– Сударь, – взмолилась из своего уголка Маргарита-Констанция, – умоляю… Не надо об этом… Я до сих пор в ужасе, ведь я могла вас потерять!
– Мы принадлежим не себе, но Чести и Талигойе, дорогая, – отрезал старый петух, явно намереваясь продолжить прерванное женой кукареканье, но допустить этого Арлетта не могла, уж больно подходящий был момент.
– К счастью, моя дорогая, – не растянуть любимое словцо Аглаи удалось лишь чудом, – самое страшное в прошлом, но как вышло, что ваш супруг вообще провалился? Он – опытнейший человек, охотник и к тому же сын Повелителя Волн…
– Я не мог не прийти на помощь Питеру, – не замедлил проглотить наживку опытнейший человек. – Даже если в намерения герцога Придда входило всего лишь наказание малолетнего брата за пусть дерзкое, но вполне объяснимое поведение, жестокость остается жестокостью! Сударыня, я еще раз предупреждаю вас об опасности уже для вашего сына, одарившего своей дружбой такого человека…
– Вы уже это говорили. – Рафиано добиваются ответа даже от столбов, а тут всего лишь иззавидовавшаяся родня. – Я не готова обсуждать то, что не в силах изменить, а женщина изменить выбор мужчины не властна. Маргарита-Констанция со мной согласится. Ведь она умоляла вас повернуть…
– Мне казалось, я умираю, – всхлипнула годами не снимавшая с пальца смерть старушка, – умираю вместе с вами… Я знала, что вам не дойти! Этот лед, эти ужасные птицы под водой…
– Глупости! Вы говорите глупости, поскольку не могли ничего знать. Да, порой людей с опытом выручают глазомер и память, но угадать толщину и крепость льда невозможно. Бедный Питер провалился на том месте, где бьют ключи, мальчик был слишком взволнован, чтобы вспомнить о них. Этой ошибки я бы, разумеется, не совершил, но я шел со стороны лестницы, и все решила случайность.
– Возможно, – предположила графиня Савиньяк, – вы слишком спешили? Я слышала, бежать по льду опасней, чем идти.
– Не всегда, – буркнула «жертва случайности», явно не желая вспоминать вчерашнее купанье. – Я исполнял свой долг, тем более что другие не торопились.
– Но неужели вы в самом деле не чувствовали приближения беды? Маргарита-Констанция…
– Констанция просто ополоумела от страха.
– О, – Арлетта в лучших алисианских традициях закатила глаза, – бедняжка так беспокоилась, когда вы пропали. Днем, в запертой комнате… Это казалось немыслимым, я словно бы попала в страшную сказку, но вы правы, я всего лишь гостья… Тем не менее есть люди, чующие лед.
– Опыт, – поспешил увести беседу от своего заточения в туалетной Лукас, – исключительно опыт, но он годится лишь при переходе рек. Пруды непредсказуемы, а у меня не было ни времени, ни возможности выбора. Питер звал на помощь, и я положился на волю Создателя. Констанция, я слегка охрип, мне нужно смягчающее.
Смягчающее оказалось бессильным. Когда парой минут спустя вошел Придд, Лукас смог издать лишь какую-то смесь карканья с лошадиным фырканьем. Зато Маргарита-Констанция вскинула подбородок и встала у кресла мужа. Она была готова к битве, но хозяин Васспарда предпочел начать с другой графини.
– Сударыня, – Валентин учтиво наклонил голову, – я искренне рад встретить вас здесь, ведь непредвзятый свидетель – это истинное сокровище. Любезный граф, я побеседовал с лекарем. Он полагает, что простуда вам более не угрожает, а потому нет ни малейшей причины откладывать ваш отъезд. Должный эскорт, равно как и зимняя карета моего отца, в вашем полном распоряжении. Если вы отбудете около четырех, то к девяти достигнете Штраттенбаха, где сможете заночевать в заказанной для вас гостинице. Предвосхищая возможный вопрос, спешу заверить, что выйду вас проводить и выкажу вашему возрасту и титулу надлежащее уважение.
– Вы… – теперь это было шипенье, которое Арлетта решила считать лебединым. – Как вы только посмели…
– Это мое право как главы фамилии и хозяина Васспарда. Я не желаю видеть вас здесь и полагаю верным препроводить в ваши пожизненные владения. Впрочем, за пределами Васспарда вы вольны избрать любое направление.
– В таком случае я отправлюсь ко двору, но не сейчас, а после похорон единственного из сыновей Вальтера, кто подавал определенные надежды. Я добьюсь если не торжества справедливости, то торжества гласности. Да, вам покровительствует Кэналлийский Ворон, по несчастливому стечению обстоятельств ставший регентом. Само его имя вызывает ужас и отвращение, но вы сочли возможным брать с него пример. О, вы достигли многого, и у меня больше нет сомнений в том, что вы – братоубийца. Да, вас невозможно привлечь к королевскому суду, но благосклонность Олларов и временщика не спасет вас от заслуженного презрения. Все… Все благородные люди станут вами гнушаться, это я вам обещаю! Сударыня, надеюсь, вы запомнили мои слова? Вы – свидетель, в этом герцог Придд прав, но только в этом.
– Да, – подтвердила графиня Савиньяк, – я запомнила. Маргарита-Констанция, у вас есть… около двух часов, чтобы проследить за сборами. Это немного, так что не стану вам мешать, тем более что уезжаю прежде вас. Мы заговорились, и я не успела сказать, что пришла не только справиться о здоровье графа Альт-Гирке, но и проститься. Доброго вам пути.
