– В доме Муцио я поняла, что мужчинам следует позволять многое. Так вы не желаете прочесть мой черновик?
– Никоим образом. – Марселю удалось придать голосу достойную Катершванца твердость, остальное доделали кресла, слишком тяжелые, чтоб их носить. Виконт неторопливо толкал пред собой обитые сиреневым бархатом туши, мысленно взывая к совести и маэстро Гроссфихтенбауму. После Кагеты все складывалось слишком хорошо, Эпинэ и тот ожил, а светопреставления при вернувшемся из дыры императоре виконт ни капельки не боялся. Неудивительно, что мерзавка-судьба зашла с другой стороны и принялась искушать запретной страстью. Свинство… Даже не свинство – дукство!
– Прошу вас, – виконт развернул второе кресло и отступил, позволяя даме сесть первой. Малиновое с сиреневым сочеталось просто изумительно. – Я весь внимание.
– Как мило! Вы не пожелали проявить любопытство, что ж, я доведу письмо до ума и при первой возможности отправлю в Валмон, но одно письмо вы все же прочтете. Оно пришло вечером.
– Спорить с неизбежностью глупо. – Сказал бы кто-нибудь год назад, что, беря письмо из рук вдовы Скварца, он постарается не касаться ее пальцев! Женщину подобные мысли вряд ли посещали, она всего лишь передала лист бумаги, оказавшейся посланием герцогини Ноймаринен. Хозяйка Старой Придды поздравляла гостью с благополучным прибытием и матерински журила за отсутствие курьера, из-за чего подруга юности герцогини графиня Савиньяк, устав от ненавистной ей придворной суеты, приняла приглашение герцога Придда. Госпожа Ноймаринен обещала загладить нечаянную неловкость, сожалела, что опоздала со своим гостеприимством, и надеялась на дружбу, которая возникнет между госпожой Скварца и молодой герцогиней Ноймаринен по возвращении последней из Аконы. Напоследок любезная хозяйка желала гостье отдохнуть с дороги и выражала надежду на скорую встречу.
– Весьма душевно, – во избежание повторного искушения Марсель положил письмо на пока еще пустой столик. – Не уверен, что мне стоит дожидаться шадди.
– Вы полагаете, следует ждать гостью? Мне тоже, поэтому я вас и пригласила, но Валмоны быстрее… писем.
– Сударыня, обретя собаку, я начал рано вставать. – Так вот почему камеристка не ринулась на защиту небрежно причесанной госпожи, ему писали и его ждали. – Утро – это прекрасно, особенно начавшееся с вашего письма.
– Мы все время говорим о клочках бумаги, – женщина досадливо поморщилась. – Я решила быть откровенной, я буду таковой. С известным вам Луиджи это кончилось ссорой, но вы умны и не влюблены в тень, я рискну.
– Благодарю вас.
Франческа слегка улыбнулась и провела пальцем по инкрустированному перламутром столику, присланному папенькой к Зимнему Излому. В обрамлении завитков молодого папоротника куда-то бежали косули или лани, видимо, дамы, поскольку рогов у них не наблюдалось.
– Надеюсь, моя просьба вас позабавит. – Еще одна почти улыбка. – Вы умеете морочить головы, в Олларии это вам во всяком случае удалось.
– Если бы вы видели господина Альдо, вы бы поняли, что это не составляло труда.
– Я могла бы сказать, что я в вас верю, но, и это гораздо важнее, в вас верит ваш отец. Если я… мы с вами не ошибаемся, герцогиня на правах хозяйки навестит меня в приличное для утреннего визита время, то есть около полудня. Ваше присутствие ее должно слегка раздосадовать.
– Оно раздосадует и покажется странным.
– Нет, если вы поведете себя как не слишком умный влюбленный.
– Сударыня, я приложу все усилия. – Изображать себя прежнего в Ракане было легко и приятно, изображать себя прежнего сейчас будет грустно, но грусть всегда можно излить в стихах. Излить, скомкать и выкинуть. – Георгию Ноймаринен трудно отнести к чрезмерно умным, но она весьма любознательна и пользуется доверием супруга, так что мои былые приключения для нее не секрет. Эта дама никогда не поверит, что сын Бертрама Валмона рискнет волочиться за невестой сына Арлетты Савиньяк. Герцогиня заподозрит интригу и будет права.
– Но при этом она не заподозрит истинной подоплеки.
– Какой? – уточнил Валме с переходящей в деловитость обреченностью.
– Вы будете искать встречи со мной в самых неожиданных местах, а герцогиня с помощью присущей ей логики будет объяснять ваши поступки себе, мне и графине Савиньяк.
Марселю оставалось лишь встать и поклониться, скрепляя договор. Франческа напоминала отцовскую любовь не только внешне, хотя все могло оказаться и проще. Папенька получал от «своей невозможной Арлетты» подробные отчеты об обитателях местных трясин и, вооруженный оными знаниями, присоветовал госпоже Скварца не выходить на болота в одиночку.
Не поехать провожать Матильду Эпинэ не мог, но принцессе было не до Иноходца. По тому, как алатка дважды шевельнула поводьями, вынуждая своего склочника идти впритирку с кардинальским мерином, Робер понял: лучше не встревать. Прошлым летом – и при этом давным-давно – Левий обронил, что скорая разлука вызывает неловкость даже у самых близких. Так чаще всего и случалось, но у Матильды с ее Бонифацием выходило по-другому, вот и хорошо! Иноходец придержал Дракко в поисках компании, и та не замедлила объявиться: эсператистский епископ на мышастом полукровке будто того и ждал.
