арнизонами, и это доверие себя оправдало, мне осталось лишь следовать ее примеру. Уверяю Вас, что не стану досадной помехой никому, ведь я повидала в Бергмарк достаточно, чтобы не удивляться даже тем вещам, что в Талиге невозможны. Прошу меня простить за некоторые сложности, с которыми Вы будете вынуждены столкнуться, уверяю Вас, если бы я могла немедленно покинуть Акону, я бы так и поступила, но долг и здоровье, объединившись, становятся кандалами. От всей души надеюсь на помощь и понимание.
Урфрида Ноймаринен».
– Ты можешь объяснить по-человечески, что случилось? – Эмиль отложил дважды перечитанное послание и воззрился на взъерошенного Сэц-Пуэна. Тот моргнул и доложил, что с час назад в резиденцию регента заявилась дама, назвавшаяся герцогиней Ноймаринен и, по всей вероятности, таковой и являющаяся. Нежданная гостья больна и желает видеть графа Лэкдеми.
– Не Алву?
– Она знает, что регент, как и ваш брат, заняты с Хайнрихом и кардиналом.
– А мы заняты Аконой, – фыркнул Эмиль, по просьбе истребованного на переговоры Райнштайнера на пару с Эпинэ вселившийся в резиденцию коменданта. – Врача хоть нашли?
– Герцогиня отказалась. Она доверяет лишь своему доктору, а он остался в Старой Придде.
– Глупо. – Комендантство вышла коротким, даже в карты толком не сыграли. – Ладно, иду… Проэмперадор Олларии с Аконой точно управится.
– Да, – подтвердил Ро странным голосом, – управлюсь… Можно тебя на одну минуту?
– Хоть на две, – Савиньяк проводил взглядом явившего очередную тактичность адъютанта. – Ойген в претензии не будет.
– Дело в другом… Обычно такие вещи не говорят, но Матильда… Супруга кардинала думает, что Урфрида поехала с ней не просто так.
– Рокэ сказал бы, «прелестно». Зачем, не знаешь?
– Герцогиня Ноймаринен… старшая хочет помирить юг и север. Для этого, по ее мнению, мне нужно жениться на Урфриде, которая как раз ушла от мужа.
– Делать тебе нечего!
– Что делать мне как раз есть, – Робер неожиданно улыбнулся, – тебя вот сейчас заменю. Мы с Урфридой друг другу и через порог не нужны. Матильда думает, маркграфине нужен кто-то другой и, похоже, он сейчас в Аконе.
– Значит, это Хайнрих. Ему давно жениться пора.
Робер не то пожал плечами, не то передернул, ему явно было неловко. Эмилю тоже, но кардинальша вряд ли ошиблась, бывшая маркграфиня охотится, вопрос, за кем? То, что Ро она без надобности, обратного отнюдь не означает, равнодушие можно и изобразить. Принцессы Оллар в юности были влюблены в отца Робера, а вкусы так и норовят повториться. Не походи Франческа на мать, не надери он ей цветов, как делал отец…
– Ладно, – Эмиль хлопнул ладонью по столу. – Спасибо, что предупредил. С больной дамой я как-нибудь справлюсь, а вот тебе лучше куда-нибудь перебраться… Точно! Ты уступил свои комнаты герцогине и переехал к Райнштайнеру.
– Если он не против. Матильда думает, ей либо Рокэ нужен, либо Лионель.
– Тогда Алва, их уже когда-то сватали, но за него бояться нечего. Смотри, чтоб в городе порядок был, а то Ойген в наказание тебя пивом напоит.
Иноходец почти рассмеялся, и тут, как нарочно, подоспел дневной доклад, судя по адъютантской роже – прескучный. Савиньяк развернул оную рожу к Эпинэ, взял шляпу и отправился ублажать гостью.
Обитель Райнштайнера от облюбованного Лионелем особняка, ныне носящего гордое имя регентской ставки, отделяли мост и пара улиц, слишком оживленных, чтобы без веской причины гнать коней. Добирались шагом, в ногу с вступающими в город сумерками. У ворот резиденции возились фонарщики, Рокэ с Ли еще не вернулись, гостья не уехала, да и с чего бы.
– Отошлите вещи Эпинэ Райнштайнеру, – велел с порога Эмиль, – и приберите его комнаты. Герцогиню кто-нибудь сопровождает?
Настороженная чернобровая дама средних лет больше походила на дуэнью или компаньонку, но оказалась камеристкой. Вот и хорошо, займется сундуками госпожи и не будет отсвечивать при разговоре. Полулежавшая в кресле Урфрида Ноймаринен полагала так же. Заговорить она соизволила, лишь когда служанка убралась, на прощанье зыркнув, как хороший капрал. Гостья улыбнулась и протянула руку для поцелуя, рука того стоила.
– Вы появились быстрее, чем я надеялась, – негромкий голос тоже был довольно приятным. – Последний раз я видела вас в Олларии на какой-то церемонии. С тех пор многое, слишком многое изменилось.
– Увы, – развел руками Эмиль, пытаясь припомнить хоть какие-то подробности былых встреч. Проклятье, они вообще говорили? – Герцог Эпинэ уступил вам свои комнаты, скоро вы сможете лечь.
– Передайте Роберу мою признательность. Видимо, я должна объясниться?
– Никоим образом, – любимый оборот графини Ариго выпрыгнул из памяти как нельзя кстати. – Вам не следует волноваться.