Два старческих лица – злое и растерянное, желтенький отблеск на пузатой склянке, запах мяты и меда…
– Прошу вас, – Валентин распахивает дверь, что хотел, он уже сказал и выслушивать прощальную арию не собирался. – Сожалею, что вам пришлось присутствовать при столь неприятной сцене.
– Пустое, – рука Придда по-военному твердая, она всю жизнь опиралась на такие. Пока не пошла обезумевшим городом, глядя в спину сбросившему балахон монаху и поддерживая под локоть спотыкающуюся Марианну. – Господин граф заявил, что уедет только после похорон, вы ему не ответили. Через три часа достойных супругов просто выведут на улицу и затолкают в карету?
– Этого не потребуется. Альт-Гирке вел себя в точности так же, когда его выгонял из Васспарда отец, но всякий раз уезжал к себе. Конечно, есть некоторая вероятность появления этого господина в Старой Придде: он писал герцогу Ноймаринену и, как выяснилось, получил ответ.
Дядюшка Гектор в те поры, когда полагал старшего племянника своим преемником, при каждом удобном случае преподавал ему основы экстерриорской премудрости. Среди прочего Ли узнал, что обсуждать дела следует под шадди и десерты, в крайнем случае допускается легкое вино с легкой же закуской, но сытная еда с серьезными переговорами несовместна даже в большей степени, чем шадди – со сливками.
– Ваше величество, – осведомился Савиньяк у Хайнриха, как раз бросившего на тарелку третью по счету гусиную кость, – вам доводилось беседовать с графом Рафиано?
– Еще чего! – не сплоховал коронованный варвар. – Для надутых болтунов я держу собственного, такого же, хотя вреда от него больше, чем проку. Это кошачье трепло сосватало моей Кримхильде Фридриха, и чем кончилось? А теперь болтливые подушки и вовсе без надобности: с Эйнрехтом мне говорить не о чем, с Джеймса хватит пары генералов, Агарис догадались сжечь, Паона – ваше дело, а мы тут как-нибудь без кружавчиков обойдемся.
– Воистину, – весело согласился Рокэ. – Ваша мысль о том, что варвар варвара всегда поймет, мало того что правдива, она очаровательна!
Разумеется, Хайнрих расхохотался и плеснул себе можжевеловой. В ответ Росио приподнял бокал с «кровью» и услышал, что хоть Кэналлийский Ворон на приличного варвара и не похож, дело с ним иметь можно.
– Пожалуй, – Росио посмотрел вино на свет. – Для этого, как заметил, кажется, Лионель, я слишком многих убил своими руками.
– По мне, чем проще, тем лучше, – гаунау вгрызся было в очередную ногу, но почти сразу на его лице проступило нечто вроде растерянности.
– Югу простота не идет, – не согласился соберано, – мы подчеркиваем варварство по-своему. Поверьте, репутация полу-шадов имеет определенную прелесть!
– Еще бы, Агарис только вы и жжете… С мясом не то что-то! Вроде и не сгорело, и соли в достатке, а мочалка мочалкой!
– Попробуйте нижний кусок, – предложил вовлеченный в девичий заговор Савиньяк, – говорю вам как победитель Фридриха.
Хайнрих хмыкнул, но взял, Лионель голодать тоже не собирался, а делу эти гуси не мешали, как и выпивка. Напротив, на совсем уж трезвую голову некоторые вещи слушать еще можно, но говорить неудобно.
– Кадану я забираю, – получив правильное мясо, гаунау вернулся к наболевшему, – но мне не разорваться. Разводить под боком бешеную сволочь – быть дурнем почище покойного кесаря, только выковыривать что Марге, что Ило – не зятя моего недоделанного колошматить. Да и не в них дело, а в этой вашей зелени! Мне не нравится такая война, но мир нас точно прикончит.
– То, что принято называть миром, рано или поздно приканчивало всё, – обнадежил Рокэ, – во всяком случае, обратных примеров я не припомню.
– Ну и к Змею его! – Хайнрих принялся собирать хлебом подливу на скольких-то там травах и желтках. Не забыть бы рассказать об этом Мэллит. – Будем воевать. В южные мимозы я не лезу, но какая у вас корысть на севере, знать должен.
– Марагона, – выложил очевидную карту Рокэ. – Она просто отлично встанет между Талигом и кесарией.
– Маловато будет, – усомнился Хайнрих. – Или Агарией доберешь?
– Только не Агарией. Предпочитаю не плодить неприятности, особенно если не успею их устранить лично. Дриксы в свое время изрядно промахнулись с Марагоной, но эта рана хотя бы осталась чистой, Агария же загноится. Присоединенные, без меры возлюбившие присоединителей, опасней тех, кто рычит, даже подыхая.
– Я тебя понял. Джеймс может виться как хочет, за стол я его не пущу… И тех, кто найдет у себя в роду гаунау, тоже.
– Неожиданные на первый взгляд предки, – включился в беседу Ли, – обнаруживаются сейчас у многих.
– Бывает, что и теряются, – Хайнрих с кряканьем глотнул своей можжевеловой, – вон родня Зильбершванфлоссе на убыль пошла. Кто своих бабок потаскухами выставляет, дескать, не от мужей рожали, кто – наоборот.