– Стоят, зыркают! – Мамаша Элден словно не слышала. – Только и можете, что стоять да пялиться! Ни на что не годитесь!
Не выдержав ее напора, зеваки поспешили разойтись.
Мамаша будто лишь теперь заметила Гаррисона, шагнула к нему, крепко сжала его плечо.
– Ты же поможешь мне, Джонни, правда? Ты вернешь мою девочку?..
Гаррисон увидел слезинки в ее глазах. В груди царила пустота, но он утвердительно кивнул:
– Конечно, Мамаша, о чем речь!
– Ну так шевелись! – Мамаша Элден опять сорвалась на крик. – Или ты тоже не мужчина?! Стоят тут, лясы точат, никто ничего не делает…
Гаррисон покачал головой:
– Послушайте, Мамаша, я вот о чем подумал. Нет смысла вскакивать в седло и мчаться неведомо куда. На это и без меня охотники найдутся. И толку не будет, ведь мы понятия не имеем, где искать Кэролин.
– А вдруг она осталась на дороге, ждет, когда за ней приедут? – спросил Безголовый Джо.
– Вряд ли, – ответил Гаррисон. – Мне кажется, Мамаша права: это похищение. Но я кое-что придумал.
– Надеюсь, что-то разумное. – Ядовитый тон Мамаши Элден подразумевал, что раньше задумки Гаррисона ни к чему хорошему не приводили.
– Согласен, – угрюмо отозвался Гаррисон. – Если ничего не выйдет, я считай что покойник.
Он шагнул вперед, взял женщину за плечи, привлек к себе и поцеловал в щеку.
– Да я бы никогда… – Мамаша Элден растерянно потерла морщинистое лицо огрубелой ладонью.
Гаррисон отвернулся и пошел по городской улице.
Обогнув дилижанс, он лицом к лицу столкнулся с шерифом Хейнсом. Оба замерли от силы в шести футах друг от друга и сцепились взглядами.
Ладони шерифа стремительно легли на рукояти револьверов. Гаррисон сознавал, что его собственные руки тоже движутся, опускаются к поясу, но почему-то казалось, что это руки другого человека, которые действуют самостоятельно, почти по наитию.
Сталь проскрипела по коже, и его пальцы плотно сжали рукоятки.
Наполовину обнажив револьверы, Хейнс застыл, глядя в нацеленные ему в лицо стволы.
– На вашем месте я бы не дергался, шериф, – негромко сказал Гаррисон.
Хейнс судорожно сглотнул, адамово яблоко переместилось вверх-вниз по бычьей шее. Он убрал руки, и револьверы скользнули обратно в кобуры.
– Медленно. – Как ни старался Гаррисон справиться с собой, в его голосе прозвучала издевка. – Слишком медленно для законника.
Установилось молчание, грозившее затянуться.
– Однажды, – прохрипел Хейнс, – однажды…
Гаррисон беззаботно кивнул:
– Верно, Хейнс, однажды ваша, может, и возьмет. Но не сегодня. У меня важное дело. Прочь с дороги.
Он повел правым кольтом, и шериф послушно отступил в сторону.
Гаррисон пересек улицу и очутился на широком дощатом тротуаре. К «Серебряному доллару» он уже подбегал. За спиной раздавались крики тех, кто собирал поисковый отряд, и звучали пронзительные вопли Мамаши Элден, перекрывавшие гомон мужских голосов и топот копыт.
Когда Гаррисон запряг лошадей и вывел фургон в прерию, окружавшую город, Сандаун успел затихнуть. С передка фургона, сколько ни прислушивался, Джонни ни улавливал ни единого звука. Должно быть, поисковый отряд уже выдвинулся. Городские постройки, приземистые и крепкие, смахивали на спичечные коробки, рассыпанные вдоль улицы.
Гаррисон снова выпряг лошадей, привязал поводья к колесу фургона, отыскал среди торгового скарба молоток и направился к темному ряду домов.
Очутившись с тыльной стороны того здания, что служило тюрьмой и конторой шерифа, он настороженно огляделся. Но в городе царила мертвая тишина. Все, кто умел ездить верхом, наверняка отправились по дороге, которой приехал дилижанс, на поиски Кэролин.
Гаррисон прокрался под стеной и остановился под окошком, забранным решеткой с толстыми прутьями.
– Уэстман! – прошептал он.
Ответом ему было молчание.
Притаившись у стены, Гаррисон вдруг ощутил, что его начинают одолевать сомнения и дурные предчувствия. Может, он все-таки ошибся?..
Но, как ни крути, все выстраивается в одну цепочку. Люди, которые напали на него; ограбление фургона; Данэм с его призывом начать поиски; исчезновение Кэролин; наконец, Уэстман в здешней камере вместо окружной тюрьмы в Рэттлснейке…
– Уэстман! – позвал он снова.
Из камеры долетели шорохи, и Джонни услышал, как кто-то осторожно подходит к окну.
– Это ты, Спайк? – прозвучал недоверчивый голос.
– Я не Спайк, – ответил Гаррисон. – Меня зовут Джонни Гаррисон.
За решеткой показалось лицо – белое пятно в ночном мраке.
– Гаррисон… – прошипел узник. – Тот омбре, что…
– Да, тот самый, – перебил Гаррисон.
– Лучше не попадайся в руки законнику, – предупредил Уэстман. – Он обещал тебя наизнанку вывернуть.
– Мы с ним уже потолковали. Как видишь, все обошлось.
– Чего тебе надо? – спросил Уэстман.
– Да ничего, в общем-то. Просто прикинул, что ты не прочь удрать.
Уэстман тихо рассмеялся, но ничего не сказал.
– Я принес молоток, – продолжал Гаррисон. – Думаю, получится выдернуть пару досок.
