– Держи руки на столе, приятель! Не вздумай ящики открывать!
Хэмилтон послушался. Калвер вошел в комнату и притворил за собой дверь. На столе громоздились горы счетов и столбики серебряных монет, а прямо перед Хэмилтоном лежала раскрытая учетная книга.
– Прибыль подсчитываешь? – осведомился Калвер.
Хэмилтон промолчал.
– А я все гадал, чем ты занялся, когда нас покинул. Десять тысяч долларов как-никак… Тоже все записал, до последнего цента?
– Понятия не имею, о чем ты. – процедил Хэмилтон.
– Допустим, ты убил человека, – принялся объяснять Калвер. – Или нанял кого-то, чтобы человека убили для тебя. Допустим, у него при себе было в поясе десять тысяч долларов. Как бы ты поступил с этими деньгами?
– Не знаю, – сказал Хэмилтон. – Такого со мной никогда не бывало. А гадать попусту я не склонен.
– Знаешь, с такой памятью, как у тебя, деловыми людьми не становятся, – ровно произнес Калвер. – Какие уж тут дела, если ты способен забыть об этакой сумме!
– Послушай, я занят! – попробовал было возмутиться Хэмилтон.
– Это ты послушай, Кэл! – прорычал Калвер. – Нечего мне указывать! Ты меня не обдуришь, уж я-то тебя как облупленного знаю! Напомнить тебе насчет Фарсона? Мне нетрудно.
– Фарсона?
– Да, насчет Фарсона. Того парня, которого Перкинс убил по твоему приказу.
Хэмилтон пожал плечами:
– Да Перкинс кучу народа положил. Я что, их всех по именам знать должен?
– Ну, Фарсона ты точно знал, – процедил Калвер.
– У тебя нет доказательств.
– А записная книжка?
Хэмилтон хихикнул:
– Книжка Убогого? Никакой суд ее не примет.
– Я разве говорил о суде, Кэл? Вообще-то, я говорил о долге.
– О каком еще долге?
– Как это о каком? Десять тысяч долларов. Деньги, которые были у Фарсона, принадлежат мне.
– Хочешь сказать…
– Я хочу вернуть эти деньги.
– И все?
– Пока да. – Калвер пошевелился. – Когда получу наличные, я отыщу Перкинса и покончу с ним, а потом вернусь за тобой. Цени мою доброту, Кэл. Если решишь удрать, время у тебя будет.
– А если я не сбегу?
– Очень надеюсь, что так и произойдет.
Рука Хэмилтона непроизвольно дрогнула.
– Калвер, мы же с тобой старинные друзья. Там, на реке…
Калвер сухо усмехнулся:
– Тебя послушать, так мы были чуть ли неразлейвода. Давай отсчитывай мои денежки.
– Они не здесь, – сказал Хэмилтон. – Надо открыть сейф.
– Ладно, открывай. – Калвер обошел стол и встал рядом, не опуская револьвер. – Одно неверное движение, приятель, и ты труп, точно тебе говорю.
Хэмилтон повернулся в кресле, поднялся, сделал шаг и опустился на колени перед сейфом. Его дрожащие пальцы несколько раз неловко повернули ручку.
– Что-то быстро ты сдался, – заметил Калвер. – Наверное, парочку козырей в рукаве припрятал? Не шути со мной, предупреждаю.
Щелкнуло. Хэмилтон потянул ручку сейфа на себя. Калвер отчетливо различил звук отодвигаемых цилиндров замка. Петли тихо скрипнули, и дверца открылась.
Другой звук, еле слышный, заставил Калвера резко повернуться лицом к двери. В проеме стоял Перкинс – одна ладонь на дверной ручке, другая сжимает шестизарядник.
Калвер вскинул револьвер, одновременно нажимая на спуск. Кольт Перкинса хрипло кашлянул, и костяшки пальцев той руки Калвера, что держала револьвер, обожгла боль. Пальцы разжались сами собой; отдача от выстрела подбросила револьвер высоко в воздух, а затем он закувыркался по полу.
Перкинс навел кольт на Калвера, лицо убийцы искажала гримаса ненависти. Калвер медленно попятился к стене.
Хэмилтон на корточках ухитрился отодвинуться от сейфа, и в его руке тоже появился револьвер. Вот почему он так легко сдался, сказал себе Калвер. Припрятал револьвер в сейфе и был уверен, что сумеет его достать. Это он зря: когда бы не Перкинс, ничего бы не вышло. Он попросту не успел бы опередить Гранта.
Спиной ощутив стену, Калвер встал прямо, наблюдая, как Перкинс приближается – кольт смотрит в грудь, лицо пышет злобой.
Тишину нарушил истошный крик Хэмилтона:
– Перкинс! Не стреляй! Слышишь, Перкинс?!
Тот, не отводя взгляда от Калвера, коротко спросил:
– Почему?
– У него записная книжка Убогого! Это он тебя спугнул и забрал книжку!
– Черт! Так надо его прикончить, и книжка наша.
– Болван! – сорвался Хэмилтон. – Думаешь, она у него при себе? Он слишком умен, чтобы припереться с нею сюда!
– Ты прав, Кэл, – вставил Калвер. – Я пришел без нее.
Перкинс придвинулся.
– Где она? – просипел он.
Калвер покачал головой.
– Не испытывай судьбу, мистер, – предостерег Перкинс. – У нас с тобой свои счеты, помнишь? Я ведь могу вспылить.
– Предлагаю сделку, – сказал Калвер.
– С тобой, что ли? – удивился Перкинс. – И о чем прикажешь договариваться?
