— Да не бойся ты, не отравлю, — прочитал сборщик мысли мальчика с пугающей точностью.
— Я и не боюсь, — ответил Тим… но теперь, после упоминания яда, он уже ни в чем не был уверен. Тем не менее, Тим разрешил сборщику положить в жестяную тарелку хорошую порцию и взял предложенную ему ложку, хоть и побитую, но чистую.
В еде не оказалось ничего волшебного: говядина, картошка, морковка и лук плавали во вкусной подливке. Тим сел на корточки и начал есть, наблюдая за Битси, которая опасливо подошла к черной лошади хозяина. Та лишь слегка притронулась к носу скромной мулицы и отвернулась (довольно презрительно, подумал Тим), переключив свое внимание на овес, который рассыпал для нее сборщик, предварительно отчистив землю от опилок. Опилки, понятное дело, оставили после себя саи Косингтон и Марчли.
Пока Тим ел, сборщик податей не пытался с ним заговорить — только раз за разом бил землю каблуком, проделав уже небольшую ямку. Возле нее стояла та самая чаша, которую раньше Тим видел привязанной к ганна чужака. Трудно было поверить, что мама оказалась права и чаша действительно сделана из серебра — ведь она бы стоила целое состояние — но выглядела она и вправду серебряной. Сколько же кусков серебра пришлось бы расплавить, чтобы сделать такую?
Каблук сборщика наткнулся на корень. Достав из-под плаща нож размером с предплечье мальчика, тот одним махом перерубил его. Каблук застучал снова: тук-тук-тук.
— Зачем вы копаете? — спросил Тим.
Сборщик на мгновение приподнял голову и наградил мальчика тонкой улыбкой:
— Может, и узнаешь. А может, и нет. Думаю, узнаешь. Закончил с едой?
— Ага, и говорю вам спасибо, — Тим три раза похлопал себя по горлу. — Было вкусно.
— Хорошо. Стряпня — не поцелуи, остается надолго. Так говорят Манни. Я смотрю, тебе нравится моя чаша. Красивая, правда? И очень древняя. Еще из Гарлана. В Гарлане действительно жили драконы, а целые их огневья, я уверен, до сих пор живут в глубине Бескрайнего леса. Ну вот, юный Тим, ты и узнал кое-что новое: у львов — прайды, у ворон — смертья, у ушастиков — трокты, у драконов — огневья.
— Огневье драконов, — проговорил Тим, словно пробуя слова на вкус. И тут до него дошел весь смысл сказанного сборщиком. — Если драконы живут только в глубине Бескрайнего леса…
Но не успел он закончить свою мысль, как сборщик податей прервал его:
— Так-так-так-так-так. Оставь свои мысли на потом. А пока что возьми чашу и принеси мне воды. Воду найдешь на краю поляны. И возьми лампу, потому что свет костра туда не достанет, а на одном из деревьев расположился страхозуб. Он хоть и распух — нашел недавно, чем поживиться — но поверь, тебе не хочется набирать воду прямо под ним, — он снова улыбнулся. Жестоко улыбнулся, подумал Тим, но чему тут удивляться? — Хотя, конечно, мальчик, у которого хватило смелости зайти в Бескрайний лес с одним только папиным мулом, может поступать, как хочет.
Чаша и вправду оказалась серебряной — слишком уж она была тяжелой. Тим неуклюже засунул ее под мышку, взяв в свободную руку лампу. Приближаясь к дальнему краю поляны, Тим почувствовал какой-то мерзкий запах и услышал чавкающий звук, будто множество маленьких ртов чавкали одновременно. Остановился.
— Не надо бы вам пить эту воду, сай. Она тухлая.
— Не рассказывай мне, что надо, а что не надо, юный Тим. Наполни чашу, и все. И про страхозуба не забывай, очень тебя прошу.
Мальчик опустился на колени, поставил чашу перед собой и посмотрел на лениво текущий ручеек. Вода кишела жирными белыми жуками. Глаза на стебельках торчали из слишком больших для их размера голов. Они смахивали на водяные личинки и, похоже, воевали друг с другом. Понаблюдав за ними немного, Тим увидел, что жуки поедают друг друга. Похлебке явно разонравилось у него в животе.
Сверху раздалось шуршание, будто кто-то провел рукой по длинному куску наждачной бумаги. Он поднял лампу повыше. С нижней ветки железного дерева слева от него свисала кольцами огромная красноватая змея. Ее заостренная голова, размером побольше, чем самая большая мамина кастрюля, была повернута к Тиму. Янтарные глаза с вертикальными черными зрачками сонно созерцали его. Из пасти появилась раздвоенная ленточка языка, потрепетала в воздухе и втянулась обратно с влажным хлюпаньем.
Тим постарался как можно быстрей набрать в чашу вонючей воды, но поскольку он смотрел в основном на нависшую над ним тварь, то подцепил несколько жуков, которые немедленно принялись кусать его за руки. Он стряхнул их, приглушенно вскрикнув от боли и отвращения, и понес чашу назад к костру. Он шел медленно и осторожно, чтобы не пролить на себя ни капли гнилой воды, кишевшей жизнью.
— Если вы хотите ее пить или мыться ей…
Сборщик податей смотрел на него, склонив голову набок, и ждал продолжения, но Тим не смог ничего сказать. Он поставил чашу рядом со сборщиком, который, похоже, закончил копать свою бесполезную яму.
— Не пить и не мыться, хотя если захотим — можем сделать и то, и другое.
