- Да, - неохотно ответил он. - Вполне. Думаешь, здесь вам будет лучше и безопаснее?.. С ней…
- Лучше нам будет в Золотой Марке. Как можно дальше отсюда.
- Тогда почему?!
- Ты странный человек, малыш, - я устало закрыл глаза. Казалось, в них насыпали целое ведро раскаленного песка. - Сам же недавно говорил, что я грязный продажный гийян. С момента нашего прошлого разговора ровным счетом ничего не изменилось. Я все также трясусь за свою поганую шкуру. Хочу выжить. Точнее, попытаться это сделать. А здесь мне предоставляется такая возможность. Как тебе такое объяснение? Никакой романтики, никакой светлой цели, никакой помпезности, реющих на ветру флагов и прочей дряни. Мною движет всего лишь жалкое желание остаться в живых.
- Я знаю, что ты врешь. Пытаешься спасти жизнь Лаэн, а не свою. И я не вижу в этом ничего постыдного.
- Да ну?! - я постарался сделать так, чтобы мой голос звучал как можно насмешливее. Не собирался показывать ему, что он попал в самую точку. - Ты меняешься на глазах. Что собираешься делать сам? Пошлешь Проказу в далекие края?
- Она - враг.
- Не стоит говорить очевидные вещи. Даже мой друг Юми знает, что одна из Шести - опасная гадина.
- Вот так, собака! - подтвердил вейя.
- Если я буду с ней, то совершу предательство.
- Ну да. Ну да. Человек чести и все такое… Предательство перед кем, позволь узнать? Перед Башней? Ты, конечно, можешь умереть за нее и свою ненаглядную Мать. Твое право. Не собираюсь мешать. Только хочу напомнить, что ты предал их в тот момент, когда стал учеником Лаэн. Теперь они вряд ли будут с тобой любезны.
- Я говорю не о Башне, а о своей стране. Встать на сторону Проказы - значит, предать Империю.
- Ну, тогда, конечно, стоит сдохнуть. Империя это оценит. Если когда-нибудь узнает о твоей великой благородной жертве.
- Да при чем тут узнает?! Это вопрос совести!
- Я на подобные вопросы даже отвечать не буду, - несколько кривя душой хохотнул я. - К тому же, не помню, чтобы Проказа просила тебя выступить против Империи.
- Как ты можешь?! Ты ведь солдат! И воевал!
- Да! Воевал! - разом рассвирепев, заорал я. - Воевал! И поэтому знаю, что говорю! Слышишь меня?! Знаю! Я убил на эту проклятую войну часть жизни! Я сражался с Высокородными ублюдками в их гребанном лесу, а наши славные красавцы-маршалы в дорогих чистеньких мундирах говорили мне, что я герой. И жрали наши жизни, не отходя от походных шатров! Я был обычным солдатом, мальчик! Без всей твоей патетики! О ней как-то забываешь, находясь по колено в дерьме, крови и с тварями из Дома Бабочки на шее. А ты знаешь, что когда война кончилась, многих из тех, кто ковал в Сандоне победу, выбросили в выгребную яму?! О нас забыли! Мы остались ни с чем! Однажды я прошел жернова битвы «за страну» и стал тем, кем стал. Неужели думаешь, что сделаю это и второй раз? Ну, так ты ошибаешься. Мне не за кого сражаться, кроме себя и Лаэн!
- В таких вопросах мы плохо понимаем друг друга. Давай не будем больше спорить, - Шен неожиданно предложил перемирие.
- Ты точно решил отказаться? - угрюмо проговорил я, когда тишина стала уж очень невыносимой.
- Нет, - нехотя ответил он. - Не точно. Представь себе - я ужасно боюсь умирать.
- Этого нечего стыдиться, человече, - прогудел блазг. - Я думать, что тот, квато не бояться смерти - пустой. Ему нечего терять.
Я отошел от решетки и улегся на солому.
- Нэсс? - донеслось до меня.
- Да.
- А ты? Ты боишься смерти?
- Когда ходил по Сандону - не боялся. На той войне к ней очень быстро привыкали. Она всегда была где-то рядом.
- А теперь?
- Теперь? Теперь я просто не собираюсь умирать. Вот и все.
- Из-за Лаэн?
- Поспи, малыш, - наконец сказал я ему, смягчив тон. - Завтра все станет ясно. Уверен, что уж ты-то найдешь нужное решение и поступишь правильно. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Я врал. А на душе у меня скребли кошки.
Глава 26
Когда над головой раздался протяжный и тоскливый стон, мне подумалось, что я все-таки умудрился свихнуться. Затем земля (а точнее - потолок) испуганно вздрогнула, посыпалась мелкая каменная крошка вперемешку с какой-то заплесневевшей дрянью, и мне стало не до забот о собственном разуме.
Я прислушался, но кроме возбужденного писка Юми и его приговорки про «собаку» ничего путного не услыхал.
- Гбабак, попроси своего приятеля замолчать, - попросил я.
- Юми говорить, что его туннель обвалиться.
- Нэсс! Ты тоже слышал?! - крикнул Шен.
- Да! Что за дрянь?
- Магия.
Очень емко. Значит, наверху может происходить что угодно. И Лаэн там! А я - здесь! Проклятье!
Вновь раздался гулкий стон. Еще тоскливее и протяжнее. Волосы у меня на голове зашевелились. На этот раз удар оказался таким, что я, не устояв на ногах, повалился на пол. Вейя вопил про собаку.
- Магия! Боевая! Очень! Очень мощная! - проорал Шен, улучив момент в грохоте.
Череда едва слышных хлопков. Взрывы. Земля вздрогнула еще дважды, а затем наступила гнетущая тишина. Впрочем, Ходящий тут же ее нарушил, громко выругавшись.
