нтона отправить туда Юру, чтобы не возникло никаких подозрений. Тот, конечно же, согласился. Тут же, как я и предполагал, проявился твой нрав, и ты захотел пойти с ним. Разумеется, в мои планы не входило, чтобы Юра попал на «Лиговку» и тогда я незаметно вколол ему лекарство, вызывающее судороги и доводящее до потери сознания. Списал на внезапно проявившую себя старую травму, которой, возможно, никогда и не было. И тогда ты отправился туда один.
Все прошло безупречно. Вихров и Громов справились безукоризненно. Тебя, пока ты находился без сознания, доставили на «Выборгскую» ждущие своего часа в укрытие «красные». Убивать тебя мне тогда не хотелось – думал, в конце концов ты поймешь, что я поступил правильно, приняв их сторону. Думал, тебя просто подержат там до тех пор, пока не истечет данная нам на раздумье неделя, – дядя Вова ненадолго замолчал, а потом резко повысил голос: – Но тебе, черт побери, удалось сбежать! Я не знаю как, но ты ускользнул из-под носа у «красных», прошел четыре станции, на которых было до хрена вооруженных людей, и добрался до «Ладожской»! Ты даже вообразить не можешь, что я испытал, когда увидел тебя! Я еле сдерживался, чтобы не свернуть тебе шею прямо на месте. Ты даже представить не можешь, каких усилий мне стоило усмирить свой гнев, чтобы я мог впоследствии говорить спокойно и никак не выдать себя.
Мне больше ничего не оставалось, как отправить тебя на поверхность. Хоть ты и везучий сукин сын, тамошние твари должны были истерзать тебя как тряпичную куклу. Учитывая то, что ты ни разу не был наверху со дня Катастрофы, вероятность выжить у тебя была равна нулю. Тем более что перед выходом ты немного выпил. Но тебе и тут удалось выжить! Это… просто потрясающе! Тебя, на хрен, ничто не берет!
Но теперь, пока ты не наделал новых глупостей, с каким наслаждением я пущу тебе пулю в лоб, ты бы знал!
– Ха! – усмехнулся я. – Ну, допустим, ты меня и убьешь. Но что ты скажешь остальным. Ведь они рано или поздно схватятся меня, а ведь все видели, куда мы пошли. Да и труп ты мой никуда не денешь. Убив меня, ты только себе сделаешь хуже.
– Ошибаешься! Как ты думаешь, поверят ли мне, если я скажу, что ты напал на меня сам, учитывая тот факт, что ты только что вернулся с поверхности, где пробыл без малого почти день? Кто знает, что могло случиться с твоей психикой за это время. И хотя я–то вижу, что тебе ничего не сделалось (а как могло быть иначе), люди больше поверят мне, второму лицу на оранжевой ветке. Что ты на это скажешь?
А что мне было сказать? Дядя Вова прав, а я был морально подавлен. Надо же, я относился к этому человеку как к отцу, а он. Убил мою маму и пытался убить меня. И теперь ему никто не сможет помешать…
– Владимир, мне сказали, что Олег у тебя. Мне можно войти?
Антон. Боже, как он вовремя. Я не мог в это поверить, мне просто везет. Я не человек, а баловень судьбы какой-то.
– Давай немного попозже, мне с Олегом еще кое-о-чем нужно поговорить. Тет-а-тет.
– А, ну тогда ладно! Я зайду через пятнадцать минут, хорошо?
– Хорошо, – ответил дядя Вова, а потом добавил тихо, чтобы слышал только я: – Думаю, к тому времени я тебя уже прикончу.
Нельзя было упускать свой шанс. И пускай мне это будет стоить, Антон, по крайней мере, узнает правду.
– Антон Борисович, помогите! – заорал я и одновременно с этим перевернулся на спину. Никак не ожидавший от меня такого поступка, дядя Вова попытался направить на меня пистолет, но было уже поздно – носком ботинка я отвел его руку в сторону. Раздался выстрел, а потом вскрик. Антон, уже расстегнувший молнию палатки, не успел даже войти внутрь, как пуля попала ему в ногу. Он тут же упал на одно колено и схватился за раненое место.
Воспользовавшись случаем, я обрушил град ударов на дядю Вову. Когда я заносил ногу, наверное, в двадцатый раз, он выронил пистолет и, кажется, вырубился.
Я встал на ноги, признаться не без труда, и подбежал к Антону.
– Вы как?
– Нормально, жить буду. Олег, что все это значит?
– Объясню в более спокойной обстановке. Для начала надо бы его связать, пока он не очнулся.
– Кого? Владимира?
– Его самого. Эй, вы, двое, бегом сюда! – пара рослых парней, не задавая лишних вопросов, поспешили исполнить мой приказ.
Но пока они шли, дядя Вова уже очнулся. Посмотрел на меня, Антона, приближающихся парней, схватил пистолет и приставил его себе к виску.
– Ну ладно! – это были его последние слова. Потом он просто вышиб себе мозги.
Когда Антон освободил меня от связывающих мои руки веревок, я помог ему подняться. Он оперся о мое плечо, и мы кое-как доковыляли до его палатки. Там я ему пересказал весь монолог дяди Вовы. Антон, пораженный услышанным, долго не мог вымолвить и слова
– Кто бы мог подумать, что Владимир окажется предателем. А ведь он был мне как брат…
– Не вы одни разочаровались в нем, – сказал я. Дядя Вова проворачивал все свои грязные дела практически у нас под носом, и ему все время удавалось оставаться незамеченным, быть вне подозрения. Признаюсь, были моменты, когда я думал, что у нас в стане завелся шпион, но я никак не предполагал, кто им окажется.
