– Алло! Слушаю вас! – ответил очередной номер приятным женским голосом.
– Простите, я прозваниваю контакты своей подруги Мары, вам знаком центр «Спаси сестру»? – в груди затрепетало от предвкушения.
– Конечно! Я знаю центр и Мару, а что случилось? – поинтересовались встревоженно.
– А вы ей кем приходитесь? – осторожно спросила Нюкта и поняла, что на самом деле хочет, чтобы до родителей Мары дозвонился Андрей и взял на себя роль черного вестника.
– Подруга и коллега. А вы? Так что все-таки стряслось? – собеседница разозлилась, голос сделался жестче.
– Я подруга тоже, – Нюкта сделала вдох и выпалила. – Я ищу родителей Мары, чтобы сообщить: ее больше нет с нами, она умерла.
– Боже, – голос треснул и задрожал. – Как это произошло?
Нюкта крепко зажмурилась. Вот Мара переходит дорогу наискосок от зебры метрах в пяти. Нюкта видит ее из окна кабинета. Распахивает створу. В комнату врывается ветер вместе с мокрым бурым листом. «Мара!» – кричит Нюкта и машет-машет, изо всех сил машет.
Мара поднимает к Нюкте родное лицо, миг – и оно озаряется улыбкой. Приостановившись, Мара машет в ответ. И тут на переходе загорается красный глаз. Дьявольский глаз. Огромный черный джип, похожий на кабана, срывается на свой зеленый. Мара улыбается. Мара улыбается и медлит. Удар. Тело Мары, будто кукла, нелепо взмахивает ногами, еще миг – и колеса с отвратительной мягкостью… Мара еще жива или уже не жива?
– Алло? Вы здесь?
– Да, простите, – Нюкта посмотрела в окно, точно в телевизор, но наезд на Мару там больше не показывали. – Попала под автомобиль.
Собеседница на том конце провода сдавленно охнула.
Всего-то пять часов назад…
Нюкта перед шлагбаумом бывшего пансионата. Мара, конечно, заказала пропуск, но хочется пройтись. Симпатичный двухэтажный домик отделан сайдингом цвета мокрого песка. Вот Мара сейчас обрадуется, выбежит навстречу. Все вокруг залито желтым осенним солнцем. И домик, и кустики в вазонах с львиными мордами. Даже огромные коробки, которые таскают грузчики, смешно перебирая худыми ногами, кажутся чем-то знакомым и родным. На крыльцо выходит круглолицая плотная девчонка.
– А Мара здесь? – спрашивает Нюкта.
– Она выбежала в магазин, а вы Аня? – приветливо интересуется девушка. – Я Лена, ассистентка Мары.
Нюкта на минуту почувствовала себя ребенком. Показалось, что не Мара, а отец отлучился за вкусностями в минимаркет.
– Примите мои соболезнования, – голос из телефона вырвал Нюкту из воспоминаний.
– Да, – просто ответила Нюкта, не зная, как закончить разговор. И тут дверь распахнулась. – Я вам перезвоню!
– Нашел брата, скоро прилетит, – деловым тоном отчитался Андрей, будто перед начальством в своем следственном комитете.
– А родители?
– Брат им сообщит.
Нюкта чуть не сказала вслух «слава богу» и скрутила распечатки в трубочку.
– Ты как? – Андрей выглядел обеспокоенно.
– Я не смогу остаться на похороны, – сделала паузу, чтобы понять, нужно ли объяснять Андрею причину.
Андрей сел напротив и поддернул рукава рубашки, словно готовился голыми руками разобраться с проблемами Нюкты.
– У меня отец пропал, и я подозреваю, что его убили.
Андрей вскинул реденькие брови, морщины на лбу превратились в напряженные складки.
– А у кого-то есть причины убивать твоего отца?
– Да, он бизнесмен, – выкрутилась Нюкта, – партнеры у него люди неприятные.
– Понятно. У меня дядя на Петровке, давай пробью по базе, – гипсовые пальцы взялись за телефон. – Скажи его возраст, рост, вес, во что был одет.
– Ой, а это удобно о таком просить? – Нюкта заерзала на диване.
– Это его работа как раз, без вести пропавшие и неопознанные. Мы же только спросим, если найдется кто-то похожий, хотя бы будешь знать, куда бежать.
Нюкта оживилась. А если и правда Андрей поможет? Вон как быстро он нашел родных Мары. Итак, описать отца. Нюкта попыталась сосредоточиться. Но в памяти возник молодой, румяный папа… лет тридцать, крепкий и подтянутый, прямой нос, такие добрые серые глаза, на подбородке смешная ямочка.
– Пятьдесят два года, рост около ста восьмидесяти, вес примерно девяносто, волосы редкие русые, щеки впалые, высокий лоб, нависшие веки, между бровей складка. – Нюкта нахмурилась и ткнула пальцем в переносицу. – Хотя если мертв, наверное, складка не видна?
– Во что был одет? – Андрей сосредоточенно записывал.
– Темная водолазка, джинсы, куртка песочного цвета с капюшоном, – Нюкта как будто заново собирала отца в командировку. – Портфель кожаный, потертый, ботинки коричневые спортивные.
