Выслушав отчёт о моей практике, он сказал:
— Ты вышел на очень опасный перекрёсток. Ты уткнулся в четвёртые врата сновидения. И чтобы пройти их, тебе необходима особая энергия. Она имеется только у детей. С этих пор ты будешь отнимать остриё — энергию у всех детей твоих друзей и знакомых. Одной рукой надо гладить ребёнка по голове, а другой поглаживать себе живот и позволить, чтобы энергетические щупальцы твоего живота вытянули детскую светимость и всосали её в твоё тело. Чтобы достичь свободы, необходимо быть полным, а не иметь дыры в коконе как у тебя…
Моё сердце бешено заколотилось, от неприятия и отвращения я затопал ногами. В моём сознание нарисовался образ Властелина Тьмы и кровожадного вампира.
— Ты набожен до наивности, — усмехнулся дон Хуан. — Но так поступали все маги моей линии. Всё, что я тебе рассказал, — это истина, доставшаяся нам от магов прошлого. Другой энергии для преодоления четвёртых врат сновидения не существует! Сделав подобное открытие, древние толтеки сковали наши возможности.
Я согласился… Через несколько месяцев, после того, как я высосал светимость у более десятка детей и фактически стал энергетическим вампиром, я вновь поехал к дону Хуану. Он был прав. После этой практики я чувствовал силу и энергию, а с детьми ничего плохого не произошло. Они, лишившись части своей энергии, даже не заболели. Они стали просто очень серьёзными, как взрослые, и разучились играть. Зато их энергия позволила мне преодолеть очередной энергетический рубеж.
— Ты это сделал! — радостно, наперебой закричали дон Хуан и дон Хенаро, прыгая на ягодицах. — Ты преодолел четвёртые врата и совершил полноценную настройку эманаций ада. Только это имеет значение. Теперь ты привязан к пространству ада раз и навсегда! Мы рады за тебя!
Ничто теперь для меня не имело значения. От моей писанины ни один читатель до сих пор не лопнул от абсурда и не сошёл с ума. Я верю, что каждый искатель теперь на пути толтеков обретёт полную свободу. В психбольнице. С диагнозом шизофрения. Или в инвалидной коляске.
Я шёл, погрузившись в безмолвие. Точка сборки начала смещаться в безмолвие. Я увидел трёх союзников. Эти черти виляли хвостами и закатывали глазки. Они словно широко улыбались своими рожками, протянувшимися из коконов. Мне было всё равно, ничто не имело значения. И тогда сила, подобная ветру, унесла меня в ад. Необратимо и навсегда!
Семь условий для дикого кабана:
Первое: глазки у него маленькие, кроваво-красные
Второе: щетина чёрная, жёсткая и густая
Третье: пяточок его смотрит в землю, в самое пекло
Четвёртое: по кампании он не страдает,
даже таких кабанов, как и он
Пятое: опасный и хищный он очень
Шестое: сознание толтеков собой воплощает
Седьмое: и хрюкает он очень тихо.
(из сборника стихов испанского поэта Лажа де ла Обманчисо)
Друг мой Толька — мастер иллюзий
«На пути сновидений возможно максимальное количество иллюзий и ложного воображения»
Читатель! Я познакомлю тебя с моим другом Толькой. Причём тут Толька? — спросишь ты. Да, я, признаться, и сам пока ещё не очень понимаю «причём»…
На разных перекрёстках судьбы жизнь сводит нас со многими людьми. Когда я первый раз встретил Тольку, он, как вижу сейчас, переживал сильнейший духовный кризис возраста сорока лет. Его глаза безумно двигались и вращались. Большой лысый лоб периодически морщился и напрягался, руки дрожали. Его острый нос, бледно-синий по бокам, странным образом был похож на нос сильно пьющей женщины. Толька разговаривал вслух сам с собой: задавал себе вопросы и сам же на них отвечал.
Со стороны мой новый знакомый выглядел явно как человек не в себе, а попросту «с приветом». Но общался с людьми он вполне сносно. Хоть его и «заносило». В этот же (свой) период жизни он на свою беду активно читал эзотерическую литературу. Мне же в начале нашего знакомства он дал почитать своё сочинение о собственных невыдуманных путешествиях на другие планеты с подробными описаниями инопланетян. Ознакомившись с его бредоподобным опусом, я сразу понял, что Толька — будущий клиент психиатрической больницы. Но чтобы не обижать «больного» и не усугублять его психическую несостоятельность, я похвалил его и отозвался о повествовании положительным образом.
Крыша у моего нового друга явно ехала. Точка сборки скользила по световым волокнам в неведомых потаённых лабиринтах его психики. Я был не прав! Мог ли я предположить тогда, что всё описанное Толькой — правда!? То было его духовным опытом и подлинным переживанием. Тольке начали сниться осознанные сновидения!
Но в ту пору от всего этого я был бесконечно далёк. На начальном этапе нашего знакомства мой друг-сновидящий смело взял на себя роль великого духовного учителя, Гуру надо мной. Я не возражал, людовед и человеколюб от природы, я ещё долго и пытливо разбирался в сложных перепитиях толькиной личности. Мой новоиспечённый гуру оказался на редкость великим мастером по части создания всяческих иллюзий, фантазёром и непревзойдённым мечтателем. Тем не менее, с ним действительно происходили странные и малообъяснимые вещи. Например, на груди и лбу выступали явные мистические знаки (пентаграммы, кресты), в сновидения приходили Боги, великие йоги… Он, как всякий потенциальный пациент ПНД (т. е. психоневрологического диспансера), легко принимал иллюзию за реальность, своё воображение за действительность и убеждал в этом других. До сих пор не знаю, сознательно ли он, начитавшись духовных книг, вводил в заблуждение других людей или наивно верил во всё сам и в то, что он обладает сверхъестественными паранормальными талантами. Но в том-то и дело, что такие способности тоже были!
«Толик, дорогой, — уже учил его впоследствии я, — христианская традиция самая чистая. Она учит помыслы и видения не отвергать, но и не принимать».
А он, бедняга, всё принимал близко, за чистую монету!
В моём гуру невероятным образом сочетались абсолютная безответственность перед людьми в данности поручений, назначенных встреч, обязательств с вниманием к человеку в любое время к нему пришедшему. Полная лень, безволие с пытливым думаньем, интересом к духовным вопросам и кропотливой работе и талантом в области электроники. (он занимался ремонтом всевозможных приборов на дому).
Толька годами давал людям 100 %-е обязательства, гарантии по выполнению чего-либо — не исполнял, и годами же вполне искренне, душевно и пылко оправдывался, делая очередные чистосердечные обещания на будущее. После многих месяцев раздражения (на Тольку) человек в отношениях с ним вынужден был принимать его таким каков он есть (конечно, если хотел вообще иметь с ним дело). При всём этом он был человеком очень робким, застенчивым, редко выходил из дома. Сильно терялся, когда я его приглашал на прогулку (я за его лысый лоб называл это «прогулка с Сократом»). Тогда Толька беспомощно и растерянно оглядывался на жену, не зная что одеть, и вообще уместен ли его уход…
Вначале я ходил к другу из любопытства. Он легко садился в позу лотоса (с его то комплекцией!). И начинал мне, как ясновидящий йог, предсказывать грядущее. Изобличить его во лжи не составляло труда. Но он тут же, как ни в чём не бывало, повторно закатывал глаза, морщил лоб, водил своим острым носом и «корректировал» моё будущее.
Благодаря вниманию и любви со стороны его жены и семьи в целом, с течением времени точка сборки моего друга стабилизировалась. Глаза сделались более осмысленными и даже проницательными. Толька стал как бы нормальным. И вскоре я убедился, что он на самом деле глубоко проникает в духовную суть вещей.
Шли годы. Быстро выросший в духовных познаниях мне полюбилось приезжать к своему другу и обсуждать духовные вопросы. Иногда споры были слишком горячими, что мы как бы ругались. И я подолгу к нему не приезжал. Вскоре я заимел опыт осознанных сновидений, и мой интерес к сновидящему Толику значительно возрос. Нас в значительной мере объединяла симпатия к русскому православию — идея христианской Божественной Любви, — и общая тенденция путешествий и волшебства в обоюдном опыте ясных, люцидных снов. Ох, как трудно мне было отделять зёрна от плевел — его истинный опыт и видение от мастерства построения иллюзий и ложных интерпретаций. Я сердился и проявлял нетерпение в диалогах.
Добрался и до толтековской магии. Дон Хуан захватил меня целиком, как удав кролика. Я возбуждённо примчался к Тольке, притащив с собой две первые, недавно жадно проглоченные, книги К. Канстанеды, и восторгам моим не было числа. Мой гуру прочитал их, ему не понравилось, и он раскритиковал Кастанеду в пух и прах и заодно и меня. Это стало началом серьёзного раскола в наших отношениях. Позже я не выдержал такого непонимания с его стороны и перестал к нему приезжать. Живи один, Толька, без учеников и духовных друзей!
Течёт, виляет река—времечко. Случайно от общих знакомых я услышал, что мой друг—сновидящий и мастер иллюзий выписался недавно из больницы (урология) в плохом состоянии. У него осталась одна почка. Конечно, надо навестить и поддержать. Толька оказался в подавленном состоянии. В больнице бедный Толька лез на стенки от острой почечной колики. Он хотел сознательно оставить своё тело, выйдя в осознанный сон навсегда, чтобы ускользнуть от мучительной боли, но ничего не получилось. У него на глазах умер человек, сосед по палате. Эта смерть что-то тихо рассказала на ушко Тольке…
Наши отношения завязались опять. Парадоксы судьбы. Немного позже, когда серьезно заболел и я, нас стала объединять ещё одна общая тема — урология! Мысли о смерти стали придавливать к земле моего друга, и он проникся глубже христианской идеей спасения. Надо было видеть его выпученные глаза и дрожащие руки. На-те, жил себе человек, жил, ел-спал и вдруг обнаружил, что надо срочно спасаться, в спешке куда-то бежать (в разные стороны) и чем быстрее, тем лучше. Иначе вот-вот близка и неминуема страшная погибель и вечные страдания.