А ну-ка, прикинь! Сейчас. Сию минуту. Раскинь карты — будет? не будет? Он все еще боялся, что приносит другим несчастье. Эх, знать бы, что черная полоса наконец прошла. Но тут уж приходится рисковать.
Они обогнули мыс и увидели какой-то тральщик.
— Вот сволочи! — сказал Большой Микиль, поднимаясь на ноги и вынимая трубку изо рта.
Слева от них высились утесы, и волны разбивались об их подножье в белую пену. Кое-где среди утесов попадались маленькие бухточки, сравнительно спокойные. Справа находился Южный остров Аранской группы, местами зеленый, местами коричневый, слегка поблекший с наступлением холодов. Небо было скрыто нависшими тучами, которые нес с собой не особенно крепкий ветер, надувавший их парус и будораживший море, так что оно превратилось в сплошную серую массу, похожую на кипящую в котле овсянку. Было совсем не холодно по времени года и даже душновато. На море не было никого, если не считать второго баркаса из Кладдаха, который сейчас огибал мыс следом за ними, да углубившегося в свою работу тральщика впереди.
— Чей это? — спросил Мико.
— Английский, — ответил Микиль. — Чтоб им пусто было!
— Да еще и невод у них кошельковый! — сказал Мико.
— Вот гады! — сказал Микиль.
— Сможем мы отсюда их номер заметить? — спросил Мико.
— Да нет, ни черта отсюда не видно, — ответил Микиль. — А мы сейчас подойдем да заметим. Надоели они мне, вот что. Если не англичане, так французы. Если не французы, так испанцы. Какого черта они не сидят в своих водах?
Круто повернув в бейдевинд, большой черный баркас направился к видневшемуся вдалеке тральщику. В снастях посвистывал ветер. Тральщик находился приблизительно в полумиле от них; в запретные воды он зашел на целую милю. Иностранным рыболовным судам дозволяется ловить рыбу в чужих водах. Однако им ставится условие, что они не будут подходить к берегу ближе чем на три мили, чтобы каботажникам тоже кое-что оставалось. Иногда иностранцы соблюдают это условие, иногда нет. Если они побаиваются национальной береговой охраны, они его соблюдают. Если же им кажется, что браконьерство сойдет безнаказанно, что их не поймают, не оштрафуют и инвентарь не отберут, они его не соблюдают. Попробуйте спросить кладдахских рыбаков об иностранных тральщиках. Они только насупятся, и плюнут в сердцах, и крепко выругаются. «Никому-де до этого дела нет. Да они в Ирландию лезут, как к себе домой. Ведь и флот у нас есть. Всем флотам флот! Всего один корабль, да зато постарше двух дедов, вместе взятых. И имя-то у него какое — „Гончая моря“! „Гончая“! Чтоб их!» — говорили рыбаки. Тральщики трех стран, занимавшихся браконьерством, смотрели на Ирландию как на землю обетованную. Они просто диву давались, как это им легко все с рук сходит. Испанцев всегда можно было узнать, потому что носы их тральщиков вздымались не хуже, чем у старинных галеонов[38]. Французов выдавала корма. А англичан? Да очень просто — почему можно всегда узнать все английское: простота, никаких излишеств, никакой мишуры — не в пример европейцам. Этот-то был, несомненно, английский.
— Полезай на нос, — сказал Микиль. — Я его проведу мимо, так чтобы ты мог как следует номер разглядеть. Больше все равно ничего не сделать. Эх, взойти бы на борт да накостылять им как следует. Только нет у нас этой возможности. Так что заметь их номер и запиши, и мы пошлем его куда надо, и, может быть, лет так через десять это дело и рассмотрят.
Мико вскарабкался на нос и встал во весь рост, держась рукой за канат кливера. Он заметил легкую суматоху, поднявшуюся на тральщике при их приближении. Расстояние между судами быстро сокращалось, и вскоре до него донесся крик. Он увидел черный силуэт человека, который кричал, указывая на них пальцем, а потом побежал к маленькой рулевой рубке. Потом другой человек, повыше, выступил вперед и, заслонив глаза ладонью, стал всматриваться в их лодку. Потом появились еще трое.
Они приблизились к тральщику. Выжженный на носу номер казался с этого расстояния бледным и неразборчивым, и Мико подался вперед, чтобы лучше рассмотреть его. Тогда высокий закричал что-то и замахал, и двое из команды исчезли, а потом появились на носу с каким-то предметом. То, что они притащили с собой, оказалось вымазанным дегтем куском брезента. Брезент захлопал сначала на ветру, а затем его перекинули через борт, и он закрыл номер.
— Закрыли уже, — сказал Мико, — поворачивай скорее, отец! Попробуем-ка с другой стороны.
Сильные руки Микиля заработали. Он один успешно управлялся и с парусом, и с румпелем, и с канатом. Баркас замедлил ход при повороте, и на мгновенье совсем застопорил, и только понемногу снова набрал под парусом скорость, но было уже поздно. Люди на тральщике успели сбегать за новым куском брезента, и он вскоре повис на носу, закрывая второй номер.
