– Маргарет, насколько я понимаю, ты, как и я сам, совершенно сбита с толку. Представления не имею, для чего бы двум посторонним людям изображать меня. Все это чрезвычайно некстати, тем более в начале учебного дня, когда у меня и без того хлопот полон рот. Мне сказали, что это имеет какое-то отношение к тебе и твоему несчастному братцу. А я-то надеялся, что в этом году хотя бы с тобой у меня проблем не будет! Мне казалось, что на тебя я трачу больше времени, чем на любого другого ученика в школе. Просто проклятие какое-то! И вот теперь мало того что приходится возиться с твоим младшим братом, с которым ничуть не легче, так еще и ты снова заявилась!
Ну да, это был мистер Дженкинс. Эту тему с вариациями он разыгрывал чуть ли не каждый раз, как Мег оказывалась у него в кабинете.
– Почему-то – понятия не имею почему – ты должна выбрать между мной и самозванцами. Разумеется, в моих интересах, чтобы ты прошла этот дурацкий тест. Тогда, возможно, я наконец-то смогу от тебя избавиться.
– И тогда, – сказал мистер Дженкинс Второй, появившись рядом с Первым, – у меня наконец-то появится время на то, чтобы сосредоточиться на текущих проблемах вместо того, что должно было остаться в прошлом. Ну, Мег, хоть раз в жизни соизволь поступить не по-своему, а по-моему… Ведь, насколько я понимаю, в математике ты довольно толковая. Если ты наконец перестанешь относиться к любой проблеме в своей жизни так, будто ты – Эйнштейн и тебе предстоит решать загадки Вселенной, и снизойдешь до того, чтобы следовать одному-двум простейшим правилам, твоя жизнь станет намного проще – и моя тоже!
Да, и это тоже был самый настоящий Дженкинс!
Мерцание херувима нервно всколыхнулось.
– Мег, – продолжал мистер Дженкинс Второй, – будь уж так добра, разберись наконец с этой дурацкой путаницей и скажи самозванцам, что мистер Дженкинс – это я! Весь этот фарс отнимает чересчур много времени. Ведь мистер Дженкинс – это я, тебе ли не знать?
Она почувствовала, как Прогиноскес отчаянно пытается до нее достучаться:
– Мег, когда ты была совсем собой? Совсем-совсем?
Она зажмурилась и вспомнила тот первый раз, когда Кальвин пришел в гости к Мёрри. Кальвин был отличником по всем предметам, однако слова всегда давались ему лучше чисел, и Мег тогда помогла ему сделать задание по тригонометрии. Поскольку в классе Мег тригонометрию еще не проходили, непринужденность, с которой она решила задачу, стала сюрпризом для Кальвина – одним из многих. Но тогда Мег даже и не думала его удивить. Она была полностью сосредоточена на Кальвине, на том, чем он занят, и, как никогда, чувствовала себя живой и цельной.
– А чем это должно помочь? – спросила она у херувима.
– Думай. Ты ведь тогда не очень хорошо знала Кальвина, да?
– Нет.
– Но ты все-таки любила его, верно?
– Тогда? Да нет, я даже и не думала о любви. Я думала только о тригонометрии.
– Ну и вот! – сказал Прогиноскес, как будто это объясняло самую суть любви.
– Но я не могу думать о тригонометрии с мистером Дженкинсом. И полюбить его я никак не могу.
– Меня-то ты любишь.
– Прого, но ты так ужасен, что тебя нельзя не полюбить.
– Он тоже. И тебе нужно дать ему Имя.
К двум мистерам Дженкинсам присоединился третий:
– Мег! Только без паники. Послушай меня.
Эти трое стояли бок о бок: совершенно одинаковые, серые, кислые, черствые, заработавшиеся. Что тут любить-то?
– Мег, – сказал мистер Дженкинс Второй, – если ты дашь мне Имя прямо сейчас, я позабочусь о том, чтобы Чарльз Уоллес как можно быстрее получил квалифицированную медицинскую помощь.
– Не так-то это просто, – сказал мистер Дженкинс Третий. – В конце концов, ее родители…
– Понятия не имеют, как разобраться с ситуацией, и даже не подозревают, насколько серьезно положение, – отрезал Второй.
Мистер Дженкинс Третий отмахнулся от возражений:
– Мег, тебе не кажется чрезвычайно странным, что тебе приходится иметь дело со мной сразу в трех лицах?
На этот вопрос, похоже, ответа не было.
Мистер Дженкинс Первый раздраженно передернул плечами.
Мистер Дженкинс Второй сказал:
– На данный момент чрезвычайно важно обсудить самое главное. Сколько нас – это несущественные детали.
Настоящий мистер Дженкинс действительно обожал отметать несущественные детали и обсуждать «самое главное».
Мистер Дженкинс Третий сказал:
– Я тут всего один, и я и есть он. Вот что важнее всего.
– Не считая того мелкого, но существенного факта, что он – это я! – фыркнул Второй. – Это действительно экстраординарное испытание для всех нас. И никто из нас – я имею в виду, из нас с тобой, Маргарет, – не останется прежним. Теперь, когда я встретился с двумя своими зеркальными копиями, это дало мне возможность взглянуть на себя по-новому. Никто из нас не любит смотреть на себя со стороны. Да, ты правильно сделала, что пришла ко мне по поводу своего младшего братика. Он действительно особый ребенок, и я осознал, что был неправ, не понимая этого и относясь к нему соответственно.
