Она положила белый конвертик в сумку. Найти бы сейчас свои ножницы… но дверь в кабинет отца была заперта на ключ, а ключ он держал где-то у себя в спальне. Наверняка проснется, если Софья войдет, будет только хуже. Жалко, что она не умеет открывать замки проволочкой или как там это делают взломщики и трудные подростки. Скоро рассвет, мама встает рано, пора уходить.
Софья тихо открыла входную дверь, аккуратно прикрыла ее за собой, спустилась вниз. Куда ей теперь идти? Меньше всего ей хотелось бы сейчас оказаться в чужом и холодном гостиничном номере. Ответ пришел сам собой. Она поедет в квартиру Надежды Петровны и сразу же начнет искать что-нибудь про мальчика. Ноутбук она взяла с собой, а Интернетом можно пользоваться с мобильного телефона. Внизу она вызвала такси и вскоре уже была возле знакомого дома. Когда она входила в подъезд, чуть не столкнулась с высокой брюнеткой, чуть полноватой, но очень привлекательной – от нее прямо-таки исходил вихрь энергии. Надо же, как рано народ на работу ходит! Впрочем, отсюда далековато добираться до центра. Кстати, она совсем не подумала – отец может найти ее на работе! Хотя какое значение теперь имеет эта работа? И все-таки надо будет на всякий случай позвонить и сказать, что она приболела. Вряд ли Шалтай-Болтай потребует с нее официальный больничный, она ведь дочь самого Пал Палыча. Недельку можно спокойно «поболеть», прежде чем она решит, что делать дальше.
Софья поднялась наверх и застыла перед дверью и ковриком. Как же она не подумала! Интересно, как приподнять этот чертов коврик и достать ключ без ножниц? Она присела, попыталась ковырнуть его пилкой для ногтей, бесполезно – намертво прилип. Вот тебе и на! И что теперь, все-таки гостиница? И никаких ножниц с собой больше нет, даже маникюрных. Хотя разве дело в самих ножницах? Что такое вообще эти ножницы? Посредник между Меркабуром и этим миром, такой же, как ее собственные руки. Она глубоко вдохнула, представила, как льется вдоль пальцев знакомый поток, зажмурилась… и нащупала ключ!
Она вошла в квартиру и с облегчением вздохнула. Как хорошо и спокойно в этой маленькой студии, как в настоящей крепости. Чисто, уютно и дышится как-то по-другому, чем у нее дома, – легче, что ли. Надо же, она и забыла, что в прошлый раз выкинула мусор из корзины. А ей казалось, что она решила прибраться как-нибудь потом. Софья сделала себе чашку кофе, мельком удивилась, что кухонное полотенце – сырое. Конечно, на улице так промозгло, а форточка приоткрыта. Она поежилась, захлопнула форточку, устроилась на диванчике и разложила свое немногочисленное богатство.
Из всего скрапбукерского арсенала у нее остались только визитки, которые были спрятаны между книгами. Альбом, открытка с каруселью и бронзовые ножницы теперь были у отца. Материалы значения не имели, здесь их хватало с избытком, к тому же она смогла бы сделать открытку даже из старой газеты. Софья не спеша тянула кофе из кружки, думала о том, как будет рвать и метать отец, когда узнает, что она ушла и даже не оставила записки, и о том, что напишет мать в своей книге. «Когда ребенок уходит из дома» – будет называться эта глава, и ничего, что ребенку – уже почти двадцать три года. Эти мысли проплывали мимо, как будто она думала не о своих родителях, а смотрела сериал по телевизору. Куда больше ее занимал вопрос, как вытащить хранителей. В глубине души она понимала: дело вовсе не в том, что она равнодушна к своим родителям, это все проклятая скорлупа. Все, что с ними связано, слишком больно, чтобы позволить себе почувствовать это.
За размышлениями Софья не заметила, как наступило утро, хмурое, словно весь город обернули грязной целлофановой пленкой. Она позвонила на работу, предупредила девочек в отделе, потом отпросилась лично у самого Шалтая-Болтая. Теперь бы встать, поискать адрес того пацана, но сил совсем не было. Диванчик окутывал уютной домашней атмосферой, словно она погрузилась в теплое мягкое облако. Если бы у него были руки, он бы сейчас гладил ее по голове и утешал. Она не заметила, как заснула, свернувшись клубочком.
Мобильный телефон разбудил ее уже после обеда. Назойливый писк означал, что пришло новое сообщение. Странно, она же вроде бы отключила звук? Софья протерла глаза, потянулась к телефону, прочла:
«Сегодня в 15.00 возле нашей гостиницы. Эмиль».
Эмиль! Вот кто наверняка знает, где сейчас открытка с дверью. Скажет ли? Она посмотрела на часы – уже третий час, надо срочно вызывать такси. На мобильнике она обнаружила десяток пропущенных звонков от отца и мамы. Значок на экране показывал, что звук отключен. Странно, почему тогда она услышала сообщение Магрина? Никогда не знаешь, какие странности поджидают тебя в реальном мире.
Эмиль снова увез ее за город. Всю дорогу они молчали. Софья раздумывала, рассказать ли ему о том, что она сбежала от родителей, и что ее отец, быть может, сейчас пьет сердечные лекарства, но Магрин снова окружил себя непроницаемой стеной. Так они и ехали, как чужие, – Софья забралась на заднее сиденье и от всего загородилась своей толстой скорлупой, а Эмиль был рядом и как будто бы не рядом.
