передка, одновременно протягивая руку к левому бедру, хоть и понимал, что это бесполезно. Там, в Сандауне, ему удалось опередить шерифа, но как справиться с тем, кто уже нацелил на тебя револьвер?
Громыхнул выстрел, во мраке расцвел оранжевый цветок, и шериф завопил от боли и ярости, когда револьвер выпал из его руки.
Темнота произнесла голосом Уэстмана:
– Следующий будет в голову, а не в руку!
Гаррисон, наконец-то обнаживший собственный кольт, махнул бармену, который замер в седле. Бен медленно поднял руки.
– Джентльмены! – позвал Гаррисон. – Прошу спешиться. Мы меняем упряжку с фургоном на ваших лошадок. – Он повернулся к Бену. – Бросай-ка ствол. Только аккуратно, достань из кобуры и урони. Одно резкое движение – и получишь пулю.
Шериф и бармен спешились, потом вскарабкались на передок фургона под бдительным присмотром Уэстмана. Гаррисон выбрал себе лошадь Бена и вскочил в седло.
Шериф оскалил зубы. Его била дрожь – наполовину от страха, наполовину от злости.
– Ты у меня еще попляшешь! – процедил он. – Оба попляшете!
– Давайте разворачивайте фургон и валите отсюда! – приказал Уэстман.
Шериф закричал на лошадей, и фургон в конце концов неуклюже развернулся. Треклятое колесо заскрипело снова, когда фургон быстро покатил в сторону Сандауна.
Гаррисон довольно долго глядел ему вслед. Потом спохватился и перевел взгляд на Уэстмана. Тот и не подумал убрать револьвер: рука удобно лежала на седле, дуло смотрело прямиком на Гаррисона. В бледном лунном свете лицо Уэстмана искажала кривая усмешка, в которой не было ровным счетом ничего приятного.
– Здесь наши дорожки расходятся, – заявил он твердо.
Гаррисон на мгновение опешил. Покосился на сверкающий металл, вскинул голову и осторожно пошевелился в седле.
– Выходит, ты меня подставляешь? Я тебя выручил, а ты меня подставляешь?
– Не держи меня за сосунка! – прорычал Уэстман. – Ты хотел, чтобы я тебя кое-куда привел, и решил, что я соглашусь, если поможешь мне сбежать! – Он злобно сплюнул на землю. – Дьявол! Да сдалась мне твоя помощь! Мои парни и без тебя явились бы через денек-другой. Они бы этот городишко по бревнышку раскатали! – Бандит повел стволом. – Проваливай, недоносок. И не вздумай за мной следить!
Гаррисон неторопливо развернул лошадь. Он понимал, что спорить бессмысленно. Вообще бессмысленно что-либо делать. Он поставил на кон все, что имел, и проиграл.
– Я буду оглядываться, – пообещал Уэстман. – Если замечу, что ты едешь за мной, то всажу пулю прямиком между глаз!
Лошадь побрела по дороге, обратно в сторону Сандауна.
Но туда возвращаться нельзя. А куда можно-то?
– Олух, вот ты кто! – сказал себе Гаррисон.
Он обернулся. Уэстман верхом на лошади выглядел призрачной тенью посреди дороги в неверном свете луны.
Можно выхватить револьвер и выстрелить, подумал Гаррисон.
Но какой прок в перестрелке с Уэстманом? Это нисколько не поможет выпутаться из ловушки, в которую он сам себя загнал. Да уж, постарался, ничего не скажешь. Помог бежать осужденному преступнику, оказал сопротивление шерифу, украл лошадь…
– Повесят меня, как пить дать повесят, – произнес он вслух.
Гаррисон пожал плечами, развернулся в седле, покачиваясь в такт ходу лошади, и погрузился в размышления. Должен все-таки существовать способ, каким можно исполнить то, что он задумал. Узнать, куда спрятали Кэролин и почему ее схватили. А как же Сатана? Его тоже надо найти. Коня лучше у него никогда не было.
Внезапно его как осенило. Нужно обратиться к доку. Док поймет. Это же док с его пресловутой золотой шахтой, док, который регулярно пропадает на несколько дней и возвращается с деньгами. Именно док с его суховатыми насмешками и морщинками у глаз может быть тем человеком, который нужен Гаррисону. До утра еще долго. Ну что, проверим?
Док может что-то знать. Может помочь.
3Траппер Билл исчезает
Плотно прижавшись к стене банка, Гаррисон застыл в неподвижности. Он находился в узком проулке между банком и лавкой Смита, настороженно вслушивался в ночную тишь, пытаясь понять, не бродит ли кто-то по улице. Лошадь, которую он забрал у бармена и оставил с тыльной стороны банка, негромко заржала и ударила копытом по земле.
Треклятая скотина того и гляди кого-нибудь разбудит, выругался про себя Гаррисон.
Но пока улица пустовала. На всем протяжении, из конца в конец, над ней висело то противоестественное, словно бездыханное, безмолвие, что сгущается в темные часы перед самым рассветом.
Удовлетворенный тишиной, Гаррисон выскользнул из проулка и шмыгнул в дверной проем, откуда лесенка вела в жилище и лечебницу дока Фалконера прямо над помещением банка.
Из-под двери лечебницы сочился свет. Гаррисон помедлил – почему-то ему вдруг сделалось страшно.
Да ерунда это все, убеждал он себя. Док просто оставил свет на случай, если кому-то понадобится его помощь.
Он осторожно приблизился и повернул ручку двери.
