е, укрытой от морских волн. Это был узкий заливчик, затерявшийся между скалами; с двух сторон его сдавили черные утесы, с третьей — было что-то вроде песчаного пляжа. Они и раньше часто прятались в этой бухте, когда на море бывало очень уж плохо. Она всегда напоминала Мико «Остров сокровищ», хотя ничего тропического в ней не было. Он обернулся назад и увидел, что тральщик находится всего в десяти ярдах от них. Теперь и их лодка вошла в спокойные воды, и он сразу же почувствовал, что совсем по-другому, гораздо устойчивее, стоит на ногах.
— Ну, если он сейчас же не остановится — значит, попался, — сказал Мико.
Он услышал, как опустился парус на лодке Туаки, но даже не обернулся, продолжая неотрывно следить за тральщиком. Повезло им, что тральщику мешала сеть, а то он давным-давно настиг бы их. «Теперь еще ярдов двадцать, — думал Мико, — и он на такое напорется, что рад не будет». Он затаил дыхание. И потом чуть не расхохотался: будь у тральщика тормоза, они, наверно, истерически взвизгнули бы, так резко он свернул в сторону в самую последнюю минутку. Мико видел, как засуетились, забегали матросы. Услышал крики и команду, донесшиеся по воде. Он прекрасно представлял себе, как они замерли затаив дыхание, пока тральщик медленно, с трудом поворачивался, стараясь не перейти той опасной черты, за которой начиналось обманчиво спокойное море.
Мико перевел дух.
— Не вышло! — сказал он.
— А жаль! — сказал Микиль. — Хорошо бы они подошли. Если бы они подошли и засели, мы б могли подняться к ним на борт и рассказать, что в Кладдахе о них думают. По крайней мере, получили бы удовольствие.
Они поравнялись с лодкой Туаки, лениво покачивавшейся на воде. Мико спрыгнул вниз и отпустил парус. Парус упал, и Мико собрал его в охапку и свалил в кучу. Они встали борт о борт с лодкой Туаки и переглянулись.
— Посмотрите на них, вы только посмотрите на них! — захлебывался Туаки, грозя кулаком неказистой корме уходившего тральщика. — Ты видел, Мико? Нет, ты видел, как эти гады хотели нас проткнуть? Эх, добраться бы мне до них! Ну, хоть на пять минут! Эх, только б мне до рулевого добраться!
Тральщик обогнул небольшой мыс и скрылся из виду.
— Ну, дожили! — сказал отец Туаки.
Он был седой и усатый, ничуть не похожий на Туаки. На нем были синяя тельняшка, двубортная куртка и тяжелые башмаки. Туаки же нарядился в рубашку без воротничка, бумажные шаровары и замызганный, перепачканный рыбой пиджак — жалкие остатки костюма из твида. На голове у него была кепка, высокие резиновые сапоги отогнуты ниже колен белой изнанкой наружу, отогнутые борта болтались и сердито хлопали его по ногам. Туаки был в ярости. Он сжимал кулак и бил о ладонь. При взгляде на приземистого, но могучего Туаки казалось, что человека саженного роста поймали и сплющили, как гармошку, и из него получился небольшой человечек, футов этак на пять с половиной.
— Черт знает, до чего мы дойдем, — сказал возмущенно Большой Микиль. — Мало того, что они лезут в наш залив, как к себе домой, и выдирают у нас из горла рыбу! Так теперь они еще убивать нас станут. Да что правительство смотрит, в самом деле?
— Правительство?! — презрительно усмехнулся Туаки. — Вы что, не знаете, на что годится наше правительство!
— Можешь не рассказывать, Туаки, — сказал Мико, — с нас и без того хватит.
Но Туаки все-таки рассказал. Подробно и в цветистых выражениях. Он не только воскресил в их памяти все, что было уже сказано до него о правительстве и «Гончей моря», но и дополнил от себя много красочных деталей.
Туаки, кажется, привел их в хорошее настроение. Он помог разрядить атмосферу. Они посидели и покурили, пока тральщик не был забыт окончательно, и тогда решили, что пора снова браться за рыбную ловлю.
Мико посмотрел на небо и остановил их. Небо порыжело, и ветер уже не был теплым и липким. В нем появились холодные струйки, а там вдали, над Атлантическим океаном, грядой поднимался белый клочковатый туман, подбиравшийся к Аранским островам.
— Пошли-ка лучше домой, — сказал Мико.
— Домой? — воскликнул Туаки. — Да мы же только что вышли.
Большой Микиль посмотрел туда, куда указывал пальцем Мико.
— Да, черт возьми! — сказал он. — Лучше давайте домой собираться. Еще успеем ли?
— Успеем, пожалуй, — ответил Мико. — Я так думаю, что мы как раз успеем проскочить.
— Ого! — сказал отец Туаки, поворачиваясь и пряча свою трубку. — Изрядная пакость, кажется, подходит. Теперь на несколько дней хватит.
Мико с ним согласился и начал поднимать парус.
Туаки ворчал что-то насчет пресноводных моряков. «Выходит, снова возвращаться домой без рыбы? А на какие шиши жить? Почему они с утра не знали, что погода испортится, тогда бы, по крайней мере, можно было и в море не выходить. И отчего у них нет приличных лодок, чтобы уж если они вышли на лов, так им не приходилось бы бежать от малейшей непогоды домой, поджавши хвост?».