– Мне нужно было об этом подумать до отъезда. Я никогда не любила недоговоренности, а сейчас мое положение не из простых. Графиня Савиньяк знает, что и почему я сделала, мама по старой памяти была с ней откровенна. Ваша матушка славится своей сдержанностью, но мне кажется, она меня поняла.
– Наверняка. – Мать бы сюда, она бы все живо уладила! – Сударыня, если вы настаиваете на объяснении, давайте его перенесем на утро.
– О нет… Я не смогу остаться там, где меня не понимают.
– Вас поняла… графиня Савиньяк. Для нас с братом и Рокэ этого достаточно.
– Спасибо, – еще одна улыбка. Грустная и спокойная. – Вы были бы правы, если бы не ее высочество Матильда. Вернее, то, что она расскажет о нашей… размолвке супругу, а тот пользуется полным доверием герцога Алва. Жизнь учила меня владеть собой и научила, но события последних месяцев обошлись мне слишком дорого. В Бергмарк я держалась, но, вернувшись к родителям, почувствовала себя прежней девочкой, за что и была наказана. Мне следовало «не понять» сделанного ее высочеством намека, а я растерялась и наговорила резкостей. После этого оставалось лишь уйти, но на то, чтоб понять: происшедшее не должно стать достоянием сплетников, – меня хватило.
– Вы об этом уже написали. Лекарь Валмонов не советует без нужды возвращаться к неприятным воспоминаниям. – Этого не советует Капуль-Гизайль, хотя «лекарь» сейчас звучит уместнее.
– Совет хорош, однако граф Валмон никогда не оказывался в моем положении.
– Да, он в молодости знал Бонифация, но не его супругу. Сударыня, позвольте мне при встрече расспросить мать, а сейчас отдыхайте. Регент вернется поздно, и он никогда не откажет женщине в помощи.
– Да, ее величество мне об этом говорила. Мы ведь были довольно дружны. Вы не знали об этом?
– Знал. – Порой ложь бережет время, да и обедать пора, но не в обществе же больной дамы. Впрочем, дама как таковая хороша, даже странно, что маркграф ее отпустил.
Мальчишки заявились, когда уже стемнело, и сразу набросились на ужин. Судя по физиономии Арно и доставленному в Гирке буфетчику, ничего скверного в Васспарде не произошло, да и Валентин пару раз почти улыбнулся.
– Говорить о подобном не принято, – бодро заметила графиня, когда они обосновались в той же маленькой гостиной, что и в прошлый раз, – однако некоторые смерти и разлуки приносят облегчение. Как и откровенность в узком кругу. Дитя мое, неделю назад я бы тебя выставила, но сейчас решать Валентину.
– Я бы предпочел, чтоб Арно остался, – заговорив, Придд свой бокал все же поставил, – разумеется, если речь идет о моей семье.
– Не только. То, что я надумала, мне придется рассказать Рокэ и Лионелю. Впрочем, вы сможете сделать это за меня, ваша поездка в Акону никого не удивит.
– Мы едем в Акону? – Арно забрался с ногами в кресло, явно непривычное к подобным вольностям. – Когда?
– Это зависит от твоего бригадира, – Арлетта положила перед Валентином презентованный Коко футляр. – Нужно нажать на сандалию флейтиста и сразу же на хвост кошки и крыло верхней ласточки, но сперва поговорим о звездах. Если о них с вами не говорил Левий.
– Нет, мы с его высокопреосвященством говорили о другом. О звездах, точнее, о созвездии Малой Кошки нас с Арно спрашивал герцог Алва.
– Раз уж речь о Рокэ… Валентин, попробуйте ему уподобиться, а именно говорить с бокалом в руке, это создает непринужденность.
– Он постарается, – кто-кто, а Арно непринужденности обучался с колыбели, – с алебардой он управляться почти научился.
– Да, – подтвердил Валентин, беря бокал, – я постараюсь. Мне следует угадать, что имел в виду герцог Алва?
– Если вы не поняли сразу, то вряд ли догадаетесь. Мне Рокэ просто сказал.
– Сударыня, прошу простить, мы вас прервали.
– И правильно сделали, иначе я бы до главного не добралась и к утру. Ожидая вас, я написала довольно большое письмо, надеюсь, вас не затруднит отвезти его в Акону. Там все, что мне пришло в голову и что не касается вашей, Валентин, семьи и наших поисков, о которых лучше говорить на берегу.
– Ты что-то нашла?
– Овраг с новеньким мостиком и довольно-таки большую полынью.
– Надеюсь, без лебедей.
– Не могу ручаться. Валентин, вы уверены, что не хотите отправить этого молодого человека восвояси?
– Уверен, сударыня.
– Да будет так, но учтите, что я не знаю, а предполагаю. С вашей семьей, герцог, происходили на первый взгляд довольно странные вещи, вернее, с ней не происходило ничего. После Юстиниана Придды, при всей их вошедшей в поговорку многочисленности, веками не являли миру никого значимого, и вдруг появились вы. С достойным Лахузы и Иссерциала блеском.
– Благодарю вас, однако самый известный член нашей фамилии – маршал Эктор.
– На его счету лишь одно достижение, если, конечно, адюльтер можно отнести к достижениям. К тому же первый шаг могла сделать и королева, этой особе решительности было не занимать. Нам важно другое: все потомки Бланш, начиная с Эркюля, были тихими и заурядными, пока в коптилку не плеснули балинтовой крови. Это прибавило пороху, но не силы.
– Я читал, что абвениаты полагали важной лишь отцовскую кровь. Им это казалось бесспорным.