ем, чтобы каждое утро дети не отлынивали от гигиенических процедур. Катя была у матери на побегушках. Забот хватало и ей.
Егор с сыном периодически уходили за дровами. Тогда они отсутствовали почти двое суток. Возвращались они под конец вторых, груженые вязанками дров. В промежутках, когда нужды в дровах особой не было, они ходили в тоннели охотиться на крыс. Егор нашел способ разломать машину, при помощи железок найденных в фуре. Он поставил машину на «ребро» и осторожно снял с нее бензобак. Из картера собрал остатки масла, и смешал их в небольшой емкости пополам с бензином. Получилась медленногорящая жидкость. В корпус старого советского железного фонарика Егор вставил фитиль, залил этой жидкости и зажал фитиль. Получилась лампа, которую зажигали перед сном в пещере.
Матвей не отставал, а в чем-то и превосходил отца. Не затуманенный жизненными ограничениями молодой разум, был больше склонен к нестандартным ходам и смекалке. Когда Егор вынул из машины сильно пострадавшие сиденья, прорванные арматурой и ощетинившиеся пружинами, он не придумал, куда их можно приспособить, и отложил в сторону. Матвей долго ходил возле них и в один прекрасный день смастерил из пружины, куска резины и прочих железок рабочий вариант мышеловки. Ее проверили на крысах. Мышеловка работала и вместе с отцом, они сделали еще несколько таких ловушек.
Лексикон, который сформировался в социальной сфере человечества, не совсем подходил к новым условиям. Такое понятие как «будни» и «выходные» теперь не имело смысла. С одной стороны все дни были как будто будними. Какая-нибудь работа всегда находилась, но с другой стороны Егор ловил себя на мысли, что ощущает себя, как отпускник. То, чем приходилось ему заниматься изо дня в день, не приносило ему усталости и раздражения. Напротив, он тянулся к работе, планировал и ждал ее, как человек, долго ждавший выходные, чтобы заняться любимым делом.
Лодка шла в надводном положении. Свободная часть команды высыпала наружу, чтобы лично убедиться в торчащих из воды скалах. Под низким небом, при сумеречном освещении из-под воды торчала гряда гор. Еще недавно они были скрыты под водой, а теперь возвышались на полкилометра в небо. Осознание этого факта делало зрелище грандиозным и мрачно-печальным одновременно. Именно печаль владела командой «Пересвета» большую часть времени. И любое отличие нового мира от прежнего в первую очередь вызывало печаль. Как от чего-то потерянного навеки, что было важным когда-то.
Субмарина двигалась к северным широтам. Становилось прохладнее. Стали появляться первые айсберги. В прежние времена они здесь не плавали. Скорее всего их принесло цунами. «Пересвет» обогнул Англию и вошел в Норвежское море. Океаническое дно поменялось разительно. Огромные участки суши, выдавались глубоко в воду. Приходилось лавировать между ними, чтобы не засадить лодку на мель. Шла вторая неделя, как закончилась катастрофа. За это время с космической станцией связывалась американская подводная лодка, астрономы из Южной Америки, метеослужба со Шпицбергена, базы из Антарктиды. Разумеется, что выживших должно быть больше. Но возможности связаться с ними не было. Космическая станция вещала на волнах разной длины, чтобы люди, имеющие приемники, могли услышать их.
Общая картина событий из разных источников складывалась такая: суша была затоплена полностью, за исключением гор. Ветер был такой силы, что против него не смогли выстоять самые крепкие здания. Соленая вода, смешиваемая с почвой, органикой животного и растительного происхождения, перетертыми в труху продуктами человеческой цивилизации, приобрела почти черный цвет. Астрономы из Чили спаслись в пещере. Когда закончился ураган и они вышли наружу, то подумали, что перенеслись на другую планету. Все стало другим.
Чем яснее становились последствия катастрофы, тем отчетливее приходило понимание, что родные, оставшиеся дома, погибли. Но все равно, каждого тянуло вернуться домой, чтобы лично убедиться в этом. Хрупкая надежда на то, что именно его родным удалось как-то избежать смерти, была у каждого. Даже Виктор Терехин, считал, что его семья придумала, как избежать смерти. Он не мог и не хотел представить себя без своих дочек и жены. Это было слишком несправедливо. До катастрофы у него были планы уволиться, как подойдет срок и заняться воспитанием дочерей. Возить их на секции после школы, готовить завтраки по утрам, ездить летом на отдых. Капитан просто не мог допустить того, что этим планам не суждено сбыться.
На входе в Норвежское море случилось наблюдать интересную картину. Выступившая отмель встала буквально на пути субмарины. Пока искали путь, как обойти ее, Терехин выбрался на палубу, чтобы визуально оценить масштабы препятствия. Он был крайне удивлен, когда перед ним открылся вид, крайне похожий на пустыню. Огромные барханы белого песка, перемежавшиеся озерцами между ними, простирались до самого горизонта.
Это было настолько удивительно видеть в северных широтах, что Терехин позвал офицеров, чтобы разделить с ними свое удивление.