Его правая рука воткнула ствол револьвера Калверу в живот, а левая ударила по лицу раскрытой ладонью, и удар был такой силы, что у Калвера в голове загудело.
– В следующий раз кулаком врежу, – прибавил Перкинс. – Я тебе, паскуда, все зубы вколочу в глотку!
Калвер отступил от стены, приподнимая руки, но ствол, прижатый к животу, вынудил остаться на месте.
– От пули в кишках умирают медленно и грустно, – прохрипел Перкинс. – Никто не выживает. Только дернись – и сам узнаешь, каково это.
Калвер заметил кулак Перкинса и попытался увернуться, однако удар пришелся в челюсть, и голова стукнулась о стену, Кулак надвинулся снова, и сознание затопила боль. Калвер ощутил, что падает. Увесистый башмак врезался ему в ребра и отшвырнул от стены, перевернув лицом вверх.
В пелене, что застила зрение, Калвер смутно различил фигуру Хэмилтона.
– Перкинс! Да уймись ты наконец! Дай ему хоть слово сказать!
Калвер ухитрился встать на четвереньки, причем сам не понял, как это у него получилось. Последнее, что запомнилось, – он лежит на спине…
Он потряс головой. На пол закапало темное. Он осторожно поднял руку, вытер подбородок.
В глазах прояснилось. Калвер уставился на изношенный ворс ковра, покрывавшего пол, и шумно втянул воздух. Не далее чем в пяти футах валялся его собственный револьвер. Надо изловчиться, другой возможности не будет.
Он подтянул колени к груди, рывком метнул тело вперед. Боль пронзила от макушки до пят, но пальцы сомкнулись на рукояти кольта, стиснули ее что было сил.
Башмак ударил в живот, к горлу подкатила тошнота, тело взмыло над полом, а потом словно превратилось в ком студня, что растекся по полу. Кольт снова выпал из пальцев. Калвер, борясь с надвигающейся тьмой, вновь зашарил рукой в поисках оружия.
Чужая лапища схватила за шею, стальные пальцы рывком подняли Гранта.
Прямо перед собой он различил злобный оскал и разинутую пасть, извергающую ругательства. Промелькнуло светлым пятном что-то металлическое, затем оно обрушилось на его голову, и та будто взорвалась.
Он долго лежал в благословенной тупой неподвижности, потом медленно, очень медленно начал новь ощущать собственное израненное тело. В живот словно напихали свинца, и этот груз не давал подняться, а ладони и запястья заведенных за спину рук ныли нестерпимо.
Калвер приоткрыл глаза – осторожно, чтобы от света лампы не стало еще больнее. Но света не было. Тогда он стал дожидаться, пока глаза привыкнут к темноте и сумеют разглядеть хоть что-нибудь. Постепенно из мрака начали проступать угловатые очертания мебели. Опоры койки, на которой он лежал, тускло посверкивали в свете звезд, что лился в окно за его спиной. Возле кровати нашелся столик с лампой.
Он пошевелил рукой, чтобы дотянуться до этого столика, и рука сдвинулась от силы на дюйм, не дальше. Острая боль пронзила ее от запястья до локтя.
Калвер заставил себя мыслить спокойно, почти механически, и измученный рассудок наконец осознал, что руки крепко, до крови, связаны. Грубая веревка резала живую плоть. Да и ноги в лодыжках тоже связать не поленились.
Бандиты наверняка вернутся. Равнодушный и безжалостный Хэмилтон. Злобный, пропитанный ненавистью Перкинс. Они вернутся, чтобы заставить его говорить, а потом, когда расскажет все, что нужно, его убьют.
Нужно убираться отсюда, пока эти двое не вернулись. Надо как-то выбраться. Единственный способ, похоже, через окно. Мужчине не составит труда выбить окно плечом и протиснуться наружу. Калвер содрогнулся, вообразив зазубренные осколки стекла, но другого выхода он не видел.
Осторожно, бесшумно он спустил ноги с койки и нащупал твердый пол. Постоял, привыкая, чувствуя, как по телу растекаются страх и ощущение полнейшей беспомощности. Потом мучительно медленно стал перемещаться. Короткий прыжок, другой, третий, все ближе к окну.
Что-то потянуло за запястья, и он замер. Лоб мгновенно взмок от холодного пота. Ему не просто связали руки, нет – его привязали к кровати!
Калвер аккуратно извернулся и уставился на стол с лампой. Если есть лампа, значит должны быть и спички. Он наклонился, чтобы глаза очутились как можно ближе к столешнице, и действительно разглядел спички – целый кувшин из-под воды, набитый спичками, на краю стола.
Калвер запрыгал обратно, спиной вперед, на ощупь пытаясь найти край стола. Нашел, остановился, выгнул руки таким образом, чтобы пальцы могли обхватить кувшин.
Движения получались неуклюжими, но вот один палец зацепился за кувшин и уронил его на стол; спички рассыпались по всей столешнице. Калвер ухитрился собрать пригоршню спичек, затем, все так же на ощупь, стал искать веревку, которой его привязали к кровати.
Ага! Он неловко расположил веревку поверх горки из спичек. Выпрямился и замер, переводя дух.
То, что он задумал, требовало изрядной стойкости и мужества. Нельзя дергаться, нужно терпеть. Если спички упадут на пол…
Калвер зажал одну спичку двумя пальцами, придавил ее головку к столешнице, быстро чиркнул. Комнату озарил свет, на стене затанцевали тени.
Затаив дыхание, придерживая пальцами горящую спичку, он начал перемещать ее по столу, и палец наткнулся на сложенную горку под веревкой.