Я ожидал, что там снова будет порнуха – с участием престарелых мужчин и юных кисок, как на первой бобине. Но нет. Действие записали в той же спальне, что и на кассете с надписью БАЗИЛЕВИЧ, однако там происходило иное.
Крепкий парень входил в комнату. Лица его было не разглядеть. На плечах он нес худенькую девочку в униформе официантки. Девушка оказалась без сознания.
Парень швырнул девчонку на кровать. Сорвал с нее официантский белый фартук, расстегнул кофточку, стянул до пупа лифчик, стащил трусики. Девушка была бесчувственная. Он бросился на нее сверху, елозил не больше минуты.
Отвалился, начал приводить девчонку в чувство – лупить ее по щекам. Все это время лица парня было не разглядеть – камера снимала со спины. Видно было только по фигуре, по стати, что он совсем молодой.
Наконец девочка очнулась. Привстала на постели. Он чтото начал говорить ей – звука не было. Она заорала в ответ. Зло, гневно.
Тогда он начал бить ее. И вот тут его лицо появилось в кадре. И впрямь совсем молодая особь. Ни разу мне не знакомая. С причесочкой аля восьмидесятые.
Он ударил девчонку раз и другой. Наотмашь, изо всех сил. Голова ее моталась и в какойто момент ударилась о мощную дубовую спинку кровати. Девушка снова лишилась чувств, упала навзничь. А парень опять взгромоздился на нее сверху и принялся совершать возвратнопоступательные движения. И опять все кончилось быстро, а потом он вдруг озаботился ее самочувствием. Стал слушать дыхание, пульс на шее искать.
Пару секунд он в растерянности стоял перед телом. Девушка лежала в неестественной позе. Кажется, она была мертва. Парень не стал ее реанимировать или вызывать «Скорую». Он принялся заворачивать тело в покрывало, на котором оно лежало. Закутал, снова взгромоздил себе на плечи – лицо в таком ракурсе стало прекрасно видно – и вышел из комнаты.
– Пашка, ты почти всю кассету промотал! Что, порнуха завлекательная попалась?
– Хуже. Тут убийство.
Я нанизал бобину на карандаш и стал сматывать пленку с газеты обратно.
Оглушенный увиденным, спросил Римку:
– Ты когонибудь нашла?
Она кивнула.
– Троих. Базилевич в восьмидесятые годы прошлого века был зампред Госплана СССР, Суэтин – замминистра торговли, а Заполянцев – начальник главка МВД.
– Что с ними со всеми сейчас?
– Увы, неподвластны земной юрисдикции. Пребывают в райских кущах или, возможно, в адских котлах.
– Тогда кому их утехи сорокалетней давности нужны?
– Может, детям? Внукам? Кому приятно, что твой праотец в винтажном порно кувыркается.
– Будем смотреть?
– Когданибудь, наверное, поглядим, но сейчас знаешь что? Давай переснимем на телефон лицо этого парня с кассеты «К. В. Б.» Лицо убийцы. Там ему лет двадцать. Ты ведь можешь его состарить на сорок лет и прогнать через соответствующую программу? Определить, кто он сейчас?
– Эх, хорошо бы наш сканер рабочий!
– Чего нет, того нет. Как говорится, лопай, что дают.
После того как я посмотрел сцену убийства, пружинка невидимого будильника во мне натянулась сильнее и затикал он еще быстрее.
Если ктото догадается о том, что мы с Римкой связаны с моим отцом, ему достаточно вычислить наше месторасположение – ах, как хорошо, что я снял этот домик безо всякой помощи инета и договоров, древним частным порядком! Но все равно проследят, явятся, грохнут и все заберут. И кассеты, и сокровища. И отца мы никак не спасем.
Взгромоздившись на высокую кровать, Римка с моим ноутбуком серфила Всемирную сеть.
– Ты, кстати, на рынке вчера покупала косметику? А смывку для ногтей взяла? – спросил я ее.
Она исподлобья глянула на меня.
– Ой, бедненький, ты, когда валун подкапывал, лак сковырнул?
– Отставить свои шуточки! – рыкнул я.
Девушка сразу надулась, и я извинился:
– Прости, сорвался. Нервы сейчас ни к черту.
– Возьми в моей комнате, в тумбочке.
– А ножнички маникюрные не купила?
– Чего нет, того нет.
Ладно, надо пользоваться тем, что есть в наличии. Секатором, который купил, чтобы бороться с колючками, я последовательно вырезал из пленки про убийство семь кадров. На них было видно лицо парняубийцы и как он бьет девчонку. Завернул кусочки пленки в газету и положил себе в портмоне. Потом – старый советский способ, как я его вспомнил! – склеил назад пленку с помощью Римкиной смывки для ногтей.
– Бинго! – вскричала тут с кровати моя помощница. – И нейросеть, и поисковики дают примерно одинаковый результат: парень с пленки – это теперь российский миллиардер Кирилл Вадимович Бакланов, он же К. В. Б. с бобины.
И правда: как я упустил! Мне ведь Перепелкин сегодня с утра присылал информацию: именно этому Кириллу Вадимовичу Бакланову звонил Олсуфьев в тот вечер, когда они вступили в разборкитерки с моим отцом.
И еще я коечто вспомнил.
– Прекрасно, Риммочка. Знаешь, я, когда просматривал информацию о Суджуке начала восьмидесятых, увидел: здесь какуюто девушку убили. Двадцатилетнюю. Труп нашли на море, под обрывом. А убийцу, кажется, так и не обнаружили.
– Давай, Паша, я поищу.
