В первый день нашего путешествия, неподалеку от Бисфорда-на-Артене, где еще жили родственники моей матери, какой-то толстяк бросил в поезд камнем. Он отскочил от закрытой двери конюшни, и я услышал, как лошади удивленно заржали. Толстяк заметил, что мы смотрим на него. Он ухмыльнулся, обеими руками схватился за ширинку и поковылял прочь.
— Кое-кто неплохо кушает в этих нищих краях, — заметил Джейми, глядя, как его ягодицы колышутся под заплатанными брюками.
На следующее утро, после того, как слуга подал нам холодный завтрак — овсянку и молоко, Джейми сказал:
— Наверно, лучше, чтобы ты мне рассказал, в чем дело.
— А ты можешь мне сперва ответить на один вопрос? Если сможешь, конечно.
— Само собой.
— Мой отец сказал, что женщины из приюта в Дебарии предпочитают мужчине дрючок. Ты не знаешь, что он имел в виду?
Джейми некоторое время молча смотрел на меня — как будто хотел убедиться, что я его не разыгрываю, — а потом уголки его губ дернулись. В случае Джейми это было все равно, как если бы кто-то другой катался по полу, схватившись за живот, и завывал от смеха. Катберт Олгуд, несомненно, именно так бы и поступил:
— Наверное, это то, что городские шлюхи называют «палка-трахалка». Теперь понял?
— Правда? И они… Что, они ей приходуют друг друга?
— Ну, так говорят. Но люди много что говорят. Ты знаешь о женщинах больше, чем я, Роланд. Я ни с одной еще не спал. Ну ничего. Придет время и для меня. Расскажи мне, зачем мы едем в Дебарию.
— Оболочник якобы наводит там страх на добрых людей. На злых, наверно, тоже.
— Человек, который превращается в какое-то животное?
На самом деле в этом случае все было немного сложнее, но суть он ухватил. Дул сильный ветер, швыряя пригоршни щелочи в стенки вагона. После особенно сильного порыва вагон накренился. Наши миски из-под овсянки поехали по столу. Мы поймали их раньше, чем они упали. Если бы мы не умели делать такие вещи, даже не задумываясь, мы были бы недостойны наших револьверов. Не то чтобы Джейми предпочитал револьверы. Если бы у него был выбор (и время, чтобы его сделать), он бы схватился либо за свой лук, либо за ба.
— Мой отец в это не верит, — сказал я. — Но Ваннай верит. Он…
И в этот момент нас бросило на передние сиденья. Старый слуга, шедший по проходу, чтобы забрать наши миски и чашки, отлетел назад к двери, ведущей в его кухоньку. Передние зубы вылетели у него изо рта и упали к нему на колени, заставив меня вздрогнуть.
Джейми пробежал по проходу, который теперь здорово перекосило, и склонился над ним. Когда я подошел к ним, Джейми поднял зубы, и я увидел, что они сделаны из крашеного дерева и держатся на крошечном, почти незаметном зажиме.
— С вами все в порядке, сай? — спросил Джейми.
Старик медленно поднялся, взял свои зубы и вставил в дыру под верхней губой:
— Я-то в порядке, но эта сучка опять сошла с рельсов. Больше никаких рейсов в Дебарию! У меня есть жена. Она — старая ведьма, и я твердо намерен ее пережить. А вы, молодые люди, лучше проверьте, как там ваши лошади. Если вам повезло, может, ни одна не сломала ногу.
Так и оказалось, но лошади нервничали и били копытами, стремясь выйти на свободу. Мы опустили пандус и привязали их к сцепке между вагонами, где они и стояли, опустив головы и прижав уши под порывами горячего песчаного ветра с запада. Потом мы залезли обратно в пассажирский вагон и собрали свои ганна. Машинист, широкоплечий, кривоногий, вылез из своего покосившегося поезда со старым слугой на буксире. Подойдя к нам, он указал на то, что мы и сами прекрасно видели.
— Вон там, по тому гребню, идет дорога на Дебарию. Видите столбы? До того женского приюта и часу пути не будет. Только даже не пытайтесь ничего просить у этих сук. Все равно не дадут, — он понизил голос. — Они мужиков-то ведь едят, вот что я слыхал. И это не просто для красного словца говорится. Они… едят… мужиков!
Мне было легче поверить в оболочника, чем в это, но я промолчал. Было видно, что машинист выбит из колеи, а одна рука у него была такая же красная, как у Джейми. Но у машиниста на руке был всего лишь ожог, который скоро пройдет. А рука Джейми осталась красной, даже когда его опустили в могилу. Казалось, что ее обмакнули в кровь.
— Может, они начнут вас звать, обещать всякое. Может, даже титьки покажут, — они знают, что молодому парню трудно оторвать от них глаза. Не обращайте внимания! Отверните свои уши от их обещаний, а глаза — от их титек, и все. Езжайте себе к городу. На лошади это будет еще с час пути, даже меньше. Нам нужна бригада, чтобы поставить на рельсы эту рябую шлюху. Рельсы в порядке, я проверил. Только засыпаны этой чертовой щелочной пылюкой. Вам небось нечем будет им заплатить, но если вы умеете писать, — а я думаю, что такие благородные господа, уж конечно, это умеют, — можете им дать гарантийную записку или как ее там…
— Деньги у нас есть, — сказал я. — Хватит, чтобы нанять маленькую бригаду.
