Мико стоял в воротах кладдахской команды.
Поставили его там, как говорили, из-за его роста. На нем была кепка, защищавшая глаза от солнца, рубашка и брюки. На ноги он надел футбольные бутсы и брюки заткнул в толстые шерстяные носки, чтобы не путаться в них. Рукава рубашки он закатал. Руки у него были здоровенные.
Итак, он стоял на своем посту и наблюдал за игрой, которая перекинулась на противоположный конец поля, где сейчас осаждали университетские ворота. Там все время мелькал какой-то юркий, коренастый парень, кругами вившийся вокруг элегантных университетских защитников. Маленькая крепкая фигурка с невероятно широкой грудью и круглая, наголо обритая голова. Это был Туаки, и Мико улыбался, наблюдая, как ловко он уворачивается от нападающих и не отдает мяч, который, как по волшебству, держится на конце его клюшки. Вокруг площадки собрались зрители. Их было не слишком много. У ворот университетской команды столпились какие-то молодчики, замотанные, несмотря на жару, в толстенные шарфы, с физиономиями красными, как у индейцев. Они орали, делали игрокам своей команды какие-то дурацкие замечания и давали советы, как остановить противника, — советы довольно-таки кровожадные. Были тут и парни из Кладдаха. Они подзуживали Туаки, толкались, свистели, и Мико подумал, как прав был мудрец, сказавший когда-то, что нет лучше игроков, чем те, что сидят на заборе. А потом раздался гул разъяренных голосов и победоносный возглас, и тут Туаки взлетел в воздух, высоко подняв свою клюшку, и кто-то из игроков побежал к нему и приветственно хлопнул его по спине.
«Ну, теперь будет дело, — подумал Мико, — потому что, насколько я понимаю в арифметике, счет-то, кажется, сравнялся».
Он крепче ухватил свою клюшку и пригнулся, когда мяч от удара вратаря противной стороны взмыл в воздух, пролетев чуть ли не три четверти поля, и, не успев опуститься на землю, понесся дальше от мощного удара центра нападения в красной фуфайке.
«Вот оно, начинается», — подумал Мико, не спуская глаз с мяча, который теперь летел туда, где мелькала подвижная фигура Питера; на фоне красной фуфайки волосы его, казалось, поблекли, все его гибкое, стройное тело напряглось, чтобы не пропустить напиравшего на него защитника — здоровенного Паднина О’Мира. У Паднина были такие мускулистые ляжки, что казалось, под их напором вот-вот лопнут по швам трусы. Не сводя глаз с приближающегося мяча, они толкали друг друга из стороны в сторону, и Мико заметил, что плечи у Паднина по крайней мере вдвое шире, чем у Питера, и все же тот удерживает свои позиции в этой предварительной схватке.
Мяч поравнялся с ними, и Паднин размахнулся изо всей мочи.
Не промажь он, мяч, наверно, улетел бы прямо на Аранские острова. Но Питер успел ловко подсунуть свою клюшку, так что мяч, минуя клюшку Паднина, оказался в руке Питера, и тот, подкинув дважды, швырнул его изо всех сил в Мико. Высоко-высоко, не в ворота, а с таким расчетом, чтобы он перелетел через загородку и принес им очко, а три очка составляют гол. Лучше играть наверняка. «Вот же сатана», — подумал Мико, стараясь изо всех сил дотянуться до мяча, но мяч преспокойно пролетел над самым кончиком его клюшки.
— Ух! — сказал Питер, подпрыгнул и ударил клюшкой оземь. — Ну что, Мико, получил?
Мико усмехнулся и поймал большой рукой летящий на него мяч.
— Присматривай-ка получше за этим парнем, Паднин! — крикнул он посрамленному защитнику.
— Погоди, вот я его пристукну, — отозвался со смехом Паднин, размахивая клюшкой, а потом поплевал на руки, обтер их о штаны и покрепче ухватился за клюшку. — Черта с два обойдет он меня теперь!
— А ну-ка, Туаки! — заорал Мико и кинул мяч со всего размаха.
Мяч взлетел высоко в воздух и опустился почти прямо в руки Туаки, стоявшего у самых ворот противника.
«Теперь-то они меня хоть на время в покое оставят», — подумал Мико, наблюдая за клубком, образовавшимся вокруг мяча на противоположном конце поля. Потом он перевел взгляд на зрителей.
Джо, подтянутая и аккуратная, была тут. Морской ветерок обдувал ее; легкое платье липло к ногам. Засунув руки в карманы, чуть расставив ноги, она внимательно следила за игрой. Ее короткие волосы растрепались на ветру. «На такую можно положиться, самая подходящая пара для Питера с его беспокойным характером. С ним себя чувствуешь прямо как в море. То все идет тихо и мирно, а то вдруг ни с того ни с сего попадешь в настоящий водоворот политики, социологии, рассуждений относительно сравнительных достоинств писателей, поэтов и общественных уборных».
Был тут и Папаша со своей палкой. Он ни чуточки не постарел, только немного больше согнулся в плечах, да усы у него стали чуть белее, будто кто их припудрил. Он помнил всех своих бывших учеников по имени и точно знал, где каждый из них находится и что делает.
— Гол, Туаки! — орал Папаша. — Бей, Туаки!