– Теперь мы знаем, зачем пленка нужна и кому выгодно ее уничтожить. И это хорошо. Но только нам надо действовать очень быстро и точно, чтобы и отца вызволить, если он жив, и самим головы не сложить.
Я сказал, что нам лучше разделиться, и спросил свою помощницу, что она предпочитает: прятать или входить в доверие?
– Входить в доверие – это ведь синоним слова соблазнять? – пропела она.
– В какомто смысле да.
– Тогда последнее.
Я рассказал ей в общих чертах, какая у нее будет цель и что следует делать.
– Хорошо, мой птенчик. А ты куда?
Я сказал. Она кивнула: «Разумно».
Я сложил все бобины в чехол изпод сноуборда. Конечно, человек с ним на черноморском курорте выглядит странновато. Но, с другой стороны, самое начало апреля. Катальный сезон. А плюсминус двести километров отсюда – Красная Поляна. Почему экономному отдыхающему презреть самолет из Адлера и поезд из Сочи? Почему б не ехать через Южнороссийск? Билет явно дешевле.
Мне хотелось вместе со стремными кассетами оказаться как можно дальше отсюда. Желательно вне Краснодарского края. Но если не получится, то хотя бы уехать из Суджука. Я погрузил чехол со спрятанными внутри бобинами в багажник своей «бэхи» и помчался в Южнороссийск.
На всякий случай проверялся. Слежки за мной не было. За полчаса я доехал до соседнего города. На посту при въезде в него дэпээсники меня не остановили. Я немного успокоился, но внутренний подзавод все равно продолжал тикать.
Спустя еще двадцать минут и кучу светофоров я припарковался на вокзальной площади Южнороссийска. Вытащил из багажника чехол с бобинами, пошел на вокзал.
Камеры хранения здесь оказались в отдельном одноэтажном здании на первой платформе. Возле него ошивался мощный, начинающий толстеть чел.
– Сдавать или получать? – грозно спросил он.
– Сдавать.
– Предъявите содержимое.
Спорить с ним было себе дороже, и я заблажил, расстегивая чехол:
– Да вот кино здесь у вас снимаем, природа красивая, такая натура, Голливуд позавидует!
Обрадованный комплиментом местным красотам и унижением Голливуда, гражданин бегло глянул сверху вниз на мои бобины и махнул рукой: «Проходи».
Я арендовал большую автоматическую ячейку на сутки за тысячу двести рублей.
– Если не востребуете вовремя, продление хотя б на час по цене суток! – строго предупредил меня второй мужик, оформлявший хранение. Он был такой же комплекции, что и первый.
Я положил чехол с бобинами в ячейку, выставил код на внутренней панели, закрыл шкафчик.
Не сказать, что стало сильно легче, но все равно настроение чуть улучшилось, и бешено торопивший меня будильничек внутри сбавил обороты.
Я поехал назад в Суджук.
За всеми хлопотами день потихоньку подходил к концу. Солнце клонилось к горам. Загудели, задергались вечерние пробки.
Когда наконец выехал из города на Сухумское шоссе, ведущее к Суджуку, я включил телефон на громкую связь и со своего левого номера позвонил гражданину Олсуфьеву – 1956 года рождения, киномеханику по образованию, подручному мультимиллионера Кирилла Бакланова. Он не ответил. Тогда я послал ему эсэмэску: «Толька, возьми трубку, у меня есть, что ты ищешь».
Возле эсэмэски появилось две синих галочки: прочел. Я снова набрал Олсуфьева. В этот раз он ответил.
– Толик! – быстрым, дурашливым голосом проговорил я. – Да нашел я, нашел то, что ты ищешь!
– Кто это? – строгим тоном проговорил он. – Чего вам надо?
– Дак нашел я, говорю! Нашел я те бобины с фильмамито!
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Так давай, встретимся! Все тебе растолкую! Поговорим по душам! Поторгуемся!
Он на минуту завис, просчитывая варианты.
– Давай, давай! – поторопил я его, продолжая играть роль дебила. – Че кота за этсамое тянуть! Обо всем сговоримся. Как грится, у меня товар, у тебя купец – обменяемся!
– Хорошо, – осторожно проговорил в трубку Олсуфьев. – Приезжайте ко мне домой.
– Э, нет, давай гденибудь в людном месте.
– Ресторан «На маяке».
– Не пойдет. Давай на набережной у тебя, в Суджуке, через три часа. У пирса.
– Хорошо.
Что делала в это время моя Римма, она рассказала мне позже.
– Правильно ты сам себя аттестуешь, Пал Семеныч: «Я помню все, но неточно»… Короче, ты чегото такое вспомнил мимоходом про убийство в Суджуке в восемьдесят первом. И я его в Паутине всемирной отыскала. Реально оно случилось в апреле того года. То есть отца твоего там в то время не было. А мачеха, Белла Табачник, еще как была! И любовник ее тогдашний – а может, к тому времени бывший любовник – первый секретарь местного горкома партии товарищ Бакланов Вадим Егорович – тоже. Но главное – вот как ты это проинтуичил, не знаю – подробней и яснее всех про то убийство и впрямь писал телеграмканал под названием «СУДим СУДжук». Короче говоря, я, следуя твоим, гражданин начальник, инструкциям, главарю этого самого «СУДим СУДжук» написала – в указанный в шапке канала чатбот. Напустила тумана: у меня, дескать, имеется инфа на горячие темы, о коих вы, уважаемые товарищи, писали – про убийство в восемьдесят первом официантки Поршиковой, к примеру. И я могу, типа, ею с вами поделиться. Не прошло и трех минут – трех, Паша! – как с канала мне отвечают: давайте встретимся.