Понурый серый в яблоках мерин тащил за собой старенькую рассохшуюся телегу. На козлах сидел жрец, облаченный в черную рясу Мелота. Он путешествовал в одиночку, и я решил рискнуть. Поднялся из травы и выбрался на дорогу. Точно также поступили Лаэн с Шеном. Последний держал в руках заряженный арбалет, недвусмысленно направив его на незнакомца.
И этот чистюля еще пытался учить меня жизни?! Тоже мне, нашелся бандит с большой дороги!
Увидев нас, человек резко натянул поводья, заставив мерина остановиться, и быстро стрельнул глазами по прилегающим к дороге полям, проверяя, не прячутся ли в засаде наши сообщники. У него оказалось одутловатое лицо, светлые густые брови, большой мясистый нос и тяжелый, далеко выдающийся вперед подбородок. Широкие плечи, бычья шея. Крепкий мужик. Его руки внушали уважение - большие, с узловатыми пальцами, цепко держащими поводья. Такими лапами можно раздавать прекрасные тумаки. А уж тем, кто попадет в медвежий захват, и вовсе не позавидуешь.
- Вы разбойники? - голос у него был низкий, глухой. Точно из бочки.
- Разве мы на них похожи? - влез в разговор Шен, опередив меня.
Жрец мрачно изучил наставленный арбалет и изрек:
- Еще как. У меня ничего нет.
- У слуг Мелота всегда что-то есть, - возразил я, выразительно посмотрев на коня. - Но мы не разбойники.
Повисло недолгое напряженное молчание. Здоровяк обратил на меня серые подозрительные глаза:
- Подбросить, что ль куда надо? - неуверенно спросил он.
- Если для тебя это не слишком трудно, добрый человек, - ответила Лаэн.
Он задумчиво посопел, поерзал, вновь поглядел на степь, затем на опустившего арбалет Ходящего, и, все еще ожидая подвоха, кивнул:
- Залезайте.
«Сяду с ним рядом», - сказала мое солнце.
«Давай. Только не зевай, если что».
Лаэн уселась с возницей, а мы с Шеном - в застланную соломой телегу. Жрецу не слишком понравилось, что у него за спиной оказалось двое чужаков. Я видел, как напряглись его плечи.
- Мелот говорит, делай добрые дела и не бойся поворачиваться к ним спиной, - процитировал я Святую книгу.
- А также он речет - порой, за спиной у тебя одни лишь тени, и следует ждать от них беды, ибо не знают они, что такое свет, - тут же ответил он, покосившись на нас одним глазом.
- Мы знаем, что такое добро, и благодарим тебя, - мягко сказала Лаэн.
Жрец пробурчал что-то о том, что кругом одни знатоки, затем чмокнул губами, заставляя мерина перейти на неспешный шаг. Я ткнул Шена локтем в бок и кивнул на нашего нового спутника. Мол, следи. А сам свесил с телеги ноги, то и дело поглядывая назад, на тот случай, если на дороге кто-нибудь появится. Через нар это занятие мне надоело, и я завалился на солому. Целитель скорчил недовольную рожу, покосился на жреца и, плюнув, улегся рядом.
Было очень хорошо вот так ехать, ни о чем не думать, смотреть в безоблачное небо и слушать, как умиротворяюще поскрипывают колеса. Солнце с каждой минкой садилось все ниже. Но прежде, чем стемнело, жрец направил мерина с дороги. Отъехав от нее ярдов на четыреста, он натянул поводья.
Шен спал, как младенец, и я не стал его будить. Раньше утра мы вряд ли двинемся дальше. Так что пусть спит.
Я помог распрячь серого в яблоках. Здоровяк не спешил общаться, и, если честно, меня это совершенно устраивало. Во всяком случае, мы избежали массы ненужных ни ему, ни нам, вопросов. Я нисколько не страдал от того, что не надо врать.
Мы завели беседу лишь после того, как я увидел в его руке кристалл огненного камня.
- Стоит ли разжигать костер так близко от тракта?
Он безо всякого выражения посмотрел на меня, пожал плечами и убрал камень в небольшой мешочек на поясе.
- У меня есть вода, сухари, немного сыра и солонины. Я поделюсь, чем Мелот послал, но, боюсь, всех это не насытит.
- Мы не слишком много едим, - улыбнулась Лаэн и потянулась к своему вещевому мешку. Зубами она развязала тесемки и достала закопченное вчера вечером мясо сайгурака.
Так и не разбудив Шена, мы поужинали при свете луны и звезд.
- Я отправлюсь в дорогу с рассветом, - сказал жрец, обустраивая себе берлогу под телегой. - Спите без страха. Я во сне все прекрасно слышу. К нам никто не подойдет незамеченным.
Мы с Лаэн поняли намек и улыбнулись друг другу.
- Мы запомним.
Жрец степенно кивнул, помолился на ночь Мелоту и отправился на боковую, между делом прихватив с собой засапожный нож, которым совсем недавно резал мясо.
- Забавный тип, - тихо сказал я Ласке, когда мы уселись подальше от телеги.
Она сидела, прислонившись спиной к моей спине, но я почувствовал ее улыбку.
- Пусть его. Он безобиден до тех пор, пока мы к нему не лезем. К тому же, путешествовать с ним гораздо быстрее, чем без него.
- Я и пальцем не собираюсь его трогать.
- Нисколько в тебе не сомневаюсь, дорогой.
- Я вот тут подумал о Цейре Асани.
- Да?
- Не понимаю, чего она хочет. Зачем ей твои уроки?