Туаки был рад стараться. Кажется, напряги Мико еще немного зрение, и со своего места он мог бы разглядеть, как на возбужденной мордочке приятеля выступил от старания пот. После долгих ухищрений и махинаций Туаки наконец завладел мячом и попробовал было забить гол, но защитник противника преградил ему путь, перехватил мяч и выбил за пределы площадки. После этого в бой за мяч вступили хавбеки и форварды, и мяч взлетел вверх, и Паднин уже бросился на него, и Питер было хотел выцарапать его у Паднина, но на этот раз О’Мира удалось удачным ударом вернуть мяч на прежнее место.
Теперь Мико мог передохнуть.
Дед тоже пришел. Он стоял с Большим Микилем и с другими рыбаками. Они подпирали спинами безобразную стену, курили и поплевывали и, кажется, совершенно не интересовались зрелищем всей этой ненужной суетни, протекавшей у них перед глазами.
«Стареет дед», — подумал Мико, и сердце у него чуть-чуть защемило.
Томми стоял в конце поля.
Его светлые волнистые волосы поблескивали на солнце. Одет он был прямо хоть куда: на нем красовался университетский галстук[33], рубашка белоснежная и безупречно отглаженная. Мико представил себе, как усердно трудилась над ней мать. Серый костюм с безукоризненной складкой на брюках. С каждого боку по девушке. Он курил, постоянно затягиваясь и нервно вертя в пальцах сигарету, такая у него была привычка, игра тут была ни при чем — Томми презирал спорт. «Занятие для кретинов!» Он мог вам это доказать, как дважды два — четыре. Но такова была сила его обаяния, что даже тот факт, что он не играет ни в какие игры, не отражался на его популярности. Будь у него прыщи или перхоть, возможно, он от этого сильно проиграл бы в глазах окружающих, но кожа у него была чистая, а волосы густые и здоровые, и Джо говорила, что он к тому же очень хорошо танцует, — это после того раза, когда они все вместе ходили танцевать.
Мяч вернулся со скоростью метеора.
Теперь почему-то он, как правило, возвращался прямо к Паднину с Питером. Оба они держали клюшки наготове, толкались, стараясь занять стратегическую позицию, прямо как в танце. И вот прилетел мяч, а Паднин с Питером кинулись к нему, и Паднин будто перевернулся в воздухе, а Питер хотел было опять одурачить его. И… в общем, никто точно не знает, что именно произошло: толкнул ли Питер Паднина, так что у того сорвалась палка, или что там еще, только дело кончилось тем, что удар Паднина, в который он вложил всю свою мощь, пришелся не по мячу. Вместо этого палка со всего маху опустилась на голову Питера, так что удар гулко разнесся по всему огромному полю.
Наступила страшная тишина.
В глазах запечатлелась картина: четырнадцать игроков с одной стороны и пятнадцать — с другой, застывших в неудобных позах, кого как застиг удар, — кто с поднятой ногой, кто с занесенной, кто с опущенной или отведенной в сторону клюшкой; а по краям поля — затаившие дыхание зрители. Длилось это несколько секунд. Затем Мико отшвырнул свою клюшку и подбежал к безжизненно лежащей на земле фигуре.
Опускаясь на колени, он заметил, что рыжие волосы уже успели потемнеть от хлеставшей крови.
— Питер! — позвал он, переворачивая его на спину.
Веки были закрыты, из горла вырывался какой-то храп. Лицо бледнело на глазах, так что начали резко проступать веснушки.
— Питер! — сказал Мико и еле удержался, чтобы не потрясти его.
— В чем дело, Мико, что случилось? — раздался сзади задыхающийся голос Джо. — Что с ним?
— Ничего особенного, — ответил Мико. — Сшибли его, вот и все. Сейчас очухается.
— Слушайте, я же нечаянно, — лепетал Паднин, стоявший по другую сторону. — Я в мяч метил, а он мне под руку подвернулся, и у меня клюшка сорвалась. Слушайте, как он, ничего? Слушайте, да послушайте же, ребята, вот крест святой, я нечаянно. Ей-богу, я нечаянно.
— Да перестань ты, Паднин, — сказал Мико. — Ну тебя! Знаем же, что нечаянно.
Он стал ощупывать голову Питера, стараясь найти, откуда сочится кровь, от которой уже почернели волосы. Рыжие волосы, так что кровь на них даже не казалась красной. Но она обагряла пальцы Мико, осторожно исследовавшего голову. Он увидел зияющую темно-красную рану и что-то белое внутри.
— Ой, Мико! — вскрикнула Джо, зажимая рот рукой.
— Разойдитесь, разойдитесь! — раздался голос Папаши, прокладывавшего палкой дорогу через толпу. — Что это такое, Мико, что с ним?
— Сшибли его, сэр, — сказал Мико. — Получил палкой по голове.
— Дай-ка я посмотрю, — сказал Папаша.
Он нагнулся над Питером и забормотал что-то, увидев лицо, в котором не осталось ни кровинки; причмокнул языком, услышав легкое похрапывание, вырывавшееся из приоткрытого рта, и сказал: «Так, так», — и затем прикоснулся к ране. Собственно, не к самой ране, а просто осторожно надавил на кости черепа вокруг нее кончиками своих тонких женственных пальцев, которыми, наказывая за дело, умел причинить изрядную боль. Он не показал тревоги, когда под нажимом его пальцев череп чуть хрустнул. Совсем чуть-чуть. Он обвел глазами лица столпившихся вокруг.
— Ну-ка, — сказал он, — идите-ка сюда кто-нибудь из студентов! Какого черта вы здесь делаете, ребята? Медики вы, в конце концов, или нет? А ну, присмотрите за ним!