– Тринадцать…
Сходится возраст-то! Фло переглянулся с Питером.
Вряд ли Бейкер послал бы такого сопляка… – думал Капитан. – Да и что он знает о машине? Ничего, кроме того, что я купил что-то у министерства обороны.
– Что делать, Капитан? Мы почему-то приволокли его с собой.
Питер поедал Капитана единственным глазом.
– Кажется, я знаю, – сказал вдруг Оскар Слэш. Все взглянули на него.
– Нас было одиннадцать плюс Юстас. До тринадцати одного не хватало. Вот и зацепили ближайшего, кто подошел по возрасту. Эта машина свихнулась на цифре «13», Кэп. Ей-ей.
Капитан хмыкнул. А ведь верно! Молодец, Бегемот, голова варит. Ну, и что делать? Отправить пацана назад (или – вперед, хрен теперь разберешься). Ищи потом тринадцатого в экипаж. Не приведи Господь, Бейкер узнает. У него везде уши, а информация имеет свойство просачиваться…
«Оставлю, – решил Капитан. – Все едино, говорит, сбежал. А вернемся, еще спасибо скажет. Сдадим его прямо родителям под крылышко…»
– Эй, Слава!
Парень вытянулся. «Не отправляйте меня домой, дяденька», – читалось в его взгляде.
– Зачисляю тебя юнгой! Марш на камбуз к Ван Баттуму! Все вопросы к нему!
Бирюзовая волна Карибского моря мягко шлепала «Орхидею» в белоснежный бок. Легкий ветер гулял над миром, покачивал упругие усы антенн над рубкой. Черный флаг с черепом и скрещенными костями развевался на голо-стеньге над короткой, в сажень всего, мачтой. Флаг совершенно игнорировал ветер, ибо был лишь голограммой, как и сама стеньга. Она потому и называлась «голо-стеньгой».
Ван Баттум, свесив ноги с кормовой палубы «Деи» (правой секции тримарана. Левая звалась «Орха»), пристально наблюдал за пузатым пестрым поплавком. Справа от него стояло ведро с белым трафаретом «Веселого Роджера»; в ведре плескалось несколько рыбин. Рядом чинно восседал сэр Юстас, виляя хвостом и вежливо облизываясь. С другой стороны устроился Слава, негромко насвистывая модную телемелодию минувшей недели, которая наступит только через триста с чем-то лет. В рубке «Деи» возились Питер и Слэш – настраивали систему лазерного наведения.
Поплавок нырнул, леска натянулась, словно струна, Ван Баттум сноровисто подсек.
– Оп-ля!
На крючке трепыхался небольшой тунец.
– Твой, сэр Юстас. Маловат для котла.
Кок небрежно подбросил рыбину; Юстас привстал на задние лапы…
«Клац-клац!» Рыбий хвост исчез в объемистой пасти. Нюф облизнулся не без благодарности.
Поплавок снова закачался на волне.
Очередная поклевка была гораздо мощнее. Ван вцепился в удилище обеими руками.
– Эй! Слава! Сачок!
Юнга изготовился. Удилище выгнулось правильным полукругом; пластик тихо запел, но пока выдерживал. Из воды показалась серая голова с растопыренными жабрами. Размером голова была с добрую дыню.
– Ого! – присвистнул Слава.
Сверху как раз спускались Питер и Бегемот.
– Чего свистишь, юнга? – неодобрительно заметил Зборовски. На борту свистеть положено только двоим: боцману и ветру!
Слава не растерялся:
– Так точно, сэр! Больше не повторится, сэр! Извините, клюет, сэр! – и схватился вновь за подсаку.
И тут засвистел тот, кому положено – боцман. Пронзительный звук дудки сменился зычным голосом:
– Все по местам, бездельники! Паруса слева! Трам-тарарам!
Ругался Капелька исключительно для порядка, по старой морской традиции.
Плененный тунец забился в сачке, разбрасывая сверкающие на солнце жемчужины брызг.
– На камбуз, живо! – скомандовал кок.
Питер и Бегемот уже убежали; Юстас исчез еще раньше.
Команда занимала места. Капитан и Зборовски – в ходовой рубке; сюда же, на всякий случай, вызвали и юнгу. Капелька, Дейзи и Мортимер – в боевой рубке третьего уровня. Арчи и Слэш – в рубке «Орхи», слева; Лу и Кертис – справа, в «Дее». Ларри дежурил в трюме, у машин; кок с Юстасом остались на втором уровне.
Слева, с юга, приближался парусник. Слегка накренившись, он рассекал набегавшую волну. Белые полотнища парусов недвижимо застыли, наполненные ветром доверху. Следом шло еще несколько кораблей. Передний изменил курс и двигался теперь прямо к «Орхидее». Скоро он подошел совсем близко; стали видны даже шкентеля и юферсы. Матросы, стоя на пертах, сноровисто управлялись с такелажем; судно вмиг легло в дрейф.
– Голландцы, что ли? – предположил Питер. – Гляди, все брам-стеньги вперед выгнуты…
Фло усмехнулся. На голландском судне командовать мог кто угодно.
– Эй, пираты! – послышался неожиданно громкий голос. Говорили по-английски.
«Орхидея» носом глядела в правый борт парусника. Разделяло их саженей тридцать.
– Подойди ближе, – сказал Фло и вышел на мостик.
Питер подал «Орхидею» вперед, расстояние сократилось вдвое. Теперь стало видно кто говорил – разодетый в шелка и парчу бородач, должно быть капитан «голландца», а возможно и адмирал всей эскадры. В руке он держал рупор.
– Эй, пираты! Вы на прицеле моих молодцов.
Что правда, то правда: сквозь порты выглядывали жерла корабельных пушек.