Но они все-таки подняли паруса и выбрались из бухты. А море тем временем разыгралось, и ветер стал куда крепче и дул им прямо в лицо со всей силой, которую успел накопить, скитаясь над бескрайным простором моря. Даже мыс обогнуть оказалось не так-то легко, но, справившись с этим, по заливу они пошли очень быстро, а впереди уже мелькали другие лодки, тоже спешившие домой.
Залив они прошли, прежде чем нараставшая буря успела настичь их.
Они уже собирались сворачивать в спокойное устье реки, когда Мико посмотрел в сторону порта, отвернулся и снова посмотрел туда. Он окликнул Туаки, который шел в бейдевинд позади него, и указал рукой. Потом крикнул Большому Микилю:
— А ну-ка, посмотри, отец! Это не английский ли тральщик пришвартовался там у пристани?
Микиль посмотрел.
— Вот те и на, он и есть! — заорал Микиль, поднимаясь на ноги.
— Это тот? — спросил Мико, продолжая смотреть.
— Тот! Он самый! — закричал Микиль и повернул румпель так, что лодка с неудовольствием переменила курс и пошла в сторону распахнутых ворот дока.
Они привязали лодку к бетонным ступеням около ворот, затем к ним подошла лодка Туаки и стала рядом, и они поднялись по ступеням на пристань и остановились там. Двое громадных рыбаков с мрачными небритыми лицами: один высокий, немного сухопарый, и один коренастый, приземистый, с решительно расставленными ногами, мощной грудью и напряженным красным лицом, выражение которого ничего хорошего не предвещало.
На глаза им попался какой-то бездельник, который стоял, опираясь о кнехт.
— Эй, приятель! — окликнул его Мико. — Давно этот голубчик здесь стоит? — указал он большим пальцем на тральщик.
Приятель виртуозно плюнул и стал с интересом наблюдать за тем, как смешанный с табаком плевок расплывается в грязной зеленой воде дока.
— Да, должно быть, час, а то и два, — ответил он.
— Наверно, наш знакомец, — сказал Микиль.
— Оснастка у него точно такая же, — заметил отец Туаки.
— Да он самый. Кому же еще быть-то? — сказал Туаки.
— Тогда, — сказал Мико, застегивая куртку, — пойдемте и поговорим с ними по душам.
Они пошли по пристани, мимо таможенных складов, и остановились около тральщика, и заглянули в него сверху. Палуба была пуста, только снизу из машинного отделения доносилось пение. Какая песня, даже и не разберешь. Мико окликнул:
— Эй! Эй, ты!
Немного спустя появилась какая-то рожа — красная, перемазанная сажей, потная. Ее обладатель был в майке, тоже грязной и потной. На шее у него была намотана тряпка, чтобы утирать пот. Руки были длинные, худые, жилистые. Рожа пробурчала что-то вроде:
— Ну, чего еще там? Чего вам тут занадобилось?
— Шкипер на борту? — спросил Мико.
— Это он-то? — спросил матрос. — Ишь, чего захотел! Не-е, нету его. Он уже как пить дать в пивнушке сидит, портер хлещет.
— В буфете, что ли? — спросил Мико.
— Эй, — сказал матрос, — откуда ты такой взялся? Верно угадал, в той, что на дороге.
— Спасибо, — сказал Мико, отходя.
— Эй, — заорал тот ему вслед, — ты б для меня парочку бутылок приберег! А, братец?
— Кое-что мы для тебя, братец, прибережем… Можешь не сомневаться, — ответил ему Туаки.
Матрос постоял еще на палубе, вытирая руки тряпкой и глядя вслед четырем решительным фигурам, шагавшим по пристани, пожал плечами, и спустился обратно вниз, и опять затянул свою песню с того места, где его прервали.
Глава 21
Мистер Мак Гинти наводил чистой тряпочкой лоск на свой и без того безупречно чистый прилавок.
Самой примечательной чертой характера мистера Мак Гинти была его чистоплотность. Он был довольно высокого роста, не слишком толстый, но в теле. Голова у него была лысая и розовая, а те волосы, что на ней еще сохранились, отливали серебром, как мелькающая в воде форель.
Мистер Мак Гинти привык к тому, что самые разнообразные люди посещают его пивную. Поскольку его заведение находилось рядом с портом, ему приходилось слышать наречия и говор многих стран. Слышал он французскую речь, и испанскую, и немецкую, и индийскую, и раза два китайскую, ну и, конечно, английскую. Итак, сейчас он продолжал протирать свою стойку, хотя в этом не было никакой нужды, и слушал, как говорят между собой пятеро англичан. Беседа была не слишком оживленной: уж очень деловито они накачивались портером, чтобы еще тратить время на разговоры. Тот, кто сидел к нему ближе всех, — шкипер (судя по тому, как обращались к нему остальные) — был очень крупный, мускулистый человек в резиновых сапогах, плотных брюках и мохнатой куртке верблюжьей шерсти, надетой поверх толстой фуфайки. Его шляпа валялась на стойке. Когда-то он был блондином, но уцелевшие на голове после короткой стрижки волосы говорили за то, что он начинает седеть. Плоский затылок переходил по прямой линии в здоровенную красную шею. У него был большой торчащий нос и выдающийся вперед подбородок, который, однако, носа затмить не мог. Годы, проведенные на море, окружили глаза множеством морщинок. Жесткий человек, к такому не подступись, сказал бы о нем мистер Мак Гинти. Жесткий, и решительный, и сравнительно честный.