– Мы танцевали лучше.
– Не все, хотя Жозина была сама грация…
– Ей всегда доставались лучшие роли. Теперь я удивляюсь маминой справедливости, а тогда мне просто хотелось побыть Снежной птицей. Тише, смотри!
Обращать внимание на то, что она всего лишь отвечает, Арлетта нужным не сочла.
В итоге все утряслось, хотя изначальная диспозиция была ужасна. Наследника Валмонов дурак-распорядитель собрался отправить к женихам, а госпожу Скварца, отпустившую будущую свекровь к герцогине, пристроить к супруге экстерриора. Против Анны Рафиано Валме ничего не имел, но промелькнувшая в глазах Франчески смешинка означала вызов. Виконт напрягся и нашел выход, причем изящный. Распорядитель узнал, что до прибытия ко двору полномочного посла Ургота таковым остается граф Ченизу, которому, равно как и опекаемой им знатной фельпской гостье, надлежит пребывать среди дипломатов, желательно кагетских и бакранских. Возражений не нашлось, и Марсель с Франческой водворились меж Бурразом и уважаемым бакраном, за спиной которого стоял рэй Жакна. Это было и неудобно, и несправедливо, пришлось добывать дополнительный стул и пристраивать его сзади.
За всеми этими хлопотами виконт не успел объяснить бакранам суть действа, что не замедлило сказаться. Растерявшийся Жакна не мог взять в толк, что обещанными хрупкими снежинками были отплясывающие девы.
– Это – игра, – шепотом объяснил горцу Валме, – у вас играют в козлов и барсов, а они играют в снежинок.
– Снег не живет, – растерялся рэй, – а взрослые не играют.
– Неважно. Слушай музыку.
Музыка была хороша и прекрасно бы обошлась без танца, хотя пышные пейзанские юбочки и игольчатые диадемы снежинок не портили. Некоторых. Большинство же напоминало симпатичные плотненькие снежки, которые то нанизывали на веревочку и крутили, то разбрасывали по залу.
– Они устают, – с должным акцентом огорчился Бурраз. – Нэлза танцэват долго и быстро.
– Сейчас будут стихи, – утешил посла Марсель, – снежинки немного отдохнут, и начнется главное.
Хрупкие снежинки свились в толстую переливчатую гусеницу, которая под затихающие флейты шустро обогнула зал и стала разваливаться, начиная с хвоста. Девы в белых платьях поочередно опускались на пол и застывали под осыпающимися блесками; казалось, их солит кто-то большой и голодный. Стукнули палки, снежинки торопливо сменили позы – лежавшие приподнялись на коленях, коленопреклоненные сели, сидевшие вскочили и протянули руки кто к люстре, кто – к занавешенным окнам, зато стоявшие изящно прилегли на бочок; тоненько зазвенела какая-то музыкальная штуковина, отчего-то взволновав Жакну.
– Пришло Зло? – встревоженно осведомился он. – Или так надо?
– Надо. Это почти мистерия, а в мистерии без зла не обойтись, но оно будет повержено, – заверил Марсель и, предвосхищая следующий вопрос, добавил: – Нам не надо ничего делать, только смотреть.
– На кого? – не отставал бакран.
– Сейчас начнутся стихи, и я расскажу.
Звон затих, зато заиграла арфа, предвещая поэзию. Первый сонет читала Октавия, и это оказалось не так уж и плохо, поскольку принцесса даже не думала завывать. У ее высочества было взрослое платье, настоящие украшения и отличное настроение, а радость, если в ней нет злобы, не только не склонна к вою, но и заразительна. Марсель глянул на Жакну, тот внимал ее высочеству, даже не порываясь расспрашивать, ведь и так ясно, что зима – это красиво и хорошо. Принцесса пообещала посадить тонкий месяц в хрустальное лукошко и уступила место более взрослым чтицам; эти выли уже всерьез, чем Валме и воспользовался, объяснив дипломатам, что после стихов наступит ночь и на охоту выйдет Зло в виде волка, который будет преследовать Принцессу-Лань и почти догонит, но вмешаются хрупкие снежинки. Они устроят метель и собьют волка со следа, а тот от бессильной злости расскажет им про страшную весну. Снежинки испугаются, но Принцесса-Лань их успокоит и объяснит, что они не умрут, а станут сверкающими капельками, которые напоят землю, и та расцветет.
– И это всё? – рэй Жакна казался несколько удивленным. – Лань разве не скажет, что вырастет трава, которую она съест?
– Она не успеет, потому что к ней придет ее возлюбленный.
– Но зима не годится для гона, нужно ждать осени.
– Мой дорогой рэй, – Марсель покосился на Франческу, та с трудом сдерживала смех, – искусство отнюдь не всегда совместимо с правдой и логикой. Если ему нужно, чтобы что-то было, оно будет.
– Тогда козлята родятся слабыми!
– Если они не волшебные, – подсказала госпожа Скварца. – Волшебство объясняет все. Смотрите, это кажется милым. Жаль, я не заметила, откуда взялся месяц.
– Это волшебство, Франческа, – шепнул Валме. Принцесса с крупным серебряным месяцем в руках в самом деле была мила, эдакая поймавшая лунную рыбку кошечка. Вновь ожила арфа, из-за трона появилась Мария Тристрам в темно-синей накидке и с ажурной серебряной корзиной, в которую месяц и водворили. Лежащие, сидящие и стоящие снежинки воздели руки. На балконе завыло. Наступила ночь.