– Предлагаю сдаться, и вас не тронут до суда…
– Простите, капитан, но сдаваться я не собираюсь, – голос Фло подхватывал приколотый к лацкану микрофон-муха и транслировал через внешний акустик. – В свою очередь предлагаю вам идти своей дорогой, ибо вы не те, кого мы ищем.
Фло переключился на служебку:
– Что у вас, Эрвин?
– Зародыш рекомендует своротить им руль, бушприт, утлегарь, и уходить на сорок градусов от миделя. Цели введены, – отозвался боцман.
– Хорошо. Залп по команде.
– Есть, сэр!
Дымный шлейф окутал один из портов ближнего парусника, грохнул выстрел; ядро вздыбило фонтан воды в нескольких саженях от «Деи».
– Это предупреждение! – надменно сообщили с парусника. – Если ваш бочонок…
– Ну, ладно, – проворчал Фло. – Пеняйте на себя. Залп, Эрвин!
Сухо гукнули две кассетные пушки; бушприт и утлегарь дернуло в сторону, кливера поникли; все это жалко повисло на фор-брам-штаге. Тотчас же ожили водометы «Орхидеи», все восемь. Вмиг встав на крылья тримаран развернулся и помчался прочь.
Бомбарды голландца с запозданием плюнули ядрами и дымом, но на прежнем месте вместо дивного белого судна лишь буруны опадали, да стлался шлейф мелкой водяной пыли.
В мгновение ока «Орхидея» оставила эскадру позади, убежав далеко к горизонту.
– Ты заметил, как назывался этот корабль? – спросил Фло помощника.
– Да, капитан. «Аарбели».
– Запомни: нам нужна «Санта Розалина». Она будет идти под испанским флагом с юга, из Картахены.
Зборовски кивнул.
В рубке «Деи» Гордон Лу с досады сплюнул.
– Что-то не спешит Капитан потрошить эти каракатицы. А, Бруно?
Кертис пожал плечами. Он предпочитал, не дергаясь, дожидаться обещанного миллиона золотом.
– Внимание, команда! Маленькая репетиция. Захват эскадры. Восемь кораблей. Вспоминайте, чему вас учили. Разделение!
С легким жужжанием заработали сервомоторы. Пилоны отделились от боковых секций и откинулись назад, на манер крыльев боевого истребителя. «Орха» и «Дея», став самостоятельными судами, плавно пошли на разворот вслед за секцией-маткой.
– Хо-о-о! – заорал в упоении Лу. – Вводи цели, Бруно!
Три стремительные молнии рассекли эскадру парусников на части. Беспорядочно стреляли бомбарды, не в силах поспеть за перемещениями пиратских судов, на палубах поднялась суматоха.
Кассетницы-металлорезки, повинуясь программам Зародыша, смели парусникам все мачты и рули, сковырнули бушприты, оставив совершенно неуправляемыми.
– Абордажный удар! – скомандовал Фло.
Разворот, новый заход на цель, ракеты к пуску, пуск!!
Хищные остроносые пчелы взвились в чистое небо семнадцатого века и взорвались над дощатой палубой каждого из кораблей. Нервно-паралитический газ окутал парусники, настигая всех без разбора – матросов, офицеров, пассажиров. Люди падали, как чумные – на бегу, прижимая руки к лицу.
Спустя три минуты газ разложился на безвредные составляющие, сизый туман, застивший глаза, рассеялся без следа. Солнце вновь озарило разгромленные корабли: обломки мачт, клочья парусины, щепы, валяющиеся в нелепых позах люди…
Репетиция удалась.
Золота и драгоценностей на захваченных кораблях оказалось совсем мало. Обшарить все и погрузить на «Орхидею» успели за каких-то два часа. Кое-кто из матросов уже начинал шевелиться, но это никого из пиратов не взволновало: чтобы те пришли в себя окончательно, потребовалось бы еще столько же времени.
Наиболее ценной добычей все сочли богатейшую коллекцию превосходных португальских вин.
С тем «Орхидея» и покинула собранные в кучу, намертво пришвартованные друг к другу увечные парусники.
На следующее утро команда, протрезвев после обильной дегустации, собралась в кают-кампании. Ван Баттум в очередной раз удивил всех новым блюдом – умел голландец исхитриться и выдать шедевр кулинарного искусства.
Беззаботный завтрак прервал резкий сигнал автовахтенного.
«Полундра!»
Спустя полминуты экипаж «Орхидеи» изготовился к действиям. Горизонт оставался девственно чистым, однако акустик Зародыша предупреждал, что невдалеке кипит морское сражение. То ли англичане пускают перья из испанцев, то ли испанцы из англичан, а может еще кто сцепился.
Фло насупился и задействовал камуфляж. Зародыш, секунду поколебавшись, выбрал облик трехмачтовой баркентины с бермудским вооружением грота и бизани. Голограмма окутала «Орхидею», поглотила тримаран, и вот уже несся по волнам полным бакштагом стремительный парусник, еле слышно урча водометами и оставляя за собой странную тройную кильватерную струю.
– Кэп, – смущенно сказал Питер. – Бермудские паруса появились только в середине девятнадцатого века. Врет Зародыш.
Фло махнул рукой: «Пусть!»
– Слэш! Поднимай вертолет!
Подстегнутый командой Капитана Бегемот метнулся на верхнюю палубу. Разошлись паучьи лапы автонайтовки, ожил двигатель, расплылся призрачным кругом винт… Узкая полупрозрачная стрекоза вспорола небо, взмыла над «Орхидеей» и волнами, горизонт разом отпрянул куда-то вдаль, а внизу раскинулась синяя водная гладь, бескрайняя, чистая и умопомрачительно свежая. У Бегемота захватило дух. Красиво, бизань пополам, якорь в глотку!