Он увидел стоявших у борта людей, увидел, как они хохочут, как сверкают их зубы. Он почувствовал, что багровеет от поднявшейся в нем бессильной злобы. Большой Микиль не свернул в сторону. Он вел свое маленькое суденышко носом прямо на тральщик. Что они собирались делать? Они и сами толком не знали. Что они могли сделать? Сейчас они были готовы на что угодно, но одной готовности было мало. Эх, если бы мог Микиль пальнуть по ним с форта Дэн-Энгус. Но пока что один гнев продолжал гнать баркас на тральщик. Хоть повернуть его заставить, и то ладно.
Мико увидел, что высокий смотрит прямо на них и что остальные перестали хохотать. Потом высокий прикрикнул на своих товарищей, и они отступили назад и скрылись, а потом он и сам пошел в рубку. В самодовольное пофыркиванье судна, тралившего на тихом ходу, вкрались более громкие и мощные ноты, и Мико увидел, что, разрезая носом волны, он идет на большой скорости прямо на них.
Они были очень близко друг от друга. Ему видны были черные затеки на белой краске рулевой будки и грязные разводы на кончике бушприта[39].
— Поворачивай, отец! — заорал он тогда. — Эти сукины дети сшибить нас хотят!
Но что мог сделать сейчас Микиль? Все, что ему оставалось, это подтянуть канат, чтобы в уменьшенную площадь паруса можно было бы набрать поменьше ветра и выждать немного. Он весь так и поджался при виде несущегося прямо на них тральщика.
От тарана спасло их одно из двух: или то, что тральщик все еще тралил, и это не позволяло ему развить полную скорость, или то, что внезапно с другой стороны появился второй черный баркас из Кладдаха, на носу которого стояла коренастая фигурка и, размахивая кулаками, кричала что-то. На секунду шкипер опешил и повернулся в ту сторону, чтобы посмотреть на нового противника, вившегося у него под другим боком.
Они только-только разминулись с тральщиком. Мико мог бы, кажется, дотянуться и царапнуть ногтями борт. Людей видно не было, только через грязные стекла рулевой будки темным пятном проглядывала чья-то голова.
Мико замахнулся и крикнул:
— Вы чего это, ошалели, что ли? Сукины вы дети! Убить нас захотели?..
Это было все, что он успел сделать. В следующий момент они были уже далеко. Им пришлось сделать поворот, и потом они снова пошли за тральщиком, стараясь придерживаться белой бурлящей полосы за его кормой. Напряженно вглядываясь вперед, они неотступно следовали за ним.
— Это Туаки, — сказал Мико, узнав коренастую фигуру на носу, в спущенных резиновых рыбачьих сапогах.
Тральщик изменил курс и теперь так же решительно гнался за лодкой Туаки. Мико было видно, что Туаки, не сводя глаз, смотрит на тральщик. Потом он увидел, как Туаки кричит что-то через плечо своему отцу, стоявшему у румпеля, увидел, как содрогнулась черная лодка, как остановилась на месте при повороте паруса, как легла на другой курс и как затем начала медленно набирать скорость.
— Поворачивай туда, отец! — крикнул он. — Поворачивай туда! Они теперь за Туаки взялись.
Микиль проявил невероятную расторопность. Сделав поворот, лодка медленно набирала ход. Парус заполоскался, потом набрал ветер, и они прямиком пошли на тральщик. Мико стоял на носу, наклонившись вперед, высокий, возбужденный, и, потрясая кулаком, орал. Заметив вторую лодку, настигавшую его с кормы, тральщик замедлил ход. Мико увидел только черный кончик мачты в тот момент, когда баркас Туаки проскакивал мимо тральщика с другой стороны.
— Да что они, рехнулись? — сказал он. — Придется поворачивать и уходить отсюда, отец. Эх, будь у нас ружье, или мотор, или хоть что-нибудь… Эй! Туаки, Туаки, Туаки! — заорал он, сложив руки рупором, когда лодка появилась из-за приземистого корпуса тральщика.
Увидев, что Туаки вскочил на нос, он махнул рукой назад по направлению к высоким утесам, махнул, а потом еще и пальцем указал и заметил, как Туаки утвердительно кивнул.
— Пошли к Епископскому утесу, отец, — сказал он тогда Микилю, спрыгнув вниз. — Там мелко. Если они погонятся за нами, им там никак не пройти, и, может, мы тогда сумеем посадить их на остренький камешек.
Он еще договорить не успел, а Микиль уже поворачивал баркас. Мико увидел, как тральщик описывает широкую дугу, чтобы продолжить преследование. Но он еще не успел развернуться как следует, а их лодка уже шла в сторону утесов и, подгоняемая попутным ветром, набирала скорость. Лодка Туаки опередила их ярдов на пятьдесят. Не будь Мико так разъярен, его, наверно, рассмешил бы вид приятеля. Туаки стоял на корме и, подбоченившись, смотрел назад. Кепка у него съехала на затылок, по лицу было видно, что он и растерян, и взбешен, и ругается на чем свет стоит.
Берег был совсем недалеко. Они шли к одному из проходов между утесами, где воды грозного моря казались зеркально-гладкими. Мико знал, что впечатление это очень обманчиво. По мере приближения к утесам лодки их как бы становились все меньше и меньше. Они были похожи на двух черных лебедей, за которыми гонится гигантский черный баклан. Тральщик быстро нагонял их. Постукиванье его машин сзади, грохот волн, разбивающихся о подводные скалы, — это Мико не скоро теперь забудет. Он увидел, как лодка Туаки осторожно скользнула в тихую воду, чуть застопорив ход, будто двигалась вверх по реке, и пошла по направлению к маленькой бухт