другая — нет.
Учение толтеков есть одна глобальная духовная ловушка! Все практики, понятия, концепции — всё на пути дона Хуана ведёт к разрушению.
Кастанеда это подтверждает своим личным опытом буквально во всех аспектах магического пути: «Приехал я пожаловаться дону Хуану, что попытки овладеть «видением» сказались на мне дурно. Я плохо себя чувствовал, быстро уставал, постоянно испытывал какую-то беспричинную тревогу, страх перед одиночеством» (из кн. 2. гл. 14). Разрушительное качество «видения» толтеков одновременно подтверждают и слова, которые Кастанеда приписывает дону Хуану:
«Я допускаю, что можно научиться воспринимать этот текучий мир самостоятельно, но к добру это не приведёт — тело не выдержит напряжения и начнёт разрушаться!» (из кн. 2, ч. 2, гл. 7).
Взять, например, практику сновидений. Она является составляющей на всех мистических путях. Сновидения практикуют и буддийские, и даосские, и христианские мистики… Кажется, что это одна и та же практика. Нет, ни одна и та же! В том или ином потоке сознания она проявляется по-разному. У христианских молитвенников к ночному осознанию приходят в соответствии исключительно с созидательными законами. Практика сновидения обладает разрушительной силой только у толтеков! По словам дона Хуана, эта практика окрашена настроениями древних магов и ведёт к одержанию и капризности. Однако это не просто тенденция, а настройка на очень конкретные разрушительные энергопотоки. Чёрная магия и не может влиять по-другому…
«Новые видящие обнаружили, что, будучи в нормальном состоянии осознания, мы обладаем множеством защитных механизмов, предохраняющих нас от разрушения силой незадействованных эманаций, подвергающихся настройке в процесе сновидения» (из кн.7, гл. 11).
Созидательные религиозные пути способствуют нейтрализации и просветлению подсознательных защитных механизмов постепенно, гармонично, бережно. Толтеки, чтобы быстро добиться ночного осознания, кардинально и скоропостижно рвут жизненно важные связи и открываются натиску агрессивных, враждебных энергий.
А вот и высказывание самого Кастанеды (нагваля! призванного Духом!) в интервью аргентинской журналистки Грасиеле Корвалан от 1980 года:
«…Кастанеда дал нам понять, что в сновидении происходит огромная утечка физических сил. «В сновидениях вы можете много прожить, но тело бывает этим не довольно. Мое тело чувствует это. После сновидения я чувствую себя так, как-будто меня переехал грузовик.» …
Развитие тела сновидений можно сравнить с вызреванием, высиживанием цыплёнка в яйце. Цыплёнок — наше тело снов. Скорлупа яйца представляет собой энергетический кокон или физическое тело. А теперь вообразите, что произойдёт, если незрелый цыплёнок проломит яйцо преждевременно и выберется наружу. Будет ли у него шанс выжить и сохранить скорлупу (физическое тело) неповреждённой?
Перед нами вырисовывается цикличность жизни, тайна смерти и возрождения: человеческий зародыш вызревает в материнской утробе в течении определённого природой срока — это его жизнь там внутри. Через девять месяцев начинаются материнские схватки и роды. Плоду кажется, что пришла смерть. Но он рождается в новой жизни, в энергетическом яйце. За человеческую жизнь социальной личности энергетический ребёнок — тело сновидений — должен пройти положенную стадию развития и закалки, и после смерти, после разрушения физической оболочки-скорлупы, (энергококона и тела) выйти снова в новую жизнь, жизнь в сновидении…
Когда автор этой книги стал следовать путём толтеков, а книги Кастанеды ещё не были столь растирожированы и известны, осознанные сновидения среди духовных искателей были не столь распространённым явлением. Теперь ночное осознание стало почти массовым феноменом. И в основном оно происходит под деструктивным воздействием различных популярных магических учений (Кастанеды, Монро…). Духовный искатель считает осознанное сновидение собственным достижением, прорывом в сознании. В действительности же, наблюдается обратный, регрессирующий процесс. Что же происходит?
Если по-прежнему сравнивать тело сновидений с вынашиванием ребёнка в материнской утробе, то вместо того, чтобы развиваться в течении девяти месяцев и родиться здоровым, вместо установленных естественных процессов на свет появляется синюшный выкидыш, нежизненноспособный абортированный плод! Вот к чему приводит поток чёрной магии толтеков! Осознанное сновидение по Кастанеде равнозначен самоуничтожению, самоубийству (медленному или быстрому) — аборту!
Если сновидящий станет активно спонсировать разнообразные астральные «выходы», то он в конце концов однажды разрушит своё физическое тело (скорлупу) вплоть до инвалидности, а не достигнет свободы.