— А мы точно не к Африке приплыли? Не удивлюсь, если магнитные полюса земли поменялись, как и предсказывали, и мы плывем совсем не в ту сторону? — Гренц шутил, но то, что они видели перед собой, было сильно похоже на африканскую пустыню.
— Я считаю, что песок намело после того, как смыло всю воду. — Предположил Бурега. — Смотрите, какая высота у этих барханов.
Барханы на самом деле выглядели эпически. Вершины большинства из них запросто достигали сотни метров.
— Надо занести на карту эту аномалию. — Предложил Татарчук.
Лодка обогнула «Сахару». Северная Атлантика сильно потеряла в глубине. Чтобы попасть в Норвежское море пришлось тщательно планировать маршрут. Все глубины, которые были меньше четырехсот метров, считались сушью. Крадучись, на самом тихом ходу, «Пересвет» прошелся вдоль побережья Исландии. Выступившие из воды скалы и открытые участки дна, вызывали некоторое неприятие у команды. Не верилось, что так сильно можно было изменить привычный пейзаж.
Подлодка зашла в район предположительного нахождения российской дизельной субмарины. Радио без перерыва передавало сигнал на военной частоте, акустики пытались уловить мельчайшие намеки на работу дизельного двигателя. Пять дней «Пересвет» бороздил квадрат и все безрезультатно.
— Всё! — Командир подлодки рубанул воздух. — Считаю, что поиски нашей подлодки надо прекратить.
Команда молча согласилась с командиром. Убедительным доводом для этого стали два корпуса небольших судов, обнаруженные на отмелях. Один корабль был наполовину засыпан песком. Но по той части, что торчала из песка, хватило понять, что кораблю досталось от стихии неслабо. Второй корабль был расплющен о скалы. Возможно, когда уровень воды был еще достаточно высок, судно разогнало ветром и впечатало в камни. Сейчас он находился над водой метрах в ста от поверхности. Корпус судна был изрешечен, как машина с гангстерами.
«Пересвет» направился к берегам Норвегии. Согласно плану, озвученному Татарчуком, они собирались вдоль норвежского побережья зайти в Баренцево море, чтобы затем взять курс на Мурманск. Кружалин Игорь убедил их, что в северных широтах стихия была слабее, подарив надежду, на то, что северный город останется более менее цел.
На палубе лодки всегда находился вахтенный матрос. Его задача состояла в том, чтобы визуально оценивать препятствия перед лодкой. Ими могли оказаться, как неожиданные отмели, так и погибшие суда, которые локатор мог заметить в самый последний момент. Подлодка шла прямо к фьорду. Он еще не показался, до него было около двадцати миль.
Матрос Перелыгин кутался в черную шинель на холодном ветру. Шинель передавалась от вахтенного к вахтенному. Она была на пару размеров больше чем надо, и хлипкий матрос походил в ней на пугало. Время зимней формы одежды еще не подошло, поэтому пришлось снять ее с вешалки корабельного музея. В этой шинели в Великую Отечественную воевали офицеры-подводники. Но их слава грела душу, но не тело матроса Перелыгина.
Матрос кутался в шинель с головой, оставляя открытым один глаз, между расстегнутыми пуговицами. В таком состоянии переносить трудности солдатской службы было гораздо легче. Возможно, поэтому он не сразу заметил изменения, происходящие вокруг. Вода вокруг стал еще темнее, и самое удивительное, что она стала гуще. Вода скорее всего походила на обычную грязь, какая появляется в подсыхающей луже.
Перелыгину нужно было время, чтобы понять, дальнейшее движение вперед может привести к необратимым последствиям. Вода вязко вздымалась перед носом подлодки, оставляя грязные разводья на бортах. Тут до матроса дошло и он со всех ног кинулся к шлюзу.
— Эй, вахтенный, передай в рубку, что мы попали в грязюку. Пусть сдают назад!
Терехин находился на вахте, когда ему передали сообщение от наружного вахтенного матроса. Он быстро сопоставил возросшую несколько минут назад потребность двигателя в сохранении скорости и приказ делать разворот в обратном направлении.
Его самого очень заинтересовала эта аномалия, и он решил выбраться наружу. Матрос приплясывал под порывами ветра. Лодка, начавшая разворот зачерпнула носом густую жидкость. Виктору стало абсолютно ясно, что ни о каком заходе во фьорд не может быть и речи. Эта мысль добавила негатива мыслям о доме, что в Мурманске будут немногим лучше, чем здесь.
Терехин услышал возглас испуганного матроса. Перелыгин забирался по ступенькам на отлив.
— Товарищ капитан второго ранга, а мы что, на глубину уходим? — Спросил матрос.
— С чего ты взял, Перелыгин? Я не отдавал такого приказа.
— А чего тогда лодка погружается?
— В смысле? — Не понял Терехин.
— Да мы уже наполовину погрузились, от прежнего.
Терехин присмотрелся и понял, что лодка на самом деле находится глубже, чем нужно.
— Давно заметил?
— Нет, недавно. Мне кажется, как поворачивать начали.
Действительно, лодка погружалась. Каждая волна перекрывала предыдущую, размазывая по корпусу грязные отметины.