- Что там у тебя?
- «Искра»! «Искра», кажется, ко мне вернулась.
- Ты уверен?
- Да! Ничего не понимаю! Бред какой-то! Только что было сдерживающие плетение, а теперь его нет.
- Тогда радуйся и пошевеливайся!
- Ты о чем?
- О том! Самому тяжело сообразить или все время намекать надо? Уничтожь проклятую решетку и давай выбираться!
- Эй! Как я ее уничтожу?
- Сожги! Расплавь! Заморозь! Отправь в Золотую Марку! Преврати в муху! В воду, в конце концов! Только сделай так, чтобы ее больше не было. Кто из нас Ходящий?
Повисло тяжелое молчание. Я вытер мокрый от пота лоб и с удивлением понял, что у меня дрожат руки. В голове билась одна, мешающая сосредоточиться мысль - что с Лаэн? Я попытался «позвать» ее, но ответа не было.
Коридор залил разъедающий глаза свет, и я поспешно отвернулся к стене. Тихо звякнуло. Коротко заскрипело. Раздались быстрые шаги, а затем голос Шена:
- Получилось. Не поворачивайся. Сейчас попробую выпустить тебя.
- Что ты сделал?
- Выжег решетку. Помнишь, Лаэн заставляла меня разжечь костер? - сказал он, возясь рядом.
- Угу.
- Я использовал то же самое плетение. Правда, добавил кое-что, чтобы металл горел. Не думал, что получится. Это полностью расходится с тем, что вбивали нам в голову в Башне. Бездна! Не выходит! Надо несколько минок, чтобы восстановиться.
- Нет времени ждать! Посмотри у выхода. Возле двери. Ключи могут висеть на стене.
Он с сомнением смерил меня взглядом:
- Думаешь, они такие идиоты?
- Просто посмотри, а?
Целитель ушел и почти тут же вернулся:
- Там ничего нет. Надо ждать. Много металла. С наскока не получится.
- Постой! Ни к чему заниматься решеткой! - осенило меня. - Уничтожь замок.
- То есть выжечь его? Да. Это идея. Отойди назад и отвернись.
Даже через сомкнутые веки я видел яркий свет.
- Готово.
Железо стремительно остывало, меняя цвет с рубинового на угольно-черный. Я саданул по решетке ногой, распахивая ее.
- Отлично!
- Выпусти нас, человече! - попросил Гбабак.
Он подошел к прутьям, и я смог рассмотреть его. Чем-то квагер напоминал моего старого приятеля Ктатака. Массивный, тяжелый и с первого взгляда грузный. Длинные руки, крупная, без всякого намека на шею, голова. Лягушачья пасть, большие пучеглазые желтые глаза. Выше меня на голову, он был раза в три шире в плечах. Настоящая гора мышц.
От друга и компаньона Йуолы Гбабак отличался более темной пупырчатой кожей и боевыми гребнями - основной гордостью воинов блазгов. Один, бледно-желтый и шипастый, начинался на лбу и заканчивался у начала поясницы. Яда в шипах хватило бы на половину кавалерийского полка. Дурак, решившийся напасть на квагера сзади, рисковал умереть за несколько ун в судорогах и кровавой пене.
Я знал, что еще два гребня должны быть скрыты у него в кожистых складках. Тех, что начинаются у основания мизинцев рук и тянутся по внешним сторонам предплечий до локтей. У блазгов в случае опасности из предплечий выскакивают раскрывающиеся точно два веера, серповидные, окрашенные в ярко-малиновый цвет, острейшие клинки. Они являются продолжением рук квагера. И уж чем-чем, а этими штуками, воины болотного племени владеют мастерски.
Шен вопросительно посмотрел на меня.
- Освободи их, - согласился я. - Хватит тебя еще на раз?
- Не знаю. Не уверен. Здесь замок мощнее.
- Вот так, собака! - раздалось из темноты.
- Юми говорить про петли. Петли не таква прочны. Сделать хотя бы с одной. Попробовать, маг.
Ходящий кивнул. Пока он занимался спасением узников, я побежал к выходу. Толкнул дверь, впрочем, особо не надеясь на какой-нибудь результат. Заперто. Наверное, на засов. Сталь, конечно, плохонькая и не особо толстая. Да и ржавчины порядком. Но выбить не получится. А в небольшое окошко над дверью могла пролезть кошка, но не человек.
- Шен! Как у тебя дела?
- Хреново. «Искра» в ступоре. Срезал лишь одну петлю, да и то не до конца. Все же огонь - не моя стихия.
Я вспомнил расплавленную решетку его камеры и промолчал.
- Прости, блазг, - я подошел к камере. - Кажется, мы вам ничем не сможем помочь. Да и сами дальше коридора не выберемся.
Вместо ответа Гбабак всей тушей навалился на преграду. И недорезанная магией петля неожиданно лопнула.
- Лучше бы вам отойти в сторону, - растянул лягушачью пасть в улыбке квагер. Затем он разбежался и изо всех сил долбанул в преграду. Прогнувшаяся решетчатая дверь, точно выпущенный из пращи камень, с грохотом вылетела в коридор.
- Вот это да! - изумленно присвистнул Шен.
- Мало прочная. Нужна была слабина. Это Юми, - представил Гбабак друга.
Вейя, нисколько не опасаясь ядовитых шипов, восседал на загривке «лягушки». Он был невелик - чуть больше откормленного кота. Во всей его физиономии, начиная от острых зубов и заканчивая хитрющими черными глазками, было что-то от лисы, а еще у него оказались большие, очень похожие на лисьи, уши.