Чем батя мой там занимался? Он особенно не распространялся. Я только знал, что до самого последнего времени он вроде трудился. Ушел из бизнеса, только когда жена серьезно заболела и ей понадобился каждодневный уход. Ни в какие больницыпансионы он ее сдавать не стал, ухаживал сам – что, наверное, говорит о его большом и чистом сердце. Хотя на первую жену свою, мамочку мою, он наплевал, и нисколько его за кордоном не волновало, как она тут умирала.
До выхода на пенсию работа его была связана с разъездами. Кажется, он чтото продавал, втюхивал разнообразным клиентам. Но не энциклопедии, как коммивояжеры домохозяйкам в старых голливудских фильмах. Чемто он торговал типа сложного медицинского оборудования. Какието там МРТ, что ли. Или КТ, такого плана.
А она, супружница его? В наших здешних разговорах после его приезда – немногочисленных, впрочем – он обронил чтото вроде: «Официально она не работала». И: «Она мне помогала».
Если они и впрямь смогли, как он пишет, вывезти из СССР бриллианты и валюту, это могло дать хороший толчок для старта собственного бизнеса.
И еще важный вопрос: а признался ли он супруге (как мне в своем «мемуаре»), что он был агентом под прикрытием и познакомился с ней не по велению сердца, а по зову Центра? И что, сбежав из СССР, он не только изменил жене, а нарушил присягу и воинский долг?
Как я узнал (от него же), заочный приговор в отношении него, по которому ему впаяли восемь лет за измену Родине, действительно существовал. В начале девяностых, как Союз гикнулся, его отменили. Поэтому ничто не мешало ему приехать сюда гораздо раньше. Но он почемуто не побывал в новой России ни разу. Даже со мной не захотел повидаться.
А вот Белла Табачник? Его жена, недавно упокоившаяся? Что в отношении нее? Я смутно помнил по какимто публикациям в «Огоньке» и «Московских новостях» в конце перестроечных лет (я тогда был читающим подростком либерального окраса) про «кубанское» или «краснодарское» дело, которые в начале восьмидесятых раскручивали в угоду Андропову и в пику тогдашнему первому секретарю Краснодарского крайкома Медунову. Но затрагивало ли оно Суджук?
В поисковике я задал: «Суджук», «торговая мафия», «1981», «1982» и фамилию полюбовницы отца.
Мне вывалилось множество ссылок: о том деле, оказывается, писали много и с удовольствием – часто, впрочем, повторяя, а то и просто копируя более ранние заметки.
Как оказалось, в Суджуке тоже процесс в те поры над торгашами, столь ненавистными простому народу, состоялся. Он прошел летомосенью 1982 года. Осудили руководителей торговли и общественного питания. Сроки давали изрядные, от восьми до пятнадцати лет. Десять лет дали заместителю Табачник Семену Верзихину. На восемь посадили председателя суджукского горсовета Гарькавого. А первый секретарь тамошнего горкома товарищ (или, возможно, его стоило называть гражданин?) Вадим Бакланов был найден на пляже за городом, под морским обрывом, с многочисленными травмами. И непонятно – следствием так и не было в точности установлено – сам ли Бакланов свалился или ему помогли и ктото нанес удар/толчок, после которого он полетел вниз с тридцатиметровой высоты.
И про Беллу Табачник писали. Она была изобличена. Ее судили заочно. Хищения собственности в особо крупном размере, мошенничество, нарушение правил советской торговли. Дали, опятьтаки заочно, пятнадцать лет.
И я нигде не увидел, хотя специально поискал в Сети, что в отношении нее приговор отменили – да и с чего бы? Может, поэтому папаня мой и в новую Россию не ездил? Типа, моей спутнице жизни нельзя, ее ведь посадят, вот и я не поеду, из солидарности и за компанию?
В связи со своими поисками во Всемирной паутине я увидел еще одно любопытное суджукское дело 1981 года, хотя к торговле оно впрямую не относилось.
В апреле того года, за два месяца до появления на побережье моего отца, в бухточке под Суджуком было найдено тело двадцатилетней девушки. Она была зверски избита и задушена. Смерть наступила то ли от асфиксии, то ли от субдуральной гематомы. Перед смертью она была дважды изнасилована. Довольно быстро установили личность погибшей: Наталья Поршикова, официантка в кафе «Уют».
Над делом работали местные сыщики, власти (как глухо говорилось в интернетовских сообщениях, написанных двадцать и тридцать лет спустя) вроде бы всячески старались прикрыть, замять дело. По идее, надо было привлечь специалистов, следаков и оперов из края или даже из Москвы. Но ничего подобного сделано не было, и расследование зашло в тупик. Так и до сих пор виновные не установлены – во всяком случае, в Сети об этом не писали.
Неужели мой отец в наше время, вернувшись, полез открывать (или оТРЫВать) какиенибудь скелеты из тех, советских времен? И пал жертвой собственного любопытства?
Гадать можно было долго. Да и не мастер я размышлять, строить дедуктивноиндуктивные цепочки.
Вот действовать – это мое.
И я взялся искать следы своего папани, а именно Piter Zverev, на российском пространстве.