Машина свернула в коттеджный поселок «Чудо-вилладж» и остановилась возле игрушечного замка. Если бы не соседние солидные дома, можно было подумать, что они въезжают в детский парк развлечений, только с каким-то зловеще-психоделическим оттенком, как фильм «Стена» группы «Пинк Флойд». В уютном дворике стояли диснеевские фигурки – Микки-Маус, Дональд Дак, моряк Папай с банкой шпината, а посерединке – фонтан с Русалочкой, правда, отключенный на зиму.
Магрин позвонил в дверь, и из сказочного домика вышел грузный седой мужчина с тяжелым плохо выбритым лицом и волосатыми ручищами, сразу видно – бизнесмен из разряда «между законом и порядком». От него приятно пахло, спортивный костюм известной марки явно не относился к ассортименту дешевого рынка. Они с Магриным молча пожали друг другу руки, Софью он представлять не стал. Хозяин дома посмотрел на нее так, будто она сидела в очереди к зубному, – со смесью сочувствия и отвращения.
Внутри домик-игрушка делился на две половины. Слева коридор вел в комнаты, насколько могла судить Софья по приоткрытым дверям, с вполне обычным и довольно уютным евроремонтом. Но хозяин повел их в правый коридор, в почти настоящий Диснейленд. Одна сказочная сцена на стенах коридора сменялась другой, пока они не оказались в огромной розовой комнате, наполненной таким холодом, что стыли руки и ноги. Под уютным балдахином посреди горы подушек сидела молодая женщина того возраста, когда уже начинают появляться первые морщинки, но на улице еще обращаются «девушка». Ее наряд – пышное розовое платье с кринолином, крылышки за спиной и прозрачные туфельки с огромными розами – больше подошел бы пятилетней девочке. Она держала в руках длинную розовую палочку.
– Эмильчик! – Она соскочила с кровати, бросилась к Магрину и чмокнула его в щеку, оставив яркий розовый след помады. – Как я тебе рада! Мороженого хочешь?
Он улыбнулся и кивнул. Розовая «фея» махнула своей палочкой, и спустя минуту в комнату вошла девушка в костюме Белоснежки с тремя вазочками на подносе. Все трое уселись за низенький розовый столик. Софью слегка мутило. Она зачерпнула чуть-чуть ложкой – было приторно сладко.
– Как поживает твое королевство?
– Хорошо, только гномы плохо слушаются, и Белоснежка совсем от рук отбилась.
За спиной «феи» трепыхались ажурные крылышки. Софью тошнило все сильнее и сильнее. Она поджала губы, с трудом сдерживая рвотные позывы, ткнула Магрина ногой под столом. Он озабоченно посмотрел на нее и сказал:
– Иди, подыши воздухом.
Она поспешно выбежала во двор. Возле фонтана с Русалочкой ей стало легче. Там, в игрушечном замке, весь мир был вывернут наизнанку. И от этого в голове что-то перепутывалось, сжималось, расправлялось, съезжало с катушек почти так же, как в ледяной клинике Аркадия Петровича, только тут все вдобавок было еще и приторно-сладким.
– Как вы? – К ней подошел хозяин домика.
– Как же вы тут живете? – вырвалось у нее.
– Мы уже привыкли. Держим круглосуточную прислугу, тут в соседнем доме знакомый врач живет. – Он понял ее вопрос по-своему.
– Очень вам сочувствую.
На обратном пути Софья села на переднее сиденье.
– Эмиль, кто это? Что с ней такое? Мне было так плохо.
– Я заметил. Я хотел, чтобы ты почувствовала.
– Зачем? – Софье захотелось его стукнуть.
– Ее зовут Зоя. Много лет назад я предлагал ей заключить контракт.
– Ты что же, мне угрожаешь?
– Вовсе нет. С чего ты решила? Я тебя предупреждаю. Как это делает Кодекс.
– Предупреждаешь о чем?
– Иногда попытка удержать баланс приводит к тому, что человек теряет ориентиры. Он больше не понимает, где находится. Когда Зое было пятнадцать, она сделала для племянницы, которая мечтала побывать в Диснейленде, открытку и решила ее проверить на себе. Теперь она думает, что находится в Меркабуре. Поначалу она бегала кругами по своей комнате и кричала: «Это не она! Я не тут! Я делала не такую открытку!» Она ничего не ела, не пила, никак не могла успокоиться. Пришлось колоть успокоительные, кормить насильно. Ее отец – человек с большими связями. Он нашел меня, но к тому времени уже ничего нельзя было сделать. Я предложил отправить ее насовсем туда, в открытку. Он, конечно, не поверил мне, чуть не убил, думал, что я издеваюсь. Пришлось ему кое-что показать. В конце концов, он все понял, но отказался. Он все еще надеется, что найдется способ привести ее голову в порядок. Чтобы обеспечить ей более-менее приемлемую жизнь, я посоветовал ему сымитировать открытку. Ты еще не все видела. У них там и в самом деле ходят люди в костюмах гномов, видеокамеры следят за волшебной палочкой, и прислуга исполняет простенькие желания. Мать, правда, ее бросила. Бедная девочка не воспринимает людей, если они не в костюмах, просто не замечает, как будто их нет, даже родную мать. Отец с ней встречается, только переодевшись в какого-нибудь диснеевского персонажа.