка. — В прошлом году меня пчела ужалила, так вся нога распухла, а потом чесалась целую неделю.
— Не бойся, — уверенно заявил Петька. — Трутни — это такие пчёлы, которые не кусаются.
— Все пчёлы кусаются, — сказал я.
— Все, кроме трутней, — настаивал на своём Петька. — Я про них в книжке читал. У них жала нет.
Мы с Наташкой обрадовались и побежали вместе со всеми их ловить.
— А как нам распознать, какие пчёлы кусаются, а какие нет? — спросил я у ребят по дороге.
— У трутней глаза большие, — показал на свои Петька. — Просто огромные глазищи. Усики длинные, а хоботок крошечный. Ты их сразу узнаешь, — пообещал мне приятель, когда мы подошли к ульям.
— Вот он, вот он, — закричала Наташка. — По стенке ползёт, хватайте его.
— А он точно не кусается? — засомневался я.
— Точно! — заявил Павлик. — Посмотри, у него и жала-то нет. Трутни — это самые бесполезные пчёлы. Они не работают, мёд не собирают, соты в ульях не строят, — перечислял Павлик. — А едят больше других рабочих пчёлок в три раза. Их очень часто выгоняют осенью из ульев на мороз. Пчёлы не любят лентяев.
Я схватил трутня за бока, а тот стал потешно бить меня крылышками по пальцам, да так сильно, что даже щекотно стало. А потом он жалобно зажужжал — жжж.
— Ой, смотрите, как он жужжит смешно, — засмеялся я. — Это, наверное, от страха?
— Конечно, от страха, — сказала Наташка. — Он же не может тебя ужалить, вот и жужжит. Отпусти его. Мне его жалко.
— Да, — поддержали ребята, — отпусти его.
— А чего его жалеть-то? Он же трутень, бездельник. От него никакой пользы. Он только зазря мёд в сотах ест, — ответил я, но трутня отпустил.
День пролетел словно вихрь. Мы до самого позднего вечера ловили и разглядывали разных насекомых.
А вечером Наташка меня спросила:
— А ты что же, так и не выучил уроки?
— Подумаешь, — беспечно махнул я рукой. — Завтра выучу!
— Сынок, помой посуду, пожалуйста, — попросила меня мама.
— Ой, мамочка, так устал, сегодня никак не могу, — промямлил я. — Завтра помою.
— И в комнате своей уберись! — велел папа. — Всё разбросано, раскидано.
— Завтра! — снова пообещал я.
— И за хлебом не забудь сходить! — напомнила мама. — Это же твоя обязанность.
— Завтра!
На следующий день меня, как назло, вызвали к доске и, конечно, влепили двойку, потому что уроки я так и не выучил. Из-за этой двойки я так расстроился, что снова позабыл сделать всё, что мне велели родители.
Сестрёнка села за уроки, а я снова побежал на улицу, к ребятам. А вечером мне попало. Да ещё как!
На пороге квартиры меня ждал отец. С ремнём…
Мой рёв, наверное, был слышен всем соседям на нашем этаже.
— Я б-больше не буду, — убегая от папиного ремня, ревел я.
— Держи его, — кричал отец, бегая за мной вокруг стола.
— Папа, за что?
— Уроки не учишь, комнату не убираешь, двойки получаешь, — перечислял отец. — Наказание, а не мальчик. Трутень!
Вечером, собирая свой портфель, Наташка сказала:
— Правильно папа назвал тебя трутнем! Тебя прихватили за бока, вот ты и зажужжал!
Всё наоборот
Я получил двойку. Ну надо же какое невезение — в конце года двойка по математике. Что скажет папа?..
— Двойка?! — прогремел над моей головой папин голос. — Ну ты полюбуйся на этого человека! — сказал он, обращаясь к маме. Он так всегда говорит, когда недоволен мной.
— Что случилось? — спросила мама.
— Конец года, а Семён двойку получил, — пояснил папа.
— Дед Мороз будет очень недоволен, — вздохнула мама. — Интересно, что он скажет, когда придёт с подарками?
Я пошёл в свою комнату и, понурив голову, сел в кресло.
— Эх, — тяжело вздохнул я, — до чего же мне надоело делать уроки. Каждый день одно и тоже. Вот бы всё в жизни было наоборот! Вместо уроков каникулы, вместо работы развлечения. Если бы стать волшебником, то всё в жизни можно было бы поменять местами, сладко зевнув, подумал я. И не успел я поразмышлять над этим, как в тот же миг услышал:
— Сынок, что ты сидишь в духоте? Иди погуляй, — предложила мама, приоткрыв дверь моей комнаты.
— Мам, мне же уроки учить нужно, — растерялся я.
— Да кому они нужны, эти уроки, — махнула рукой мама. — Иди поиграй в снежки, покатайся на горке.
Я вскочил и, пока мама не передумала, стал собираться на улицу.
— А как же обед? Обедать мы будем? — спросил я.
— Нет, — беспечно ответила мама. — Возьми из буфета пряников, печенья.
— Но ты же мне не позволяешь есть сладости вместо обеда, — снова удивился я.
— Ешь то, что вкуснее, — разрешила мама. — А обед не ешь вовсе. Разве суп с вермишелью вкуснее сдобного пряника?
«Вот и отлично!» — обрадовался я, схватил пару пряников и побежал на улицу. Вот так дела! Значит, моё заветное желание исполнилось. Всё стало наоборот. Чудеса!