– Жаль, что такой человек пропал, он ведь не всегда был таким, просто принял неправильную сторону, – покачал головой Антон. – Олег, дай мне, пожалуйста, мой свитер.
Не совсем понимая, для чего ему понадобился свитер, я все же исполнил его просьбу. Антон карманным ножом отрезал от него рукав, затем сделал еще один надрез. Получилась своего рода лента, которой он перевязал свою рану.
– Но…
– Не переживай, пуля прошла насквозь. Надо было просто остановить кровотечение.
– И что нам теперь делать? – я задал этот вопрос, чтобы хоть как–то разрядить обстановку – в воздухе опять повисла тишина.
– А нам больше ничего не остается – придется сдаваться «красным». Иного выхода, как это ни печально, я не вижу.
Эти слова дались ему не без труда. Антон провел рукой по лицу. Казалось, от этого он постарел сразу лет на десять.
– Сегодня, – продолжил Антон, – мы соберем все патроны, а завтра я вместе с несколькими людьми поеду на красную линию и скажу, что мы сдаемся.
– Возьмите меня с собой.
Я понимал, что это было очень рискованно, отправляться туда, откуда сбежал, но мне хотелось еще раз увидеть Машу. Правда никакой гарантии того, что я ее увижу не было, но чем черт не шутит. Вдруг… К тому же, если выбирать человека на роль телохранителя Антона, моя кандидатура, по-моему, очень подходит. Однако как же Антон будет, с раненой ногой-то? Я задал ему этот вопрос.
– Не беда, – махнул рукой он. – Для этой цели люди придумали костыли. И хотя мне никогда не приходилось ими пользоваться, думаю, я быстро осво…
Договорить Антон не успел, так как снаружи, со станции послышались крики:
– На помощь, на помощь! Человеку плохо. Скорее, кто-нибудь.
Мы с Антоном переглянулись.
– Сбегай узнай, что там случилось, а потом доложишь мне. Я тут останусь – двигаться не в состоянии пока.
Кивнув, я выбежал из палатки и побежал на крики. Место у памятника Дороге Жизни, как и тогда, когда встречали меня, было сплошь усеяно людьми. Давненько на нашу станцию не накатывало столько событий в один день. Я с трудом прорвался сквозь толпу и… увидел лежащего на полу Юру. Глаза у него закатились кверху, руки и ноги были раскинуты в разные стороны. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – мой друг мертв. Я, не в силах поверить в увиденное, упал на колени и, зарывшись лицом в Юрину рубашку, зарыдал. Зарыдал как маленький мальчик, и меня нисколько не волновало то, что на меня сейчас смотрит не один десяток глаз.
Уж слишком много потрясений в такой короткий срок. Раскрывшееся предательство и самоубийство дяди Вовы. Теперь еще и смерть Юры. Я лишился почти всех, кто был мне дорог. Буквально в одночасье. За что, за что мне такое наказание?
Я плакал до тех пор, пока не закончились слезы. Тогда, вытерев лицо ладонью, я обратился к народу, так и стоявшему на месте и не желавшему никак расходиться.
– Кто-нибудь знает, что с ним произошло? Почему он умер?
Вперед вышел Леня.
– Мне очень жаль, Олег. Я не успел предотвратить неизбежное. В его смерти есть и моя вина.
– Ты про что? – не понял я.
– Юра… как только ты сказал ему, что принес с поверхности какой-то камень, сразу же захотел посмотреть на него. Он распаковал пакет, в который ты убрал костюм и достал из контейнера твою находку. К сожалению, я поздно заметил, что Юра держит камень голыми руками. Он абсолютно забыл про технику безопасности с предметами, пораженными радиацией.
– И… что? – говорил я сейчас с трудом. У меня вообще было такое состояние, будто еще чуть–чуть и упаду в обморок.
– Поначалу ничего не происходило. Мне пришлось выбить камень у него из рук, потому что на мои слова он никак не реагировал. А потом Юра вдруг зашелся в кашле, ноги у него подкосились. Он стал кататься по полу как ужаленный, все тело стало трястись, с каждой секундой все сильнее. Через минуту Юра скончался.
То, что я испытывал сейчас, нельзя было передать словами. Погиб мой лучший друг, и больше тут говорить не о чем. Но что самое печальное – он погиб по своей глупости. Уж не знаю, что руководило его действиями в тот момент: слепое делание увидеть мою находку или что–то другое… Какое это теперь имеет значение? Тем более что уже никому никогда не узнать этого.
– Видимо, в этом камне содержалась просто чудовищная доза радиации, – сообщил Леня. – Потому что я никогда не видел, чтобы от нее умирали так быстро. Одно хорошо – зона, на которую камень распространяет радиацию, ничтожно мала. Подцепить ее можно только при непосредственном контакте с камнем.
Я не видел и не слышал ничего вокруг. Мир будто перестал для меня существовать. Все, что я смог сделать, это сказать Лене: «Отведи меня к Антону». Видно, заметив, как мне хреново, он взял меня за руку и повел. А я бездумно шел следом, ведомый им, переставляя ногами скорее на автомате, нежели осознанно.