- Чтобы стать сильнее, разумеется. Сила - это власть.
- Но она ненавидит темных.
- Однако любит себя. Мать хочет прижать Совет и владеть Синим пламенем до скончания веков. Думаю, она считает, что темная «искра» в ее руках не сделает ей ничего плохого. Надеется, что сумеет распорядиться ею не так, как Проклятые. Не станет пихать в глаза всем и всюду. Сохранит для себя. Станет пользоваться потихоньку. Пока не придет ее звездный нар.
- Если она так хочет тьмы, отчего бы ей не пойти к Шести? Помогла бы им захватить Альсгару и Башню. Стала такой, как они.
Ласка фыркнула:
- Она слишком любит власть. И не дура - понимает, что править лучше самой, чем вместе с кем-то. Проклятые вряд ли оставят ее хозяйкой Башни. Цейра верит, что Империя победит Шестерых. Тогда Башне и ее главе ничто не будет угрожать, и Мать, заполучив меня, сможет диктовать свою волю Совету.
- Не понимаю, на что она рассчитывает. Ходящие сразу раскусят ее, как только она начнет касаться тьмы.
- Я тоже не понимала. Пока она не прочла меня. Того, кто умеет читать чужие «искры», Нэсс, никто прочесть не может. Это особенность Дара. Такой был у Осо, кстати говоря. Так что ни одна из Ходящих никогда не почувствует, что Дар Матери уже не так светел, как раньше.
- Пожалуй, я все же немного покараулю. Ты ложишься?
Она поежилась:
- Что-то пока не хочется.
- В чем дело? - мне не понравился ее голос.
- В последние дни мне снится кошмар.
- Какой?
- Почти ничего не помню. Горящая степь, топот копыт и багровое пламя.
- Думаешь, это важно? - я тут же насторожился. Мне тоже совсем недавно снился странный сон про странный огонь.
Она повозилась, устраиваясь у меня на плече поудобнее, затем неуверенно ответила:
- Не знаю. Но на душе неспокойно.
Вдали раздался плач степного волка. Он длился и длился, а истончающаяся луна, точно шхуна капитана Дажа, плыла по небу и была также одинока, как тот, кто пел ей песню…
Разбудил меня жрец. Мерин был запряжен, Шен сидел возле тележного колеса, уплетая мясо с сыром. Лаэн сладко потянулась, а затем нашарила в траве арбалет.
- Все в порядке? - поинтересовался я у нее между делом.
- Спала, как убитая. Ничего не снилось. Забрось мой мешок, пожалуйста.
- Как ваши имена? - спросил жрец, когда повозка выехала на дорогу.
- Парс. Это моя жена - Анн.
- Я Гис, - представился Шен, тут же заработав от меня насмешливый взгляд.
- Меня зовут Лерек. Брат Лерек. Во всяком случае, вы можете называть меня так.
- Стало быть, путешествуете? - задал он вопрос больше чем через полтора нара с момента нашего представления друг другу.
- Угу, - не стал отрицать Ходящий, и в нашем дружном обществе вновь наступила ленивая, по-утреннему сонная тишина.
Лерек не поинтересовался, кто мы такие, откуда и куда направляемся. То ли понимал, что все равно правды не узнает, то ли ему это было совершенно без разницы. Выспавшийся Шен забрался на скамейку к нашему извозчику, положив себе на колени заряженный арбалет. Лаэн, точно кошка, свернулась на соломе клубочком и снова уснула. Похоже, она не так хорошо отдохнула ночью, как сказала. Я достал из-за пояса у-так и стал подбрасывать его одной рукой. Топорик совершал в воздухе два оборота и приземлялся рукоятью мне в ладонь лишь для того, чтобы, спустя уну, вновь взмыть вверх.
Дорога оставалась такой же пустой, как вчера, а погода все такой же теплой, как и в середине лета. Осень совершенно не чувствовалась. Я знал, что она приходит на равнины Руде поздно и достаточно незаметно. Ветра, живущие на севере, редко гуляют над этой частью степей - Катугские горы уверенно держат их высокими ледяными зубьями. Знающие люди рассказывали, что зима здесь мягкая, а первые морозы и снегопад начинаются лишь в начале весны, когда из-за Устричного моря приходят безумные ураганы.
Мы наслаждались летом в начале осени и отдыхали после долгих блужданий по степи. Телега оказалась настоящим даром Мелота.
Миновал полдень. Лаэн проснулась. Шен попросил остановить и скрылся в высокой придорожной траве. Жрец, не оборачиваясь, произнес:
- Интересные вы все-таки люди.
- Почему?
- Не болтливые.
- Да и о тебе, приятель, этого нельзя сказать.
Он громогласно рассмеялся и изрек:
- Я направляюсь в Лоска. Могу довести до нее. Дальше уж, извиняйте - сами.
- Нас это вполне устраивает, - сказал я.
- Вот и славно.
- Далеко же ты едешь, - проговорила Лаэн, расчесывая волосы.
- И не поехал бы, да нужда заставила. Альса больше нет. Знаете? Город предан огню и мечу. Хочу добраться до Корунна через западный перевал. Лоска к нему ближе всего. А зачем еду, это уж, простите, мое дело.
- Мы давно не слышали никаких новостей, - сказал выбравшийся на дорогу Шен. - Что-нибудь известно про Альсгару?
- Цела Альсгара. Держится, как говорят. Готов проспорить свою душу, что до весны ее не возьмут. Городок кой-кому оказался не по зубам.