– Не доверяй ему! – предостерег Третий.
Второй махнул на него рукой:
– Насколько я помню, мы с тобой… э-э… скажем так, не сошлись во мнениях относительно предметов импорта и экспорта Никарагуа, о которых у тебя спросили на географии. Конечно, ты была совершенно права. Действительно, для чего тебе учить весь этот импорт и экспорт? Я постараюсь не повторять этих ошибок с Чарльзом Уоллесом. Если его интересы так заметно отличаются от интересов других первоклассников, мы попытаемся понять, чему его обучил отец, выдающийся физик. Прости меня за все эти бессмысленные страдания, которые я тебе причинил. Могу тебя заверить, что, если ты дашь мне Имя, Чарльзу Уоллесу будет намного уютнее в школе и здоровье у него сразу улучшится, я уверен.
Мег опасливо смотрела на мистера Дженкинса Второго. Этот мистер Дженкинс и вправду сильно переменился, и перемене этой она не доверяла. С другой стороны, тот скандал из-за Никарагуа она и впрямь помнила как наяву.
– По-моему, джентльмен слишком много обещает![8] – пробормотал Третий.
– Это еще что такое? – вспылил Второй. Первый только смотрел в недоумении.
– Ага! – торжествующе вскричал Третий. – Я так и знал, что он не признает «Гамлета»! Вот он, самозванец!
Мег была совсем не уверена, что настоящий мистер Дженкинс знает «Гамлета» прямо наизусть.
– «Гамлет» – это несущественные детали, – возразил Второй. – Да, раньше я в самом деле бывал раздражителен, но отчего? Только оттого, что я переживал! Ты вот обо мне плохо думаешь, а ведь я в самом деле страдаю, когда кто-то из моих учеников несчастен! – И он шмыгнул носом.
Первый взглянул на него свысока:
– Если бы управление образования и родительский комитет со мной как следует сотрудничали, тогда бы я, возможно, и впрямь мог чего-то добиться!
Мег во все глаза смотрела на этих троих в одинаковых деловых костюмах.
– Это прямо как игра по телевизору…
– Это тебе не игра! – резко возразил Третий. – Ставки слишком высоки!
– А что случится с вами – со всеми троими, – если я дам Имя не тому? – спросила Мег.
На миг показалось, будто все молекулы воздуха в школьном дворе содрогнулись; будто молния пустоты полыхнула над двором, раздирая ткань атмосферы, а потом все сомкнулось вновь. Хотя с виду ничего и не случилось, Мег представила себе мрачного черного стервятника, мелькнувшего в небе.
Мистер Дженкинс Первый сказал:
– Я не верю в сверхъестественное. Но эта ситуация попросту ненормальна!
И его розоватый нос по-кроличьи дернулся от брезгливости.
И тут все трое развернулись и уставились на школу. Дверь черного хода отворилась, и во двор вышел Чарльз Уоллес. Его руку и плечи обвивала Луиза Большая.
Глава шестаяНастоящий мистер Дженкинс
– Чарльз! – крикнула Мег.
Все три мистера Дженкинса одновременно вскинули руку и в один голос воскликнули:
– Чарльз Уоллес Мёрри! Ну что опять?
Чарльз Уоллес с интересом посмотрел на эту троицу:
– Эй, а это что еще такое?
Мистер Дженкинс Первый осведомился:
– Где это ты взял это… эту…
Все трое явственно боялись Луизы. Так что отличить настоящего мистера Дженкинса по реакции на змею тоже не получилось бы. Луиза вскинула голову, полуприкрыла глаза и издала странное предостерегающее пощелкивание, то самое, которое Мег слышала накануне вечером. Чарльз Уоллес успокаивающе погладил змею, продолжая внимательно рассматривать троих директоров.
– Нам сказали сегодня принести в школу какое-нибудь небольшое домашнее животное, чтобы рассказать о нем одноклассникам.
«Молодец, Чарльз! – подумала Мег. – Надо же, додумался притащить Луизу. Получится запугать мистера Дженкинса – одноклассники тебя точно зауважают. Если и есть что-то, в чем вся школа единодушна, то это что мистер Дженкинс безмозглый крысюк».
Мистер Дженкинс Третий сурово сказал:
– Чарльз Уоллес, ты прекрасно знаешь, что имелось в виду под «небольшим домашним животным». Черепашка, золотая рыбка, хомячок…
– Песчанка, – добавил Второй. – Песчанка – это вполне приемлемо.
– А почему вы растрои́лись? – спросил Чарльз Уоллес. – По-моему, одного было вполне достаточно.
Луиза снова защелкала – от этого звука кровь стыла в жилах.
– Почему ты не в классе, Чарльз? – осведомился мистер Дженкинс Третий.
– Потому что учительница велела мне забрать Луизу Большую и убираться домой. Не понимаю, что это она. Луиза добрая, она никому зла не причинит. Ее только девчонки испугались. Она живет у нас в каменной стене, у огорода близнецов.
Мег смотрела на Луизу – на глубоко посаженные глаза, на настороженно приподнятую голову, на предостерегающее подергивание последних нескольких дюймов черного хвоста. Мевурах сказал, что Луиза – Учитель. Сама Луиза за последние сутки не раз продемонстрировала, что она не просто змея, каких много. Луиза может знать… наверняка знает, Мег была в этом уверена, – кто тут настоящий мистер Дженкинс. И она, заставив себя забыть о том, как она боится змей, протянула руку к Чарльзу Уоллесу: