– Пуф, вот она, красавица, тут как тут! – Софья вздрогнула от оклика.
В этот раз тетка явилась в огненно-рыжей жилетке, под цвет всклокоченных волос.
– Ох, знала ведь я, что ничегошеньки у тебя не получится! Надо было к Катерине пойти, ну так она и запросит взамен черти-знает-что! Ладно, еще не поздно.
– Совсем ничего не получилось? – зачем-то уточнила Софья.
– Твоя открытка ни черта не работает! Фу, полная халтура. Обычный кусок картона.
Врет, ей-богу, врет – сразу понятно, даже здесь, в Меркабуре, пусть пальцы не чувствуют, но голова-то у нее есть! Вслух Софья сказала:
– Не может быть такого! Просто не зацепила, наверное, вы ведь мне ничего не рассказали про вашего племянника.
– Тетя Шура лучше знает! – Она хлопнула по столу широкой ладонью, аж крошки дружно подпрыгнули. – И не спорь со мной, так-то.
– В таком случае я хочу забрать ее обратно и проверить, – сказала Софья.
– Ну вот еще! Некогда мне. Я к тебе со всей душой, а ты мне – халтуру. Говорю не работает – значит, не работает! – Она достала из кармана жареный пирожок в засаленной бумажке и смачно откусила.
– Не имеете права. Или возвращайте мою открытку, чтобы я сама убедилась, что она не работает, или давайте обменную.
Софья, выражаясь языком детективов, блефовала. Она почти ничего не знала о правилах обмена открытками, но интуиция подсказывала, что тетя Шура именно этим и пользуется. Обычно Софья не умела настаивать на своем и легко сдавалась, но тут вдруг ясно почувствовала, что может надавить.
– Тетя Шура, я пока по-хорошему прошу вас вернуть мне мою открытку, – твердо сказала она. – И не вздумайте что-нибудь в ней испортить, я прекрасно ее помню.
Тетка замерла с недоеденным пирожком в руке и уставилась на Софью с таким видом, как будто собиралась сделать из нее очередной пирог. Потом вытерла руки об скатерть и проворчала:
– Пуффф… Ну черт с тобой. Завтра передам, заберешь так же, как отдавала.
Не успела Софья опомниться, как скатерть поплыла пятнами перед глазами, и ее разом вынесло обратно. Настроение вконец испортилось. Опять ничего не вышло. Это она поначалу думала, что не очень-то рассчитывала на тетку, а теперь, когда осталась всего одна визитка, ей стало невыносимо грустно.
Она полезла в сумочку. Странно, но ажурной визитки нигде не было. Не может быть! Не могла же она ее потерять! Наверное, оставила на работе, в столе, где она иногда украдкой перебирала свои сокровища.
Ну и хорошо. Последний шанс нельзя так же глупо провалить. Надо обязательно сделать страницу для альбома и все как следует обговорить с Надеждой Петровной. Конечно, с открыткой для Димы она ей подсказывала, но пацан ее все-таки наколол! Жаль, не возьмешь ее обратно и не проверишь – она рассчитана на определенного человека, вряд ли найдется другой такой любитель Феллини, которому предстоит важное собеседование. В глубине души Софья была уверена, что это именно ее листовка заставила Диму отказаться от работы. Она и сама толком не знала, как открытка должна была сработать, но чувствовала, что в последней записи в блоге Димы и ее собственном ощущении офиса звучала общая мелодия, как если бы они в две руки играли одну композицию на фортепьяно.
Всю ночь Софья не спала, ворочалась с боку на бок, беспокоилась из-за потерянной визитки и несработавшей открытки для тети Шуры. С утра она перерыла все бумаги в столе, но визитки нигде не было. Потом она выскочила ненадолго в проходную – забрать обратно открытку у той же хмурой девушки, а когда вернулась, решила еще раз перерыть сумочку. Странно, но ажурная визитка нашлась на своем месте, среди остальных. Почему она вчера не смогла ее найти? Может, она приклеилась сзади к карточке тете Шуры? Софья не стала ломать голову, больше всего ее сейчас интересовала открытка. Она была, пожалуй, самая простая из сделанных ею – почти чистый лист чуть желтоватого картона. Заголовок был составлен из печатных букв, вырезанных из гладких журнальных страниц, как составляют письма с требованием выкупа в криминальных фильмах. А слова из них складывались простые, типично офисные, канцелярско-бюрократические: «Должностная инструкция». Снизу черной тушью нарисована круглая печать, буквы по кругу сообщали: «Соблюдай меня!» Зацепки Софья сделала сразу две, чтобы подействовали наверняка. Самая примитивная должна была привлечь внимание практически любого – половинка сотенной купюры как бы случайно приклеилась к самому краешку страницы, словно лист был в нее вложен. Хотелось перевернуть страницу и увидеть там второю половинку или вовсе отцепить купюру, но это была всего лишь половинка, причем приклеенная весьма и весьма надежно. В другом уголке специально в расчете на системного администратора Софья прилепила наклейку с надписью «Designed for Microsoft Windows XP», которую с трудом отодрала от своего ноутбука.
До конца обеда оставалось еще двадцать минут, и она решила испробовать открытку где-нибудь не в офисе. Уж слишком подозрительно косится на нее последнее время Ванда. К тому же Софья не знала, как сработала последняя карточка, с бабочкой, и дошла ли она вообще до адресата, или, может быть, он просто выкинул ее, не глядя. В общем, решила пока не будоражить коллектив, который еще не отошел от выходки Достоевского.
Софья забрела в грязный двор, со всех сторон окруженный блеклыми хрущевками, и оказалась в коробке, куда редко заглядывал солнечный свет. Под ногами в ворохе листьев блестели упаковки из-под сигарет, бумажки и мятые банки – разноцветный калейдоскоп, не говоря уже о собачьих какашках. Здесь само пространство искривлялось так, что неуютный холодок бежал по телу. Какой унылый, беспросветный двор!
Она застегнула повыше воротник куртки и огляделась по сторонам – любой бездельник подойдет. Первым на глаза ей попался помятый мужичонок с серым небритым лицом в рыжей жилетке с надписью: «ЖЭУ-0315». Мужичонок сидел на скамейке, потягивал из бутылки пиво, рядом валялась метла. Софья подошла, тихонько села с противоположного конца, закрыла глаза. Сидеть рядом было тяжело, и не только от перегарного ядовитого смрада. Кажется, побудь вот так поблизости пару часов, и ничего в этой жизни уже не захочется, словно похоронили тебя заживо под грязным ватным одеялом, и нет никакой возможности из-под него выбраться. Меньше всего хотелось с этим типом сейчас заговорить. Впрочем, он сам опередил Софью. «Значит, напросился», – решила она.
– Девушка, что такая грустная? – спросил дворник, протягивая ей бутылку. – Хочешь выпить?
– Почитайте. – Софья сунула ему под нос свою открытку.
– Что это? – удивился тот.
– Должностная инструкция.
– Вы что, проверять меня пришли? – При слове «инструкция» он сразу перешел на «вы». – А у меня все в порядке. Рабочий перекур. Имею право.
– Просто прочитайте.
Софья с трудом сдерживала желание зажать нос.
– О блин, а что это здесь, денежка вроде, – он наконец-то сфокусировал взгляд. – Приклеилась, не отдерешь! Вы это мне зачем дали?
Она терпеливо ждала. Мужичок схватился за голову, как будто его пронзила внезапная боль. Софья воспользовалась моментом и выхватила у него из руки открытку. Отошла в сторонку, села на соседней скамейке. Некоторое время дворник раскачивался из стороны в сторону, держась за затылок. Она испугалась, что ему сейчас станет плохо, и придется вызывать скорую. Потом он встал, поднял метлу, оглядел двор и покачал головой. Ширк-ширк, ширк-ширк – размеренно задвигалась метла в его руках. Он работал как заведенный, ни на минутку не останавливался. Метр за метром двор становился чище, летели в черный пакет банки и бутылки, и вокруг становилось светлее, словно солнце удивилось тому, что происходит, и из любопытства впервые решило заглянуть в серую коробку хрущевского двора. Открытка работала! Значит, надежда есть.
Обеденный перерыв подходил к концу, но Софья не двигалась с места. Миллионы людей в стране были бы счастливы, если бы смогли заставить работать своих дворников (а также сантехников, лифтеров, вахтеров и уборщиц) одним легким взмахом белого картона. Но ее мучил вопрос: а если бы месяц назад кто-нибудь вручил ей метлу и показал такую открытку? А если бы отец знал о Меркабуре? Однажды она бы нашла у себя на столе рекламный листок, поддельный журнал или открытку к собственному дню рождения. А потом ходила бы каждый день на работу, выступала на оперативках, улучшала производительность труда и годами корпела над кипами пыльных бумаг, пока не превратилась бы в придаток большой системы, в белку, вращающую чужое блестящее колесо. Это теперь она, слава богу, скрапбукер и чувствует, когда в руки ей попадает не просто листок бумаги. Но правильно ли она делает, что хочет избавиться от опеки отца с помощью открытки?
Бред, глупости, эта «должностная инструкция» будет действовать, в лучшем случае, день. Завтра дворник, может, и поработает до обеда, а потом снова будет сидеть тут на лавочке и похлебывать пиво. Какой же должна быть открытка, чтобы подействовать раз и навсегда? При этой мысли проснулись и зашевелились смутные сомнения. Что-то было не так с этой «должностной инструкцией». С самого начала она в чем-то ошиблась. Может, тетя Шура и права.
Софья прогуливалась мимо дворника и поражалась произошедшей с ним перемене. И следа не осталось от тяжелого ватного одеяла. Она чувствовала здоровую мужскую силу, какая бывает обычно у деревенских жителей и работников простого физического труда. И от нее было хорошо, так хорошо, что можно было стоять рядом и смотреть. Как в том анекдоте, когда можно бесконечно наблюдать, как кто-то работает.
И что самое удивительное – двор выправлялся вслед за ним. И не только асфальт стал чище, а кривизна пространства, та самая, от которой ломило все тело еще полчаса назад, растворялась, исчезала, а выстраивалось что-то новое, легкое и приятное. Как будто кто-то расправлял мятую обертку от фантика, разглаживал ногтем фольгу и делал это с таким вниманием, что вот-вот сама по себе появится новая конфетка. Софья не выдержала, улыбнулась себе под нос, сунула открытку в карман.