Фалконер лежал головой на столешнице, рядом чадила керосиновая лампа. Сразу стало ясно: здесь что-то не то. В таком причудливом положении человек вряд ли заснет добровольно.
– Док! – хрипло прошептал Гаррисон.
В спине дока, аккурат между лопатками, разве что чуть левее от позвоночника, засел нож. Под ногами Фалконера сморщилась дешевая циновка, будто док пытался встать, но смог только посучить ногами.
Гаррисон пересек комнату и замер у стола, не зная, куда девать руки. Дока убили, никаких сомнений. А ведь Фалконер единственный мог ему помочь, единственный должен был знать кое-какие подробности…
Его убили прямо тут, когда он сидел за столом и что-то писал.
Гаррисон покосился на карандаш и разбросанные по столешнице бумаги. Поневоле вспомнились слова, сказанные доком прошлым утром: «Ты согласен взять у меня письмецо и забыть об этом?»
Док говорил, что, если вернется, то заберет письмо, а вот если нет, то надо будет послание отправить. Может, это и есть то самое письмо?..
Гаррисон принялся торопливо перебирать бумаги. Нет, это не письмо. Все листы чистые, без единой буквы и вообще без помарок.
А вот… У Гаррисона перехватило дыхание. Вот и письмо, по крайней мере, копия письма, о котором говорил Фалконер. Почерк твердый, с нажимом, бумага тонкая, и на листе, который явно подкладывали снизу, строчки вполне читаемы, если правильно осветить бумагу.
Гаррисон наклонился, чтобы лучше видеть.
Маршалу[29]Соединенных Штатов,
Омаха
Дражайший сэр!
Вам наверняка поступают жалобы на конокрадство в местности, где мне выпало проживать. Путем тщательного наблюдения, сопряженного с некоторой опасностью для здоровья, я сумел твердо установить, что шайка, промышляющая этим разбоем, скрывается в долине Гризли. Лишь немногим известно точное местоположение долины. Надеюсь, что буду в силах провести туда Вас и Ваших людей, но если обстоятельства тому воспрепятствуют, Вам надлежит обратиться к местному трапперу Биллу, чья хижина…
За спиной скрипнула половица, и Гаррисон резко развернулся, его правая рука метнулась к оружию.
В дверях стоял мужчина в цветастом жилете, приехавший в город на дилижансе. Его губы искажала зловещая ухмылка, в свете лампы тускло сверкал золотой зуб. В ладони, что вынырнула из-под жилета, он сжимал тупорылый пистолет, извлеченный из внутреннего кармана.
Пистолет тявкнул, как злобная шавка. Пуля просвистела мимо головы Гаррисона и угодила в оконное стекло.
Гаррисон вскинул оружие и выжал спуск. Не было времени целиться, так что стрелял он наугад.
Пистолет мужчины с золотым зубом тявкнул снова, но этот звук был заглушен грохотом кольта сорок пятого калибра. Что-то ударило Гаррисона в левое плечо, и торговец пошатнулся, но успел заметить, как мужчина в дверях медленно оседает.
Противник заерзал по полу, пистолет вывалился из пальцев и завертелся на досках этаким металлическим волчком в круге света от лампы. Незнакомец ухитрился подняться на колени, постоял миг-другой, потом вновь повалился, лицом вперед, выставляя локоть. Перевернулся на спину и замер, челюсть отвисла, глаза закатились.
Крадучись, Гаррисон попятился к окну. Взгляд перескакивал с мертвого тела в дверном проеме на мертвое тело за столом и обратно, и только теперь его внимание привлек золотой блеск цепочки, свисавшей с пальцев дока Фалконера. Гаррисон стремительно нагнулся.
Цепочка от часов.
Разглядывая ее, Джонни сообразил, почему вернулся незнакомец и чья рука всадила нож в спину дока Фалконера.
Он быстро пересек комнату, склонился над трупом в дверях, увидел кусок цепочки, торчавший из кармана цветастого жилета. Должно быть, док, уже умирая, нашел в себе силы порвать эту цепочку, когда убийца отвернулся.
Внизу громко хлопнула дверь. По ступенькам загрохотали сапоги. Гаррисон развернулся, шмыгнул к окну, разбитому пулей чужака, и прыгнул наружу, прикрыв лицо скрещенными руками. Выпал на крышу пристройки, скатился с нее, очутился на земле и поспешно поднялся. Заржала, вставая на дыбы, привязанная у коновязи лошадь. Одним движением Гаррисон освободил поводья и вскочил в седло.
Из окна, в которое он только что прыгнул, громыхнул выстрел. Лошадь затанцевала на задних ногах, забила передними по воздуху. Гаррисон прикрикнул на нее, и она, присмирев, пустилось галопом. Вслед снова выстрелили, пуля просвистела над головой Джонни.
Издалека донеслись людские голоса. Гаррисон припал грудью к лошадиной шее, топот копыт отдавался раскатами у него в ушах. Прохладный ветерок пах травой, высохшей на солнце. Серпик луны висел на западе над самым горизонтом.
Лишь теперь Гаррисон осознал, что левое плечо онемело. Провел рукой по одежде: пальцы мокры от крови. Но кость не задело, уже хорошо. Чужая пуля всего-навсего оставила глубокую ссадину.
В нагрудном кармане, который задела ладонь, хрустнуло. Гаррисон запустил в карман пальцы и достал мятую бумажку. Копия письма, которое начал док, письма маршалу в Омахе…