– С чего вдруг такая забота? Тебя Спайк прислал?
– Никто меня не присылал, – возразил Гаррисон. – Я сам все придумал. Мне нужно местечко, чтобы укрыться на время, и я решил, что ты можешь о таком знать.
– Вот оно что, – протянул Уэстман.
Гаррисон снова прислушался, ловя посторонние звуки, но на улице по-прежнему было тихо.
– Ладно, – произнес наконец узник, – давай отдирай доски.
Гаррисон просунул носик молотка в щель между полом и нижней доской стены и потянул. Гвозди тихо заскрипели, словно недовольные тем, что их потревожили. Гаррисон надавил изо всех сил, используя ручку молотка как рычаг, и доска отвалилась. Две ловкие руки внутри камеры немедленно откинули ее в сторону.
– Погоди, я немного передохну и отдеру вторую.
– Нет нужды, – выдохнул Уэстман, – и так сойдет.
Его руки ухватились за края другой доски, голова и плечи пролезли в отверстие. Он усиленно пыхтел. Гаррисон бросил молоток и кинулся помогать.
Оказавшись снаружи, Уэстман провел руками по телу, будто проверяя, все ли на месте.
– Чуток кожу содрал, но жить буду. Лошади где?
– У меня тут фургон поблизости. Поедем на нем.
Уэстман издал звук, выражавший, должно быть, отвращение.
– Можно просто выпрячь лошадей.
Гаррисон покачал головой:
– Зачем рисковать? В фургоне безопаснее, чем в седле. Никому в голову не взбредет тебя там искать.
Когда подошли к фургону, Уэстман помог запрячь лошадей и взобрался на передок. Гаррисон взял в руки вожжи.
– Куда? – коротко спросил он.
– Правь на Рэттлснейк, – ответил Уэстман.
В его голосе прозвучала нехорошая нотка, которой прежде не было.
Гаррисон прицокнул языком, и фургон тронулся. Заскрипел пересохший обод. Уэстман выругался:
– Не мог, что ли, колесо смазать?
– Наверное, мог бы, – согласился Гаррисон, – да все как-то руки не доходили. Не бери в голову, все обойдется.
Фургон двинулся на север через прерию, в направлении дороги, что вела к Рэттлснейку. В небо взошел бледный серп и затеял игру в прятки с облаками. Ветер шелестел высокой сухой травой, в лесистом овраге неподалеку ухала сова.
Через полчаса выехали на дорогу. Уэстман беспокойно зашевелился, не переставая озираться по сторонам:
– Одолжи-ка мне ствол, приятель.
– Оружие останется при мне, – холодно ответил Гаррисон.
– Какого дьявола! – вспылил Уэстман. – Я же…
– Револьверы мои, – перебил его Гаррисон. – Мы с тобой заключили сделку, и я намерен проследить, чтобы ты выполнил свою часть.
Дорога вывела на пересеченную местность, плоская равнина сменилась крутыми склонами и резкими поворотами. Впереди виднелись поросшие соснами холмы, верхушки которых тянулись ломаной линией.
– Я что-то слышал! – прошептал Уэстман.
– Показалось, – бросил Гаррисон.
– Нет, лошадь заржала!
Где-то поблизости звонко простучали по камням копыта. Уэстман быстро повернулся, его рука выхватила у Гаррисона револьвер из правой кобуры.
– Эй! – возмутился Гаррисон, но беглец уже вскочил на ноги и метнулся во мрак.
Послышался глухой стук, зашуршали ветви кустарника. Чей-то голос прорычал:
– Окружайте их!
Гаррисон остановил фургон, поднял руки и попытался разглядеть верхового возле дороги.
Это был шериф Хейнс – могучий, широкоплечий, зубы сверкают в бороде, револьвер в руке поблескивает в лунном свете.
– Хорошо, что мне пришлось вернуться в город, – проговорил он. – И хорошо, что никто из нас не прихватил фонарь.
К шерифу подъехал второй всадник.
– Обоих поймали, шериф? – спросил он голосом бармена Бена.
– Признавайся, куда ты дел Уэстмана?! – рявкнул шериф, обращаясь к Гаррисону.
Тот притворился изумленным:
– Уэстмана? Да вы, верно, спятили, шериф! Какой еще Уэстман?
– Ты помог ему бежать из тюрьмы, – проскрежетал шериф. – Я не поддался на твои угрозы, и тогда ты вернулся и выпустил его сам. Бен слышал, как скрипело колесо твоего фургона, когда вы удирали из города.
– Сначала я не придал значения, – добавил Бен. – Но потом Эл прибежал с криком, что Уэстман смылся, и я вспомнил этот скрип.
– Где ты его спрятал? – сурово спросил шериф. – Признавайся!
Рука с револьвером неожиданно опустилась, из ствола вырвалось пламя. Холстина на фургоне содрогнулась, внутри зазвенела от удара пули кастрюля. Револьвер выстрелил снова, потом еще…
– Уэстман! – взревел шериф. – Вылезай немедленно! Прятаться бесполезно! Если не вылезешь…
– Черт! – воскликнул вдруг Бен. – Его там нет! Давайте заберем Джонни и повесим его вместо Уэстмана.
– Шериф, вы как расплачиваться намерены за эту пальбу? – поинтересовался Гаррисон. – Будьте уверены, я все подсчитаю и предъявлю вам счет.
– Умник, значит? – Голос шерифа Хейнса сочился ядом. – Не спеши радоваться, не будет никакого счета!
В голове у Гаррисона тоненько зазвенели колокольчики тревоги. Кто бы не забеспокоился, услышав эти слова, в которых отчетливо прозвучало желание убить! Он спрыгнул с