– В последнее время я о вас довольно много слышал, – обрадовал он, пристраиваясь рядом, – вернее, читал. Его высокопреосвященство Левий был к вам очень привязан.
– Спасибо, – несколько невпопад откликнулся Робер и, спохватившись, пожелал доброго утра.
– Будем надеяться, – согласился клирик. – Мне в любом случае предстоит втираться к вам в доверие, а верхом это заметно проще.
– Зависит от лошади… – Робер взглянул в лицо предполагаемого соратника Левия. – Я как раз вспоминал его высокопреосвященство…
– Позвольте усомниться, – покачал головой епископ. – Вспоминают тех, кого нет рядом, а Левий останется с нами долго, может быть, до самого конца.
– До конца? – последнее время Эпинэ чуть ли не каждый день высыпался, но умнее от этого не стал. – Какого?
– Нашего. Я имел в виду тех, кто его высокопреосвященство знал более или менее близко, а вы, вероятно, конец нынешних смут?
– Да. – Мертвые остаются с живыми, пока нужны, но почему он почти забыл Марианну? Само счастье помнит, а подарившую его женщину – нет? – Вы что-то хотели?
– Я хотел с вами поговорить, возможно, ответить на вопросы.
– Какие?
– Откуда мне знать? Вдруг вам захочется узнать про Агарис.
– Его сожгли.
– Да, – согласился епископ и замолчал. Нужно было поддерживать беседу, а Робер смотрел на зимнюю карету на полозьях, за которой исчезла кардинальская чета. То ли присоединилась к едущим впереди, то ли ушла дальше, в поля, не желая ни с кем делить последние минуты.
– Молодых обвенчаете вы? – Да уж, молодые… Как в сказке о бедной Ларизе.
– Не берусь предполагать, кто соединит эту пару, – епископ был по-церковному безмятежен, – но точно не я. Мне предстоят долгие разговоры с регентом Талига и его же кардиналом, так что в Аконе я пробуду довольно долго. Можете считать это приглашением. Левий заманивал к себе при помощи шадди, но я в этом отношении бездарен, вином же друга герцога Алва не удивишь.
– Я приду, – постарался не засмеяться Эпинэ, – только вряд ли от меня будет прок.
– Ваши вечные сомнения в себе! Пора бы их оставить, господин Проэмперадор, вы для этого достаточно многих спасли.
– Но в Олларии сейчас распоряжаются дуксы. У вас есть кошка?
– Нет, ведь я – епископ странствующий, мне больше бы подошла собака, но ее тоже нет. Вы меня удивили, подобного вопроса я не ждал.
– Просто… Нашлась кошка Левия.
– Вы опознали Альбину? Тогда вы на редкость наблюдательны.
– Не я, герцог Алва. Ваше преосвященство, вы долго знали Левия?
– Мы оба начинали в Славе послушниками; общая юность довольно часто связывает навсегда. Кажется, что-то с каретой.
Отвалившееся сразу при выезде колесо, как и захромавшая чуть ли не у ворот лошадь – дурная примета, намек свыше: поверни, откажись от затеи, тебе туда не нужно… В Эпинэ любой мельник или торговец средней руки, случись такое, повернет назад, да и дворянин четырежды подумает, прежде чем ехать дальше, вот только Хайнрих не из тех, кто поворачивает. Да и девушка, кажется, тоже.
Остановившуюся карету быстро окружали вернувшиеся всадники, Робер покосился на епископа и послал Дракко вперед. Ни с полозьями, ни с крепкими лохматыми лошадьми ничего не случилось – кавалькаду остановила Селина.
Королевской невесте понадобился Алва, который как раз спешивался. Хайнрих по понятным причинам оставался в седле, рядом с августейшим женихом дипломатично оказался Лионель, а Эмиль не выдержал, спрыгнул в неглубокий снег. Ну, что счел возможным один маршал, сочтет и другой.
– Стой здесь, – велел Эпинэ привычному к дорожным неожиданностям Дракко. – Жди.
Полумориск мотнул гривой и придвинулся к Соне, лошадей явно тянуло друг к другу. Иноходец невольно усмехнулся и присоединился к Эмилю.
– Никогда не подсматривал, – шепнул тот, – и вдруг захотелось. Неужели передумала?
Невеста в голубой, подбитой белым мехом накидке уже делала свой любимый реверанс, она была серьезна и напряжена, а может, Робер просто дал волю воображению. Из-за оброненной Мэллит глупости и непонятной грусти.
– Сударыня, – Рокэ слегка наклонил голову, – вы хотели меня видеть?
– Да, Монсеньор, – подтвердила девушка, – я должна вернуть вам одну драгоценность. Вы о ней, наверное, не помните, но если я ее увезу, будет нечестно.
– Не будет, – кажется, Рокэ тоже был серьезен. – Не представляю, что вы имеете в виду, но прошу вас оставить это на память, если не обо мне, то о Талиге.
– Спасибо, Монсеньор, – Селина присела еще раз, – но я не могу забрать ее просто так. Понимаете, я нашла ее в Доннервальде у ювелира, который сбежал из Олларии. Мы с господином Фельсенбургом ловили бесноватых, и мастера убили его родственницы, когда он показывал нам украшения для мужчин. Там было кольцо со знаком, который я видела только в вашем доме. Мастер сказал, что эту вещь ему заказал кто-то странный, но он мог просто не захотеть сказать нам правду. Пожалуйста, посмотрите.