Что бы ни намеревался выпросить за свои услуги Коко, он это заслужил: ночная сюита могла всерьез напугать. Если бы не заученно поворачивающиеся и перебегающие с места на место девы, напрочь разрушающие мрачноватое очарование.
– Этой сценой я особенно горжусь, – Георгия приоткрыла свой веер на треть, подавая очередной сигнал, кажется, устроителям кружащего «снег» сквознячка. – Мамины празднования были прелестны и беззаботны, но нам выпало другое время. Теперь всему нужен смысл. Ты согласна?
– Пожалуй… К этой мысли надо привыкнуть.
– Просто тебе не приходилось растить королей.
– Мне не приходилось растить даже королев.
– Арлина, ты невозможна… Но смотри же!
Девица Тристрам честно держала месяц, но зал освещали люстры, в свете которых вовсю волновались снежинки. Их можно было понять: из угла явно надвигалось что-то трагическое. Встревоженные девы попробовали сгрудиться в сугроб, но отчего-то шарахнулись друг от друга и в очередной раз застыли, зато из-за ширмы выбежала Гизелла Ноймаринен в золотистом платьице и диадеме с рожками. Всплеснула руками, затравленно оглянулась и изящно-бессмысленно заметалась по залу. Три шажка с левой ноги, один – с правой. Поворот, взмах руками и опять. Принцесса-Лань была ранена, Принцесса-Лань была бестолкова… Предвещая что-то нехорошее, грохнули литавры. Чтобы не пропустить появление Волка, Арлетта сощурилась и повернулась к ширме; по ногам потянуло сквозняком, и в зал вырвался хищник… хищница! В темно-сером «окровавленном» плаще и черной короне на рыжих волосах. Пытаться сожрать Гизеллу выпало Иоланте.
– Странный выбор, – позволила себе удивиться графиня, – я представляла волков иначе.
– Жребий, все решил жребий, но она старается.
Иоланта старалась. Если бы она могла разорвать Принцессу-Лань, она бы ее разорвала, но смотреть на это было забавно и при этом жалко. Тот, кто подстроил такую пакость, добротой не отличался, а в случай не верилось, да и делать представление заложником случая…
– Даже не знаю, – немного откровенности не помешает, – неприятно мне или еще и смешно. Странно, что ты это допустила.
– Арлина, жребий тянула Октавия. Я не могу отменить ни судьбу, ни правила.
– Разумеется.
Запыхавшаяся Волчица метнулась к Лани, Лань встала на цыпочки и, изогнувшись, воздела руки наподобие столь ценимых Коко позднегальтарских статуэток; зарокотало, и дождавшиеся своего часа снежинки бросились в бой. Половина окружила охотницу и добычу, почти скрыв их от глаз, оставшиеся взялись за руки и уже знакомым хороводом понеслись по залу, видимо, это была поземка. Замелькали руки и диадемы, заколыхались юбки, из живого сугроба вылетела Лань, пробежала пару шажков и, слегка отведя ногу назад, замерла в ожидании Волчицы.
Судя по музыке, хищнице и жертве следовало оказаться в середине зала одновременно, но Иоланта сбилась с ритма и отстала. Другая бы на ее месте запустила волчьим плащом если не в Гизеллу, то в Марию, и сбежала, но внучка Манрика была бойцом и охоту не прекратила. Распавшийся на комочки и комья «сугроб» устремился на защиту так и стоявшей под люстрой Лани, все вновь смешалось, а успевшая обежать зал «поземка» заслонила происходящее своими юбочками. Кто на кого налетел и кто упал, графиня не разобрала; раздавшийся вопль перекрыл стенание виолин, музыка поперхнулась и смолкла.
– Так надо? – Голос уважаемого бакрана был строг. – Мне не нравится.
– Мне тоже, – быстро сказала Франческа. – Марсель, вас не затруднит посмотреть?
– Конечно, сударыня, – заверил и без того заинтригованный Валме и поднялся. Через пару шагов выяснилось, что рэй Жакна тоже решил разобраться в произошедшем. Отсылать первого секретаря посольства дружественной державы виконт не стал, просто велел держаться рядом и помалкивать. Раздвинув сгрудившихся дев, меж которых затесался старик Понси, они добрались до ока бури, и Валме едва не присвистнул. Принцесса-Лань стояла на одной ноге, опираясь на крепкую длинноносую снежинку, и рыдала, а рядом сжимала кулачки пунцовая Иоланта, на которую надвигались встрепанные родственницы.
– Как ты могла, – причитала одна из сестриц Гогенлоэ, – как ты могла… как…
– Змея, – вторила вторая, – ты просто змея…
– Из-за тебя…
– Врача! – прокудахтала позади какая-то дама, – нужен врач!
– Герцогиня… где герцогиня?
– Ваша светлость! Наконец-то… Какое счастье!
– Счастье? Баронесса, я не ослышалась? Вы счастливы?
– Я счастлива, что здесь ее светлость, а вы… вы глупы!
– Как вам не совестно…
Ссора подавала большие надежды, но они пошли прахом. Из-за подоспевшей герцогини.
– За врачом послано, – надо отдать справедливость супруге Рудольфа, курицу она не напоминала, даже нухутскую. – Гизелла, вы сможете идти?
– В этом нет необходимости, – упустить шанс разузнать побольше Валме не мог. – Сударыня, позвольте?