Но Тим больше не считал себя ребенком. Он коснулся своего пояса:
— Сегодня я нашел не только папину монету, — сказал Тим и показал вдове топор Большого Росса, — это тоже принадлежало папе, и если Келлс вздумает вернуться, то я всажу его ему в голову. Там ему самое место.
Вдова начала было возражать, но выражение глаз мальчика заставило ее отвести взгляд:
— Рассказывай, — сказала она, — все до последнего слова.
Когда Тим закончил, рассказав все до последнего слова, как и наказывала вдова, он передал ей слова матери о неизменности человека с серебряной чашей. Некоторое время старая учительница сидела молча… хотя от ночного ветерка шаль ее зловеще колебалась и казалось, что вдова все время кивает.
— А ты знаешь, она права, — произнесла вдова наконец, — этот таинственный человек не постарел ни на один день. И сбор налогов для него не работа, а хобби. Он у нас человек многих хобби, знаешь ли. Многих увлечений, — она подняла руку и казалось изучала ее сквозь вуаль. Вернула на колени.
— А вы не дрожите, — робко заметил Тим.
— Нет, сегодня нет, и это хорошо, ведь мне же сидеть всю ночь у кровати твоей мамы. А ты, Тим, устроишься за дверью на тюфяке. Будет неудобно, но если твой отчим вернется, тебе придется подкрасться к нему сзади, чтобы у тебя был шанс одолеть его. Не очень-то похоже на Храброго Билла из сказок, а?
— Этот ублюдок большего и не стоит. Ведь так он поступил с моим папой, — Тим сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.
Вдова взяла его руку в свою и мягко ее раскрыла:
— Он, наверное, уже не вернется. А если посчитал, что покончил с ней — так и подавно. Ведь было столько крови.
— Ублюдок, — проговорил Тим сдавленным и глухим голосом.
— Он скорее всего лежит где-то пьяный. Завтра пойдешь к Широкому Питеру Косингтону и Копуше Эрни Марчли, ведь твой папа лежит сейчас на их делянке. Покажи им свою монету и расскажи, где ты ее нашел. Они наберут еще людей и отправятся на поиски Келлса, а когда найдут, отведут в тюрьму и посадят под замок. Не думаю, что поиски займут много времени, а когда он протрезвеет, то будет утверждать, что ничего не помнит. И это может быть правдой, ибо иногда спиртное накрывает разум мужчины черной пеленой.
— Я пойду с ними.
— Нет, нечего мальчику там делать. Хватит и того, что сегодня ночью тебе придется стоять на страже с папиным топором. Сегодня ты должен быть мужчиной. Завтра ты снова будешь мальчиком, а самое место для мальчика, маму которого сильно покалечили — это у ее кровати.
— Сборщик податей сказал, что будет ночевать на Железной тропе еще день или два. Может, мне стоит….
Рука, которая успокаивала мгновениями раньше, вцепилась в запястье Тима, да так, что стало больно:
— Даже не думай! Тебе мало того, что он уже натворил?
— О чем вы? Разве все случилось из-за него? Ведь это Келлс убил папу и избил маму!
— Но именно Сборщик дал тебе ключ, и неизвестно, что он сделал еще. Или сделает, представься ему такой шанс, ибо там, где ступает его нога, он сеет раздор, разруху и плач. Сеет так давно, что трудно себе представить. Думаешь, люди боятся его только из-за того, что он пустит их по миру, если им нечем будет платить налоги? Нет, Тим, нет.
— Вы знаете его имя?
— Нет, да и не нужно, потому что я знаю его сущность. Это живая погибель. Однажды, после того, как он сотворил здесь кое-что такое, о чем мальчику рассказывать нельзя, я пообещала себе узнать о нем все, что смогу. Я написала письмо важной леди, которую я знала когда-то в Галааде, женщине на редкость благоразумной и красивой. Заплатила курьеру кругленькую сумму серебром, чтобы тот отвез его и привез ответ… который моя подруга по переписке умоляла меня сжечь. Она рассказала, что когда Сборщик податей из Галаада не развлекается сбором податей — работой, которая сводится к тому, чтобы слизывать слезы с лица рабочего люда — он служит советником группы дворцовых лордов, которые называют себя Советом Эльда, хотя о своем кровном родстве с Эльдом заявляют лишь они сами. Он слывет великим магом, и что-то, наверное, в этом есть, ибо ты сам видел эту магию в действии.
— Видел, — согласился Тим, думая о чаше. И о том, как сай Сборщик казался выше, когда гневался.
— Моя осведомительница рассказала, что ходят слухи, будто бы это сам Мерлин, тот самый Мерлин, который был придворным магом у самого Артура Эльда, ибо говорят, Мерлин вечен и идет по времени вспять, — вдова фыркнула под своей вуалью, — от самой мысли об этом голова раскалывается, ведь это противоречит всем законам природы.
— Но легенды говорят, что Мерлин был белым магом.
— Те, кто утверждают, что под личиной Сборщика скрывается Мерлин, говорят, что его обратила ко злу Колдовская Радуга, доверенная ему в те дни, когда Эльдово королевство еще не пало. Другие считают, что в дни своих странствий после падения королевства, он наткнулся на некие артефакты Древних, которые сперва очаровали его, а потом очернили его душу. Говорят, случилось это в Бескрайнем лесу, где он живет и поныне в доме, в котором остановилось время.
— Что-то не верится, — сказал Тим… хотя мысль о волшебном доме, где в настенных часах не двигаются стрелки, а в песочных не падает песок, его завораживала.
