– Вы ошиблись этажом, Блейн.
– Новое назначение. – Он предъявил роботу бланк.
– Все в порядке, Блейн.
Найдя вход в архив, Блейн перебрал шесть ключей, прежде чем отыскал нужный и дверь распахнулась.
Закрыв ее за собой, он подождал, пока глаза приспособятся к темноте, и нашел выключатель.
Из кабинета вела еще одна дверь, в хранилище записей. Где-то здесь должно находиться то, что ищет Блейн. Мирт наверняка уже несколько часов как завершила работу над сновидением Дженкинса об охоте на крупную дичь в жарких джунглях.
Сновидение вряд ли успели сдать в архив, а может, вообще не собирались сдавать, поскольку Дженкинс должен явиться, чтобы погрузиться в Сон, завтра или послезавтра. Возможно, где-то имеется полка, где хранятся сновидения для ближайших заказов.
Обойдя вокруг стола, Блейн окинул взглядом кабинет. Шкафы для папок, еще несколько столов, проверочная кабина, автомат с напитками и едой и полка, на которой лежат полдюжины катушек.
Быстро подойдя к полке, он взял первую катушку. Перебрав пять, нашел сновидение Дженкинса и постоял с катушкой в руке, думая о том, насколько может свихнуться человек.
Коллинз наверняка ошибается, или просто кто-то напутал. А может, Коллинз солгал? Но с какой целью? Блейн никак не мог представить, что кто-то мог намеренно подменить сновидения.
Но раз уж он сюда пришел… Позволив задурить себе голову…
Блейн пожал плечами. Теперь уже ничто не мешает проверить.
С катушкой в руке он вошел в проверочную кабину и закрыл за собой дверь. Вставив катушку и установив таймер на тридцать минут, он надел на голову шлем и лег на койку, а затем, протянув руку, включил механизм.
Послышалось негромкое гудение. Он ощутил дуновение на лице, и гудение исчезло. Исчезла и сама кабина. Блейн стоял посреди пустыни – или чего-то похожего на пустыню.
Его окружал желто-красный пейзаж. Светило солнце, в лицо бил поднимающийся от песка и камней жар. Равнина простиралась до самого горизонта. Из тени валуна с писком выбежала ящерица и тут же скрылась в тени другого камня. Вдали на фоне жаркого ярко-голубого неба кружила какая-то птица.
Блейн понял, что стоит на чем-то вроде дороги; она вьется через пустыню, исчезая в мареве над раскаленной почвой. Вдали по дороге медленно двигалась черная точка.
Он огляделся в поисках тени, но тени если и хватало, то лишь для маленькой юркой ящерицы.
Блейн взглянул на собственные руки, покрытые столь густым загаром, что на миг показалось, будто у него черная кожа. Всю его одежду составляли потрепанные, свисавшие лохмотьями ниже колен штаны и рваная, прилипшая к потной спине рубаха. Ноги были босы, и сперва это его удивило, но затем, подняв ступню, он увидел ороговевшие мозоли.
Норман Блейн стоял и смотрел на окружающую пустыню, напряженно пытаясь сообразить, что он тут делает, что делал мгновение назад и что ему делать дальше. Вокруг не было ничего, кроме красно-желтой бесплодной почвы и зноя.
Он ковырнул песок пальцами ноги, снова разгладил его мозолистой подошвой. Постепенно возвращались воспоминания о том, кто он и что ему предстоит, – обрывочные и смутные, порой казавшиеся лишенными всякого смысла.
Утром он вышел из родного селения, направляясь в город. Для этого имелись важные причины, хотя он ни в жизнь бы не вспомнил, какие именно. Он не мог даже вспомнить, как называется его селение. Было бы неловко, если бы встретился на пути человек и спросил, куда он идет, а он не смог бы ответить. Не помнил он и названия города, куда шел, но вряд ли это имело какое-то значение. Рано или поздно он туда доберется и узнает.
Он зашагал по дороге и как будто даже вспомнил, что ему еще предстоит долгий путь. Каким-то образом он умудрился заблудиться и потерять кучу времени, и если рассчитывает добраться до города до захода солнца, то следует поспешить.
Блейн вновь увидел движущуюся по дороге черную точку. Казалось, теперь она намного ближе.
Черной точки он не боялся, и это странным образом его ободряло. Но когда попытался понять, что в этом такого ободряющего, у него просто не нашлось ответа.
Поняв, что потерял немало времени и идти еще далеко, он ускорил шаг, а потом перешел на бег, не обращая внимания на неровности дороги и жар солнца. Похлопав на бегу по карманам, он обнаружил в одном из них некие предметы. Ему сразу стало ясно, что предметы эти непростые и он откуда-то знает, для чего они нужны.
Черное пятнышко все приближалось, и наконец Блейн сумел различить большую повозку с деревянными колесами, которую тащил окруженный роем слепней верблюд. В повозке сидел человек под потрепанным зонтиком, который когда-то, возможно, был цветным, но под солнечными лучами стал грязно-серым.
И вот Блейн поравнялся с повозкой. Возница что-то крикнул верблюду, и тот остановился.
– Где ты пропадал? – бросил возница. – Давай садись. И езжай, да побыстрее.
– Меня задержали, – объяснил Блейн.
– Задержали его, как же! – усмехнулся возница и, передав вожжи Блейну, спрыгнул с повозки.