Ещё большим безумием будет практика ночного осознания внутри самого сновидения — манипуляции с языковым замком, просмотр рук и пр. В этом случае сновидящий открывается непосредственному нападению чужеродной, планетарной энергии, несовместимой с человеческой! Ведь сновидения — это зона пристального внимания неорганических существ. Последствия занятия практической чёрной магией могут быть трагическими и необратимыми. Ни один врач не обнаружит впоследствии подлинных причин вашего разрушения. Они будут следствием ночных энергетических влияний…
Не менее деструктивно действует практика сновидений и на психику. У начинающего «мага» очень быстро формируется наркотическая зависимость от осознанных сновидений. В неё попадают практически все, кто следует путём К. Кастанеды. Весь духовный поиск человека, попавшего в ловушку Кастанеды, приобретает самый извращённый смысл. Он рассматривается как гонка за психоделическими переживаниями, как алчное накопление. Стремление к осознанным сновидениям, к ярким острым переживаниям, к особым тайнам, которых можно достичь быстро без длительного очищения, приобретает вид особой жажды, страсти, возбуждённого душевного волнения и наживы. Особенно, если в начале практики что-то получается! Этот тип страсти может привести к настоящей одержимости, психическому и духовному заболеванию — к деградации и безумию.
Все практики толтеков есть практики чёрной магии! И невозможно на их основе создать некое новое созидательное учение! Пытаться нечто выстроить, отталкиваясь от магических учений, это всё равно, что построить дом на прогнившем, рассыпающемся фундаменте. Вижу, как с корешков и страниц книг Кастанеды стекаются жирные, чёрные капли и кляксы, заражая своими ядовитыми испарениями пространство.
Ты стремишься продать свою бессмертную душу неорганическим существам, потерять способность любить и стать энергетической пищей? Ты стремишься к демонической трансформе?
Ты хочешь стать абортированным, синим, нежизненно способным зародышем?
Ты занимаешься чёрной магией Кастанеды? Одумайся!
Бред сивой кобылы (сновидная мультяшка, матрёшка, кубик рубик из фрагментов снов)
Я знал, что сивая кобыла находится где-то рядом, потому что слышал её буйное ржание. Она неразборчиво кричала мне что-то издалека. Выскочил кот. Рыжий такой, разбойничьего вида — ничего не боится! Кот-ухарь, беглый каторжник, с ухом поломанным. Кот сипло залаял на меня. Я от него, — отстал. Иду весело по дороге. По одну сторону лето, по другую — зима. Дай, думаю, в лето пойду. Лето очень люблю. На лужайке корова квадратная пасётся и вся-вся цвета березы. Ничему не удивляюсь.
— Ничему не удивляйся! — прокричала человеческим голосом сивая кобыла и пронеслась стороной.
Нет, со мной что-то не то.
Огляделся — в больнице я. Решётки на окнах. Врачи в белом слишком внимательные, понял — в психушку забрали. На операционный стол меня везут на тележке. Гляжу, на столе том большая куча пирожных, эклеров и тортов разных кремовых навалена. Не удержался и давай их жрать. И во рту вкусно, и во рту нежно, сладко-кремово. Ох, думаю, опять что-то не то вытворяю. Как себя вести надобно не ведаю.
Бросился наутёк, а навстречу мне кто-то похожий на Жириновского вышагивает. Жестикулирует и выкрикивает нервно — «Дон Хуан твою мать! Подлецы эти сновидящие, под-ле-цы все! Однозначно!» Слова изо рта большими буквами печатными выходят и налету в небе зависают. Вдруг рассыпаются, а буквы в птичек превращаются. Птички — в маленьких индейцев с крылышками — летают надо мной, кружатся. И все — доны Хуаны! У меня голова закружилась от них. Я того дона Хуана, который побольше, потолще и поближе ко мне, выбираю. Хочу его о чём-то спросить. Вглядываюсь, а это чёрт с рожками и с мохнатым хвостом, да не чёрный, а рыжий, на кота похожий, который лаял на меня. Я на него кулаком как замахнусь. Промеж рогов как дам! Аж, маленькие искорки и звёздочки посыпались…
Не к добру это, чувствую, не к добру. Подальше от этого места перемещаюсь, и вдруг взлетаю, лечу. Ракета космическая около меня тормозит. Предлагает мне сесть на неё верхом. Забрался кое-как. А ну, лазутчик! Отправляй меня в другие миры! Доставил он меня на другую планету. И здесь опять не то что-то делается. Танки идут. Взрывы. Солдаты. Грохот. Стрельба—перепалка!
Я всех из пулемета поочередно перестрелял. Но один живой ещё, раненый остался. Он, с усилием приподнявшись, горящий снаряд из огнемёта в меня пульнул. Загорелся я. Смутно так соображаю — огонь изнутри это. Сгорел. Убит наповал. Погорел я на доне Хуане. Ох, как жить охота! Взлетаю-отлетаю в рай небесный. Высоко отлетел! Оглядываюсь, райское местечко, а рай весь бумажный, рисованный. Скучно здесь, неинтересно.
Очнулся, наконец. Сплю под кроватью, оказывается, на придуманной подушке. А тело моё сверху отдыхает. Холодно стало. Забрался назад, наверх. В тело своё нырнул — тепло там внутри.
Будит кто-то, встаю, умываюсь, иду завтрак готовить, кашу себе варю. Присмотрелся, да что же это такое? Сон это всё ещё. Не проснулся я. Опять лёг.
Будильник звонит. Встал по часам, позавтракал, каша вкусная, сладкая, молочная. За дровами побежал — печь топить. Случайно сквозь стенку прошел. Опять сон. Что же такое твориться? Снова не проснулся. Ведь выспался же я!