Прическу нужно… правильно, украсить. Всевозможные заколочки, резиночки, бусинки – пластиковые, металлические, с блестками, самых ярких цветов и конфигураций – пользовались большим успехом и распродавались с лотков достаточно быстро. Обладательницы длинных волос любили украшать косы и хвостики целым рядом разноцветных махровых резиночек – в основном, конечно, их носили девочки-подростки, но и молодые женщины тоже иногда не отказывали себе в этом удовольствии. Если по какой-то причине покупка махровой резиночки была недоступна, ее можно было сделать из махрового носка. Особый шик – резиночки ядреных ядовитых цветов, их называли еще «фосфорными»: желтые, зеленые, малиновые. С ними прекрасно сочетались шнурки для обуви такого же цвета. Вообще «фосфорные» аксессуары во времена перестройки были невероятно популярны. Возможно, свою роль сыграло то, что в числе прочего ширпотреба в страну начали завозить импортную канцелярию – в том числе текстовыделители, большая часть которых давала именно ядовито-зеленую или желтую линию. Это было нечто новое и небывалое, тетради школьников и студентов немедленно украсились модными цветами, и те же самые цвета перекочевали в гардероб.
Резиночки для волос. Бывали и еще более яркие
В 1980–1990-х продолжали выпускать отечественные духи, хотя их понемногу вытесняла привозная парфюмерия. Например, «Красная Москва», «Наташа», «Ландыш серебристый», «Тет-а-тет».
Винтажные флакончики с духами. Не разливными, а самыми настоящими
Чуть ниже, чем прическа, у нас находится лицо. Его тоже нужно украсить. Эталоном были опять же рок- и поп-исполнители, а также звезды сериалов. Макияж перестроечного и постперестроечного времени – это все тот же «чересчур», что и в одежде. Ярко подведенные черным глаза, синие, зеленые, перламутровые тени, такие же перламутровые помады, а еще блестки, которые можно было нанести на скулы и сиять.
До середины восьмидесятых отечественная косметика не была разнообразной. В магазинах продавалось обычно несколько разновидностей помады, два-три цвета теней не слишком броских оттенков. Иногда, если повезет, можно было приобрести образцы прибалтийской косметики «Дзинтарс». Ну или по блату добыть что-нибудь французское. Мамы и бабушки много лет пользовались тушью-«плевалкой»: маленькая коробочка, в которой лежит твердый брусочек туши, и маленькая щеточка. Щеточку нужно было послюнявить, потереть ею брусочек и красить ресницы. Кстати, качество было вполне приличное.
Косметика восьмидесятых – девяностых – яркая и искрящаяся
Во второй половине восьмидесятых на рынок вывалились тонны косметики самого разного качества и цвета. Что-то везли из-за границы челноки, а что-то варили на кухне новоиспеченные кооператоры. На рынках и барахолках можно было встретить тетенек, которые предлагали «помаду перламутровую и тушь махровую». Из чего все это делалось, лучше не вспоминать, но вроде как все остались живы. Тогда же на каждом углу начали торговать парфюмерией, и хорошо еще, если эти духи и туалетные воды были во флакончиках. На вещевых рынках покупателям предлагали приобщиться к разливным французским духам – конечно же, «самым настоящим, только что из Парижа!». Разливали их тут же – в маленькие пробирочки. Ароматы были те еще, но многие покупали.
Особым предметом гордости дам были многоэтажные палетки с косметикой – тенями, помадами, румянами. Подобные наборы выпускали в Европе вполне приличные производители, но к нам во времена перестройки в основном везли то, что подешевле и, соответственно, поярче.
Вот такая она, мода времен перестройки и первых постперестроечных лет. Такая же, как и музыка того времени, – немного странная, нервная, яркая, дерзкая.
На волне популярности аэробики в конце восьмидесятых – начале девяностых становятся модными и связанные с ней аксессуары – например, эластичные повязки для волос, которые многие носили просто для красоты.
Заключение
Мы начинали с того, что однозначно оценивать восьмидесятые – девяностые годы с исторической точки зрения пока сложно. Прошло относительно немного времени, и, как ни угрожающе это звучит, мы пока еще не ощутили всех последствий этой удивительной эпохи. Да, о чем-то уже можно судить однозначно: время было тяжелое, весьма удобное для незаконной деятельности разных мастей и масштабов; а происходившее в политике и экономике можно назвать одним емким словом – «катастрофа». Причем даже те, кто считает, что результаты перестройки и реформ того времени были благом для страны, признают: к этому благу пришлось прорываться с весьма большими потерями.
И все же в стране ставились спектакли, проводились концерты, появлялись новые имена. Рок-музыка вышла из подполья, а сами музыканты – наравне с представителями попсы – стали законодателями моды и властителями дум определенной части населения. Вы все еще считаете, что творческий человек – всегда вне политики? Времена перестройки показали, что это не так. Даже если певец, художник, музыкант будет заявлять, что он абсолютно аполитичен, происходящие в стране события так или иначе окажут влияние на его творчество. И в годы перестройки и постперестройки мы наблюдали это как нельзя более явно.
Как относиться к музыке и моде того времени, а заодно и к событиям, происходившим тогда в стране? Каждый выбирает для себя сам. Некоторые уже заявляют с печалью в голосе, что по сравнению с современными музыкальными шедеврами шлягеры восьмидесятых – девяностых уже смотрятся (вернее, слушаются) едва ли не на уровне Бетховена. Но так или иначе – это все уже наша история. И может быть, эти времена и наше отношение к ним наконец опровергнут горькую поговорку о том, что история никого никогда ничему не учит?