«Без фортелей».
– Это ведь вы сбежали из Центра? – спросил Блейн.
– Верно.
– Но как…
– Я ехал вместе с вами. Прицепился под машиной. Тупым копам даже в голову не пришло туда заглянуть. – Незнакомец пожал плечами. – Пару раз я об этом даже пожалел – не ждал, что придется ехать так далеко. Я едва не сорвался.
– Но почему именно я? Почему…
– Да мне все равно было кто. Лишь бы как-то смыться оттуда.
– Не понимаю, – сказал Блейн. – Вы могли выбраться незамеченным и отцепиться за воротами. Машина тогда ехала медленно. И я бы вас даже не увидел.
– И я бы сразу же попался. Меня выдает одежда. И речь тоже. Как и застольные манеры, и даже походка. На фоне других я бы выделялся как забинтованный палец.
– Ясно, – кивнул Блейн. – Ладно, опустите вашу пушку. Вы, наверное, проголодались? Зайдем в дом и поедим.
Беглец убрал оружие и похлопал по карману.
– Она все равно тут, и если что, я быстро достану. Не пытайтесь меня околпачить.
– Ладно, – сказал Блейн. – Не буду.
«До чего же колоритное слово „околпачить“, – подумал он. – Никогда не слышал».
Но вне всякого сомнения, оно имело вполне определенный смысл.
– Кстати, где вы раздобыли оружие?
– А вот этого я вам не скажу, – ответил беглец.
6
Беглец рассказал, что его зовут Спенсер Коллинз. Он провел во сне пятьсот лет и пробудился всего месяц назад. Для своих пятидесяти пяти лет Коллинз был в прекрасной форме. По его словам, он всю жизнь следил за собой – правильно питался, полноценно спал, тренировал как разум, так и тело и кое-что знал о психосоматике.
– Надо отдать вам должное, – сказал он Блейну, – вы умеете заботиться о спящих. По пробуждении я почувствовал, что слегка похудел и ослаб, но нисколько не постарел.
– Мы постоянно над этим работаем, – усмехнулся Блейн. – Я, конечно, не разбираюсь в тонкостях, но наши биологи трудятся не покладая рук. Ежедневно приходится решать те или иные проблемы. За пятьсот лет вас, вероятно, раз десять перемещали в лучшее, усовершенствованное хранилище. Все новшества, как только они появлялись, применялись в том числе и к вам.
Коллинз, по его словам, был профессором социологии, и у него имелась некая теория.
– Вы не против, если я не стану вдаваться в подробности?
– Да, разумеется.
– Собственно, моя теория интересна разве что ученым. А вы, как я понимаю, к таковым не относитесь.
– Пожалуй.
– Речь идет о долгосрочном развитии общества, – сказал Коллинз. – Я решил, что пятисот лет достаточно, чтобы выяснить, прав я или ошибаюсь. Мне было просто любопытно. Как-то обидно придумать целую теорию, а потом умереть, даже не зная, верна она или нет.
– Вполне могу понять.
– Если вы в чем-то сомневаетесь, можете проверить в архиве.
– Нисколько не сомневаюсь, – заверил Блейн.
– Вы наверняка привыкли к всяческим закидонам?
– Закидонам?
– Ну, к чокнутым. Ненормальным.
– Таких я видел немало, – сказал Блейн.
Хотя большего закидона, чем сидеть во дворике под осенними звездами, на своем собственном участке, беседуя с отставшим на пятьсот лет человеком, он вряд ли мог себе представить. Работай он в отделе адаптации, давно бы привык к такому и не считал чем-то странным. Там постоянно приходилось иметь дело с подобными случаями.
Коллинз производил завораживающее впечатление. Его интонации выдавали происшедшие в речи изменения, как и сленговые словечки, и идиомы из прошлого, не нашедшие себе места в живом языке, хотя многие другие уцелели.
К некоторым блюдам за ужином он отнесся с явным недоверием, другие пробовал с неприкрытым отвращением, но ни от чего напрямую не отказывался – возможно, решил всеми силами вписаться в новую среду обитания.
Нарочитость в его манерах выглядела совершенно бессмысленно, а порой даже раздражала. Размышляя, он поглаживал подбородок или щелкал суставами пальцев, что казалось Блейну едва ли пристойным. Возможно, в прошлом не считалось предосудительным забавляться с собственным телом. Надо бы выяснить, подумал он. Спросить у кого-нибудь из адаптации – там много чего знают.
– Так что же, – спросил Блейн, – подтвердилась эта ваша теория или нет?
– Сами знаете, у меня не было возможности выяснить.
– Я подумал, может, вы у кого-нибудь спрашивали?
– Ни у кого я не спрашивал, – буркнул Коллинз.
Они посидели в вечерней тишине, молча глядя на долину.
– Вы проделали немалый путь за последние пятьсот лет, – наконец сказал Коллинз. – Когда я засыпал, мы рассуждали о полетах к звездам, и все говорили, что скорость света – неодолимое препятствие. Но теперь…
– Знаю, – кивнул Блейн. – Еще лет пятьсот, и…
– Так можно до бесконечности – проспать тысячу лет и взглянуть, что произошло. Потом еще…
– Вряд ли оно того стоит.
– Кому вы говорите! – усмехнулся Коллинз.