Блейн прикрикнул на верблюда и хлестнул его вожжами, пытаясь понять, что, черт побери, происходит. Внезапно он снова оказался в кабине. Мокрая от пота рубашка прилипла к спине, лицо все еще чувствовало жар пустынного солнца.
Он долго лежал, собираясь с мыслями и приходя в себя. Рядом медленно вращалась катушка, проматывая ленту через щель в шлеме. Протянув руку, Блейн остановил ленту и запустил обратную перемотку.
На Блейна вдруг обрушился весь ужас случившегося, и он понял, что не выдержит и закричит, но крик замер в горле, и он снова упал на койку. Он оцепенел, не в силах поверить в реальность происходящего.
Сев на койке, он сорвал катушку с держателя, выдернул ленту из шлема. Повернув катушку, прочитал имя «Дженкинс» и номер – тот самый идентификационный код, который он ввел днем в машину сновидений. Ошибки быть не могло. На катушке хранилось сновидение Дженкинса. Именно эту катушку должны были отправить вниз через день или два, когда придет Дженкинс, чтобы погрузиться в Сон.
И Дженкинсу, который страстно желал охотничьих приключений и мечтал провести двести лет за стрельбой по всему, что движется, предстояло оказаться посреди красно-желтой пустыни на дороге, которую можно назвать так лишь из вежливости, а затем увидеть вдали движущуюся точку, которая окажется запряженной верблюдом повозкой.
Он очутится в пустыне, одетый в лохмотья, с некой ценностью в кармане, но не будет никаких джунглей и вельда, никаких ружей и сафари. Вообще никакой охоты.
«Сколько еще таких? – подумал Блейн. – Сколько еще людей не получили сновидений, которые заказывали? И самое главное – почему не получили?»
Почему сновидения оказались подменены?
И подменили ли их вообще? Что, если Мирт…
Он покачал головой. Огромная машина делает то, что ей приказывают. Она получает символы и уравнения, а потом, позвенев и погудев, выдает заказанное сновидение.
Единственным вариантом может быть только подмена. Все сновидения просматриваются именно в этой кабине. Ни одно не выйдет отсюда, пока кто-нибудь не убедится, что это именно то, что заказывал клиент.
Коллинз прожил пятьсот лет в мире, где отсутствовало понятие выгоды. А что представлял из себя мир красно-желтой пустыни? Норман Блейн пробыл там недостаточно долго, чтобы понять, но ему стало ясно одно: как и в мире Коллинза, в мире Дженкинса никто не поселился бы по собственной воле.
У повозки были деревянные колеса, и ее тащил верблюд. Это могло означать, что в этом мире так и не возникла идея механизированного транспорта. Но с тем же успехом это могла быть любая из тысяч иных культур.
Выйдя из кабины, Блейн вернул катушку на полку и какое-то время постоял посреди холодного помещения. Лишь потом он сообразил, что холодно не в комнате – озноб пробрал его самого.
Сегодня днем, когда Блейн разговаривал с Люсиндой Сайлоун, он гордился своей преданностью Центру и гильдии. Он вкрадчиво убеждал клиентку, что у гильдии безупречная репутация, что организация выполняет все свои обязательства перед теми, кто ей доверился.
И где теперь эта преданность? Какая вообще может идти речь о доверии?
Сколько еще людей получили подмененные сновидения? Как долго это продолжается? Пятьсот лет назад Спенсеру Коллинзу досталось не то, что он заказывал. Значит, подмены происходят уже по крайней мере полтысячелетия.
И сколько еще будет других?
Какое сновидение получит Люсинда Сайлоун? Попадет на плантацию середины девятнадцатого века или в другой ад? Сколько сновидений из тех, которые помогал создавать Блейн, оказались подменены?
Он вспомнил сидевшую напротив него этим утром женщину – ее медовые волосы и голубые глаза, молочно-белую кожу, манеру речи. То, что она говорила, и то, чего она не сказала.
«И она тоже», – подумал Блейн.
Сомнений больше не оставалось. Он поспешил к двери.
8
Поднявшись по лестнице, Блейн нажал кнопку звонка. Женский голос предложил войти.
Люсинда Сайлоун сидела в кресле у окна. В комнате горела лишь одна тусклая лампа в дальнем углу, и лицо женщины скрывала тень.
– Ах, это вы, – сказала она. – Тоже проводите расследование?
– Мисс Сайлоун…
– Заходите и садитесь. Я готова ответить на любые вопросы. Видите ли, я по-прежнему убеждена, что…
– Мисс Сайлоун, – сказал Блейн, – я пришел, чтобы попросить вас отказаться от Сна. Я пришел предупредить вас. Я…
– Вы просто дурак, – бросила она. – Законченный дурак.
– Но…
– Убирайтесь отсюда, – потребовала она.
– Но это…
Она встала с кресла, всем свои видом выражая презрение.
– Значит, мне не стоит рисковать? Ну давайте же, расскажите, насколько это опасно. Давайте расскажите мне, что все это сплошное надувательство. Глупец! Я все это знала еще до того, как к вам пришла.
– Вы знали?..
Мгновение они стояли молча, напряженно глядя друг на друга.
– Теперь и вы знаете, – сказала она и добавила нечто, о чем он сам размышлял полчаса назад: – И где теперь вся ваша преданность?