— Вы шутите, сай! Она же грязная!
— Весь мир грязный, юный Тим, но мы же как-то с этим справляемся, а? Дышим его воздухом, едим его пищу, делаем его дела. Да. Делаем. Ладно, неважно. Сядь на корточки.
Сборщик указал ему место, а сам принялся рыться в своих ганна. Тим смотрел, как жуки пожирают друг друга, не в силах оторваться от отвратительного зрелища. Интересно, они так и будут продолжать, пока не останется один, самый сильный?
— А, вот ты где! — его гостеприимный хозяин извлек стальной прут с белым набалдашником, похожим на слоновую кость, и присел на корточки лицом к нему по другую сторону кипящей жизнью чаши.
Тим уставился на стальной прут в руке, одетой в перчатку.
— Это волшебная палочка?
Сборщик податей словно бы призадумался:
— Пожалуй, да. Хотя она начала свою жизнь в качестве рычага переключения передач в «Додже-Дарт». Это машина эконом-класса в Америке, юный Тим.
— Что такое Америка?
— Королевство идиотов, любящих игрушки. К нашей беседе оно отношения не имеет. Но знай и расскажи своим детям, если судьба тебя ими накажет: в правильных руках любой предмет может стать волшебным. А теперь смотри!
Сборщик налогов отбросил плащ назад, чтобы освободить руки, и провел волшебной палочкой над чашей с грязной, мутной водой. На глазах у изумленного Тима жуки замерли… всплыли на поверхность… исчезли. Сборщик провел палочкой еще раз, и муть тоже исчезла. Теперь вода казалась пригодной для питья. Тим увидел в ней свое собственное изумленное лицо.
— О Боги! Как?..
— Тихо, глупый мальчишка! Если ты хоть чуть-чуть потревожишь воду, то ничего не увидишь!
Сборщик податей провел над водой своей самодельной волшебной палочкой в третий раз, и отражение Тима исчезло так же, как исчезли до этого жуки и муть. Вместо него Тим увидел дрожащий образ своего домика. Увидел маму и Берна Келлса. Вот Келлс на неверных ногах входит в кухню из прихожей, где стоит его сундук.
Нелл стоит между плитой и столом. На ней все та же ночная рубашка, в которой Тим видел ее в последний раз. Глаза Келлса опухшие и воспаленные. Волосы прилипли ко лбу. Тим знал, что если бы он сам находился в кухне в эту минуту, то без сомнения бы почувствовал запах джакару, туманом окружающий Келлса. Он открыл рот, и по губам его Тим прочитал: «Как ты открыла мой сундук?»
«Нет! — хотел закричать Тим. — Это не она, это я!» — Но голос отказывался его слушаться.
— Ну, как тебе? — прошептал сборщик. — Нравится представление?
Нелл сначала прижалась к двери кладовой, потом попыталась бежать, но не успела: одной рукой Келлс схватил ее за плечо, второй вцепился в волосы. Он тряс ее туда-сюда, будто Тряпичную Салли, потом швырнул об стену. Келлс качался перед ней вперед-назад, словно вот-вот готов был рухнуть. Но он не упал, а когда Нелл снова попробовала бежать, взял стоявший у раковины тяжелый глиняный кувшин — тот самый, из которого Тим раньше наливал воду, чтобы облегчить маме боль — и со всей силы обрушил его на лоб Нелл. Кувшин разлетелся вдребезги, так что в руках у Келлса осталась только ручка. Он отбросил ее в сторону, схватил свою новую жену и принялся наносить ей удар за ударом.
— Нет!!! — закричал Тим.
Дыхание его потревожило воду, и образы исчезли.
Тим вскочил на ноги и рванулся к Битси, смотревшую на них в изумлении. В его мыслях сын Джека Росса уже несся назад по Железной тропе, пришпоривая Битси, пока она не помчалась со всех ног. В реальности же Сборщик податей перехватил его прежде, чем он успел пробежать три шага, и оттащил обратно к костру.
— Но-но-но, юный Тим, не так шустро! Наша беседа началась хорошо, но она еще далека от окончания!
— Пустите меня! Она умирает, если он еще ее не прикончил! Или… это было наваждение? Ваша шуточка? — если так, подумал Тим, то это самая жестокая шутка, какую можно сыграть с парнем, любящим свою мать. Но он все же надеялся, что это так. Надеялся, что Сборщик податей засмеется и скажет: «Ну что, в этот раз мне таки удалось тебя провести, а, юный Тим?»
Сборщик податей качал головой:
— Нет, это не шутка и не наваждение, ибо чаша никогда не лжет. Боюсь, что это уже произошло. Просто подумать страшно, что может сделать с женщиной пьяный мужчина, верно? Но взгляни еще раз. Быть может, в этот раз ты найдешь в чаше утешение.
Тим упал на колени перед чашей. Сборщик податей взмахнул своей палочкой над водой. Над ней словно бы пронесся туман… а может, глаза Тима, наполненные слезами, сыграли с ним шутку. Так или иначе, дымка рассеялась. Теперь в мелкой чаше он увидел крыльцо их домика и женщину, как ему показалось, без лица, склонившуюся над Нелл. Очень медленно, с помощью этой женщины, Нелл сумела подняться на ноги. Женщина без лица развернула ее к двери, и Нелл мучительно заковыляла в этом направлении.
— Она жива! — вскричал Тим. — Моя мама жива!
— Так и есть, юный Тим. Окровавленная, но несломленная. Ну… может, самую чуточку сломленная, — он захихикал.