— Хрень, ясное дело! — а увидев шок в глазах мальчика, вдова добавила: — Ты уж прости, но иногда только грубость и выручает. Даже Мерлин не может быть в двух местах сразу. Ну не может он одновременно бродить по Бескрайнему лесу на одном краю Северного баронства и служить советником лордов и стрелков в Галааде на другом. Нет, Сборщик не Мерлин, но он маг, и притом темный. Так сказала леди, которую я когда-то учила, и я этому верю. Вот почему тебе больше не следует к нему приближаться. Какого бы добра он тебе ни предложил — все ложь.
Тим поразмышлял немного, а потом спросил:
— Сай, а вы знаете, кто такие сайи?
— Конечно. Сайи — это феи, которые, говорят, живут в глубине лесов. Этот темный человек говорил о них?
— Нет, просто история, которую рассказал мне Солома-Виллем на лесопилке.
«И зачем, спрашивается, я соврал?»
Но в глубине души Тим знал.
В ту ночь Берн Келлс, к счастью, не вернулся… Тим собирался оставаться начеку, но он был все-таки еще мальчик, причем страшно уставший. «Я закрою глаза на секундочку, чтобы дать им отдохнуть», — вот что он сказал себе, укладываясь на соломенную подстилку, которую устроил себе под дверью, и ему показалось, что и вправду прошло несколько секунд. Но когда он снова открыл глаза, домик наполнял утренний свет. Отцовский топор лежал рядом с ним на полу, там, куда выпал из его ослабевшей руки. Он поднял его, заткнул за пояс и поспешил в спальню к матери.
Вдова Смак крепко спала в таваресском кресле-качалке, придвинутой к кровати Нелл. Ее храп мерно приподымал вуаль. Глаза Нелл были широко раскрыты, и они повернулись на звук шагов Тима:
— Кто идет?
— Это Тим, мама, — он сел рядом с ней на кровать. — Зрение не вернулось? Хоть чуть-чуть?
Она попыталась улыбнуться, но распухшие губы смогли лишь слегка шевельнуться:
— Пока что все темно, к сожалению.
— Ничего, — он приподнял ее здоровую руку и поцеловал ее. — Наверно, просто еще рано.
Их голоса разбудили вдову:
— Он прав, Нелл.
— Прозрею я или нет, но через год нас отсюда выставят, и что мы тогда будем делать?
Нелл отвернулась к стене и заплакала. Тим посмотрел на вдову, не зная, что делать дальше. Она сделала ему знак выйти:
— Я дам ей что-нибудь успокоительное — у меня есть в сумке. А тебе надо кое с кем повидаться, Тим. Иди прямо сейчас, пока они не уехали в лес.
Тим все равно мог бы упустить Питера Косингтона и Эрни Марчли, если бы Лысый Андерсон, один из самых крупных фермеров Листвы, не остановился поболтать у сарая, в котором те держали мулов и инструменты. Лесорубы уже запрягали мулов и готовились к рабочему дню. В мрачной тишине все трое выслушали рассказ мальчика, а когда Тим закончил, сказав, что и в это утро мама все еще слепа, Широкий Питер схватил его за предплечье:
— Положись на нас, парень. Мы подымем всех лесорубов в деревне, как цветуничников, так и тех, кто рубит железку. Рубка сегодня отменяется.
— Своих парней я пошлю к фермерам. А еще к Дестри и на лесопилку, — сказал Андерсон.
— А как же констебль? — спросил, слегка взволнованно, Копуша Эрни.
Андерсон наклонил голову, сплюнул себе промеж ботинок и вытер подбородок ладонью:
— Слышал, он поехал в Таварес то ли браконьеров отлавливать, то ли к бабе своей тамошней. Неважно. От Говарда Тасли пользы не больше, чем от пятого колеса в телеге. Сами все сделаем. Повяжем Келлса еще до того, как Тасли вернется.
— А будет артачиться — руки переломаем, — добавил Косингтон, — он никогда спокойным не был, когда напивался. Раньше-то Большой Росс мог его приструнить, а теперь поглядите, как оно все обернулось! Избил Нелл Росс до слепоты! Большой Келлс давно на нее запал, и единственным, кто этого не знал, был…
Андерсон локтем заставил его замолчать, а потом, положив руки на колени, наклонился к Тиму:
— Труп твоего папы нашел Сборщик, так?
— Ага.
— И ты сам видел тело.
— Да, видел, — в глазах Тима стояли слезы, но голос не дрожал.
— На нашей делянке, — вставил Эрни, — в конце одного из обрубков. Там, где устроился страхозуб.
— Ага.
— Я бы только за это его убил, — сказал Косингтон, — но мы возьмем его живым, если сможем. Эрни, мы с тобой поедем и привезем эти… ну… останки перед тем, как присоединимся к поискам. Сможешь сам разнести слух, Лысый?
— Ага. Соберемся у лавки. Вы, ребята, когда будете ехать по тропе, тоже его высматривайте, но думаю, эта сволочь валяется пьяной где-то в деревне, — а потом добавил, скорее себе, чем остальным: — Никогда не верил в историю с драконом.
— Сперва поищите за салуном Гитти, — сказал Копуша Эрни, — он там не раз отсыпался после попоек.
— Ладно, — Лысый Андерсон посмотрел на небо, — не нравится мне что-то эта погода, скажу я вам. Слишком тепло для Широкой Земли. Надеюсь, урагана не назревает, и молюсь всем богам, чтобы не было ледовея. Иначе все накроется медным тазом, и нам нечем будет заплатить Сборщику в следующем году. А ведь если мальчишка говорит правду, то он вроде как оказал нам услугу, указав на гнилое яблоко в корзине.