Глаза инженера расширились. Наверно, они бы расширились еще больше, если бы я сказал ему, что отец дал мне двадцать золотых, которые я носил в потайном кармане, пришитом к жилету с изнанки.
— А волы? Волы нам тоже нужны, если они у них есть. Или лошади, на худой конец.
— Мы сходим в конюшню и посмотрим, что там есть, — сказал я, садясь на коня. Джейми приторочил лук к одной стороне седла, потом обошел коня и засунул самострел в кожаный чехол, который смастерил его отец специально для этой цели.
— Не бросайте нас здесь, молодой сай, — сказал инженер. — У нас ни лошадей нет, ни оружия.
— Мы про вас не забудем, — сказал я. — Только не выходите из поезда. Если сегодня не соберем команду, то завтра пришлем повозку, чтобы забрать вас в город.
— Спасибо. И держитесь подальше от этих баб! Они… едят… мужиков!
День был жаркий. Сначала мы пустили лошадей в галоп, потому что они хотели размяться после долгого пути, а потом перешли на шаг.
— Ваннай, — сказал Джейми.
— Прошу прощения?
— Перед тем, как поезд сошел с рельсов, ты сказал, что твой отец не верит в оболочника, а Ваннай верит.
— Он сказал, что трудно было не поверить, после того как он прочитал доклады, присланные старшим шерифом Пиви. Знаешь, что он говорит на каждом уроке: «Когда говорят факты, мудрый человек слушает». Двадцать три погибших — это не так мало фактов. Причем не застреленных, не зарезанных, — порванных на куски.
Джейми охнул.
— В двух случаях — семьи целиком. Причем большие, почти что кланы. В домах все перевернуто вверх тормашками и залито кровью. Руки и ноги у трупов оторвали и унесли. Некоторые из них нашли полусъеденными, некоторые — нет. На одной из этих ферм шериф Пиви и его помощник нашли голову младшего мальчика насаженной на столб изгороди. Ему проломили череп и вытащили мозги.
— Свидетели?
— Несколько. Пастух, возвращаясь с отбившимся от стада скотом, увидел, как атаковали его напарника. Он был на соседнем холме. Две собаки, бывшие с ним, побежали спасать своего второго хозяина, и их тоже разорвали на части. Это существо начало подниматься по склону к другому пастуху, но отвлеклось на овец, так что парню повезло, и он выжил. Он сказал, что это был волк, бежавший на задних лапах, как человек. Потом была еще женщина с игроком. Его поймали на шулерстве, когда он играл в «Будь начеку» в одном местном притоне. Им обоим выдали волчий билет и велели покинуть город до ночи под страхом порки. Они направлялись к маленькому городку возле соляных шахт, когда на них напали. Мужчина сопротивлялся. Это дало женщине возможность убежать. Она спряталась среди каких-то валунов, пока существо не ушло. Она говорит, что это был лев.
— На задних лапах?
— Если и так, она не стала задерживаться, чтобы это увидеть. И наконец, два погонщика скота. Они сделали привал у речки Дебария, недалеко от пары молодоженов-манни в свадебном путешествии. Правда, об этом загонщики узнали, только когда услышали их вопли. Поехав на звук, они увидели убийцу, уносившегося прочь с голенью женщины в зубах. Это был не человек, но они поклялись всем святым, что он бежал на задних лапах, как человек.
Джейми перегнулся через шею своего коня и сплюнул:
— Не может быть.
— Ваннай говорит, что может. Он сказал, что такое случалось и раньше, только много лет назад. Он считает, что это какая-то мутация, постепенно развившееся отклонение.
— Все эти люди видели разных животных?
— Да, гуртовщики сказали, что это был тигр. Полосатый.
— Львы и тигры бегают вокруг, как дрессированные звери из бродячего цирка. Здесь, в этой глуши. Ты уверен, что нам не морочат голову?
Я был слишком молод и мало в чем уверен, но я знал, что времена слишком отчаянные, чтобы отправлять молодых стрелков даже всего лишь в Дебарию ради розыгрыша. Хотя Стивена Дешейна едва ли можно было назвать шутником даже в хорошие времена.
— Я только пересказываю слова Ванная. Эти парни с лассо, которые привезли в город все, что осталось от молодых манни, никогда в жизни не слыхали о тигре. И тем не менее они его точно описали. У меня есть их показания: зеленые глаза и все такое. Я вытащил два мятых листа бумаги, переданных мне Ваннаем, из внутреннего кармана
— Хочешь взглянуть?
— Я не очень-то хороший чтец, — сказал Джейми. — Как ты и сам знаешь.
— Ладно. Тогда поверь мне на слово. Их описание в точности похоже на картинку из старой книги про мальчика, попавшего в ледовей.
— А что это за книга?
— Про Тима Отважное Сердце — «Ветер в замочной скважине». Ладно, проехали. Я знаю, что гуртовщики могли быть пьяными. Они обычно пьяные, если поблизости есть город, где подают выпивку. Но если они говорят правду, то это существо — не просто оборотень: оно меняет облики. Так считает Ваннай.
— Двадцать три убитых, говоришь. Ого…
Порыв ветра поднял в воздух клубы щелочи. Лошади шарахнулись, а мы подтянули платки повыше, закрыв рты и носы.