В последнее время, после того как расследователи злоупотреблений и коррупции стали базировать свои изыскания на данных авиаперелетов и телефонных звонков – а власти в ответ ужесточили наказания за «сливы», – цены на рынке пробива сильно выросли. Но чего не сделаешь ради родного папаши. К тому же для дельцов из даркнета я был постоянным клиентом и не без оснований рассчитывал на оптовую скидку.
Первым делом я заказал пробив по номерам отцовских телефонов. У него было два мобильника: один штатовский, с тамошней симкой. Второй, дешевенький, он купил здесь. Я предлагал ему взять на свое имя. Нет, старый конспиратор сказал, что справится сам.
Данные по звонкам и перемещениям собрать – дело небыстрое, и мне пообещали подогнать их назавтра.
А пока я стал просматривать более доступные базы.
Основополагающий момент, который я выяснил: территории России мой отец не покидал. Во всяком случае, легально. (Хахаха, кто знает, какие у него теперь появились способности и связи, чтобы утечь подпольно!)
Потом я пробил базу авиа и железнодорожных билетов. И гостиницы/съемные квартиры прихватил.
Выяснил, что пятнадцатого марта в полвторого ночи он вылетел рейсом SU1562 из Москвы в Иркутск. Прибыл туда в двенадцать дня по местному времени и поселился в отеле «Милый бабр».
Провел батя в прибайкальском городе этот денек и еще два, а утром восемнадцатого марта выехал в 8.57 на поезде номер десять во Владивосток. В дороге провел три с лишним дня, вечером двадцать первого прибыл во Владик, заселился в отель «Пасифик».
Такое впечатление: мой старик чтото искал. А может, не искал – вспоминал. Пытался почерпнуть вдохновение для продолжения своего «мемуара».
На Дальнем Востоке он пробыл еще три дня. Двадцать шестого марта вылетел – с пересадкой в аэропорту Толмачево (Новосибирск) – в Сочи. В южный город прибыл в аэропорт Адлера в 10.55 двадцать седьмого.
И вот тут след его терялся. Ни в какой гостинице он не регистрировался: я проверил все, от Адлера до Южнороссийска, особое внимание уделяя Суджуку. Ни на какой поезд билеты не брал. Однако из аэропорта Сочи выходили электрички, для них паспорт, чтобы взять билет, не нужен, и он свободно мог доехать до Туапсе, или до Красной Поляны, или даже до Краснодара и Ростова.
И еще взять машину.
Я стал пробивать прокатные конторы в аэро порту.
И вот, бинго, в одной из них увидел, что двадцать седьмого марта Питер Зверев взял в аренду совершенно обыденный «Рено Дастер» с такимито госномерами. Ничего выдающегося, ничего пижонского – хотя деньги у него, конечно, имелись.
Скажу между прочим, что летал он всюду бизнесклассом, ездил «СВ», а гостиницы, где останавливался, были пять звезд.
К пробиву телефонов я немедленно добавил номера авто. Но по нему получить сведения – тоже дело небыстрое, мне опятьтаки обещали назавтра.
А пока я вдруг почувствовал острое желание с кемто посоветоваться. И этот ктото явно не Римка – хотя не спорю, она, в особенности в последнее время, стала давать мне классные рекомендации. Но подробно рассказывать ей историю своей жизни!.. Делиться всеми переживаниями по поводу бати!.. Нет, я явно к этому был не готов. Может быть, когданибудь после.
Слава богу, у меня до сих пор есть всегдашняя палочкавыручалочка: нелегал в отставке, полковник Валерий Петрович Ходасевич. Порой он, благодаря своему опыту, интеллекту и связям, из натуральнейших задних проходов меня вытаскивал, как в одном деле восьмилетней давности[25].
А в других случаях просто умные ЦУ (ценные указания) давал. Или хотя бы своими рассуждениями заставлял мои шарикиролики вращаться быстрее. Да и просто повидать старика всегда приятно.
Большой, неизменно радушный, толстый – к нему можно было ехать даже без звонка: на сто процентов застанешь дома. Раньше он выходил из квартиры в четырех случаях: за продуктами, видеокассетами (которые сменились дисками), газетами и сигаретами. Однако в нынешние времена курить он, слава богу, наконец бросил; газеты заменил интернет. Продукты стали доставлять на дом, а фильмы к нему теперь тоже прилетали сами – из стриминговых сервисов.
Но всетаки я, как положено галантному гостю, позвонил.
Полковник неприкрыто обрадовался:
– Конечно, Пашуня, приезжай! У меня как раз сегодня на обед чечевичная похлебка (я не шучу!) и куриная грудка в беконе.
– На десерт привезу тортик.
– Не откажусь.
– Какой предпочитаете?
– Йогуртовый. Надо вес сгонять, дыхалка ни к черту.
Желание похудеть для Валерия Петровича было чемто новым. Раньше он, напротив, щеголял афоризмами: «Лучше помереть от дыма, чем от озноба» и «Я, как Поддубный, вешу шесть пудов!» – хотя я подозревал, что в нем уже все семь, если не восемь.
Я сказал Римке, что отъеду по делу отца, и побежал во двор к своей машине.
Мы с незапамятных времен снимали две комнатухи в проектном институте советских времен. С тех пор как я полгода назад вывел сына замдиректора изпод обвинения в групповом изнасилов