Над деревьями пронесся козодой и взмыл, охотясь за насекомыми.
– Хоть что-то осталось прежним, – заметил Коллинз. – Я помню козодоев… – Он немного помолчал, а затем спросил: – Что вы собираетесь со мной делать?
– Вы мой гость.
– Пока не явятся копы.
– Поговорим об этом позже. Сейчас вам ничто не угрожает.
– Вас явно интересует один вопрос. Я заметил, что он все время вас мучает.
– Почему вы сбежали?
– Именно, – кивнул Коллинз.
– Так почему же?
– Я выбрал для себя вполне подходящее сновидение. Что-то вроде профессионального затворничества, подобие идеализированного монастыря, где я мог бы проводить время за научными изысканиями и жить среди людей, говорящих на моем языке. Мне хотелось покоя – прогулок вдоль тихой реки, красивых закатов, простой еды, времени на чтение и размышления…
– Хороший выбор, Коллинз, – одобрительно кивнул Блейн. – Побольше бы таких.
– Я тоже так думал, – сказал Коллинз. – Именно этого мне хотелось.
– И как, понравилось?
– Этого я так и не узнал.
– Не узнали?
– Моего сновидения я так и не получил.
– Но ведь его для вас разработали…
– Вместо него я получил другое.
– Наверняка какая-то ошибка.
– Никакой ошибки, – возразил Коллинз. – Я в этом уверен.
– Когда вы заказываете определенное сновидение… – начал было Блейн, но Коллинз его оборвал:
– Я вам говорю, никакой ошибки. Сновидение подменили.
– Откуда вы знаете?
– Такое сновидение никто не смог бы заказать. Никому бы даже в голову не пришло. Его специально создали по какой-то непонятной мне причине. Я оказался в другом мире.
– На чужой планете?
– Не на чужой. Все та же Земля, но совершенно другая культура. Насколько мне известно, сновидения часто сокращают, укладывая тысячу лет Сна в обычную продолжительность жизни. Но я получил все пятьсот лет, от первой до последней минуты. И я могу со всей определенностью утверждать, что это сновидение – не ошибка, мне навязали его с некой целью.
– Давайте не будем торопиться, – возразил Блейн. – Спокойно все обсудим. В том мире была иная культура?
– В том мире полностью отсутствовал такой мотив, как выгода, не существовало даже самого понятия. Тот мир не отличался от нашего, но он был лишен всех факторов и движущих сил, которые в нашем мире порождаются выгодой. Для меня, естественно, это выглядело чистой фантастикой, но для местных жителей – если можно их так назвать – казалось вполне нормальным. – Коллинз пристально посмотрел на Блейна. – Думаю, вы согласитесь, что никому не хотелось бы жить в таком мире. Никто не стал бы заказывать подобное сновидение.
– Может, какой-нибудь экономист…
– Вряд ли экономист оказался бы настолько глуп. К тому же сновидение было чрезвычайно последовательным. Составить подобный сценарий можно было, только заранее располагая всей информацией.
– Наша машина…
– Ваша машина знает заранее не больше, чем вы сами. По крайней мере, не больше, чем ваши лучшие экономисты. И еще одно: машина нелогична, чем она и прекрасна. Ей незачем мыслить логично. Собственно, это только испортило бы сновидение. Сновидение не должно быть логичным.
– А ваше было логичным?
– Даже очень, – ответил Коллинз. – Вы можете учесть все факторы, какие только существуют, но вы не знаете, что произойдет, пока не увидите собственными глазами. Вот что такое логика в вашем понимании. – Он поднялся и, пройдясь по дворику, стал напротив Блейна. – Вот почему я сбежал. Затеваются какие-то грязные делишки. Я не могу доверять вашей банде.
– Ничего об этом не знаю, – проговорил Блейн. – Просто не знаю.
– Если хотите, могу освободить вас от моего присутствия. Вовсе незачем впутывать вас в это дело. Вы впустили меня в дом, накормили, дали мне одежду и выслушали меня. Не знаю, как далеко я сумею уйти, но…
– Нет, – ответил Блейн, – вы останетесь здесь. Необходимо выяснить, что происходит, и вы еще можете еще понадобиться. Главное, не попадайтесь на глаза. На роботов не обращайте внимания. Им можно доверять, они не проболтаются.
– Если меня выследят, – сказал Коллинз, – я постараюсь убраться с вашей территории. А если попадусь, буду нем как рыба.
Норман Блейн медленно поднялся и протянул руку. Коллинз крепко ее пожал.
– Договорились.
7
Ночью Центр казался населенным призраками, в его пустынных коридорах стояла звенящая тишина. Блейн знал, что по всему зданию работают люди – сотрудники отделов адаптации и реабилитации, уборщики, дежурные, – но никого не было видно.
Из своей ниши вышел робот-охранник.
– Стой, кто идет?
– Блейн. Норман Блейн.
Робот секунду постоял, с негромким гудением разыскивая в банках памяти имя Блейна.
– Удостоверение, – потребовал он.
Блейн протянул идентификационный диск.
– Проходите, Блейн, – сказал робот и попытался проявить любезность: – Работаете допоздна?
– Забыл кое-что, – ответил Блейн.
Пройдя по коридору, он поднялся на лифте на шестой этаж.
Его остановил еще один робот. Блейн показал удостоверение.