– Понял. Фото есть? – Андрей убрал мобильник и мятые листы с детализацией в рюкзак.
С минуту Нюкта молчала.
– Я по дороге сюда потеряла телефон.
– Стопроцентную гарантию не дам, что найду, но сделаю все возможное. – Андрей рывком закинул рюкзак на плечи и еле заметно улыбнулся, сдвинув брови домиком. – Но лучше, конечно, чтобы я не нашел ничего и твой отец был бы жив.
– Да. Спасибо.
Нюкта часто заморгала, прогоняя слезы, поднялась и предупредительно открыла дверь. От Андрея слабо пахло шершавым парфюмом. Нюкта вспомнила отца, плотный запах его туалетной воды: бергамот и сандал. Где он сейчас? Невозможно представить его неживого в какой-нибудь грязной канаве. Или закопали в лесочке неглубоко? Бродячие псы роют землю, добираются… Изи заявила бы: «Собаке собачья смерть». Неужели сестренка и правда способна убить? Надо чем-то себя занять. Нюкта вернулась в кабинет, где храпела Пуховичок, развалившись на мешках и отравляя воздух кислым запахом изо рта. Нюкта с грохотом распахнула окно. Еще не хватало, чтобы кабинет Мары, которая терпеть не могла алкоголь, провонял перегаром. Щелкнула несколько раз переключателем. Пуховичок не среагировала на вспышки света, но, когда Нюкта с силой сжала ее плечо, разлепила глаза.
– Эй, ты чего? – возмутилась Наташа сквозь сон и скинула руку Нюкты. – Больно же.
– Извини, – ответила Нюкта, сквозь зубы. – Давай провожу тебя в твою спальню?
Наташа громко сглотнула, сдерживая рвотный позыв.
– Пойдем лучше подышим на улице.
Нюкта кивнула и, сняв с вешалки Марино пальто, накинула его на плечи. Наташа медленно влезла в куртку и посмотрелась в маленькое зеркальце у двери. После недолгого сна она выглядела еще более пьяной. Пощипала себя за дряблые щеки до появления румянца и сгрызла с губ шелушину сухой кожи. Пригладила бесцветные волосы, по-хозяйски дернула дверь, шагнула в коридор. На первом этаже кто-то рыдал, на миг Нюкта подумала, что это кто-то из Мариных родственников. Пуховичок приостановилась. Нюкта напряглась: а может, опять что-то стряслось? Похоже, эта Наташа притягивает несчастья.
– Будете писать заявление?
Лена, ассистентка Мары, поддерживала за локоть рыдающую женщину в распахнутом плаще и опущенном капюшоне.
– Нет! – женщина дернулась как от удара. – Я домой пойду! Этот изверг меня убьет, а не убьет, так покалечит. Как же больно.
Женщина схватилась за бок и сползла по стенке на пол. Плащ ее оставил на гипсокартоне влажный след. Скинула капюшон: из макушки был явно выдран клок волос, по иронии, набухшее розовое пятно по форме напоминало сердце. Красивое большеглазое лицо с породистой горбинкой на тонком носу походило на маску. В ноздрях запеклись кровавые корочки.
– Давайте наша медсестра вас осмотрит хотя бы. – Лена присела рядом на корточки, ее полные ноги сделались похожи на куриные бедрышки. – Убедиться, что ничего не сломано.
Женщина всмотрелась в темноту коридора. Сделалась совсем белой и неживой. Из дальнего крыла шел высокий молодой человек в растянутом спортивном костюме и грубых ботинках.
– Не бойтесь! – поймав взгляд женщины, воскликнула Лена. – Это наш подопечный.
– Мне сказали, что это женский центр, – прошелестела гостья и снова накинула капюшон. – Только женский!
– Конечно, – затараторила Лена, – но у женщин бывают дети! Подростки-мальчики в том числе, не отцам же их оставлять.
Пацан, не обращая внимания на драму возле рецепции, с выражением лица, какое часто бывает у Изи, вышел на крыльцо и хлопнул дверью.
– Пойдем тоже, – Наташа подтолкнула Нюкту в спину.
Снаружи было ветрено, шел мелкий дождь. Пуховичок оттащила Нюкту подальше от ступенек. При виде избитой женщины она как-то притихла, а теперь, как только та пропала из поля зрения, вновь стала собой. Подцепила толстыми сухими губами сигарету и, резко откинув голову, вытянула ее из пачки.
– Если Бог есть, у него злое чувство юмора, – философски заметила Наташа, терзая дохлую зажигалку. – Ты меня спасла ценой Мариной жизни.
Как же хочется надавать оплеух этой самодовольной дуре!
– А Подреза теперь посадят! – продолжила Наташа, наконец втянув слабенький огонек в сигарету. – Так ему и надо, суке. Я ему такие проводы устрою, вот это будет праздник. Кстати, Ань, а как думаешь, мне может его машина достаться?
– Да на каком основании? – грубо ответила Нюкта.
– А кому? – Наташа выпучила глаза и выпустила дым из бледной пасти.
Какая жаба!
– Ты говорила, у него бабушка живая есть.
Наташа заржала и притопнула ногой.
– И ты думаешь этой чеканутой нужен его джип? Пусть к гробам лучше приценивается! – Наташа посмотрела на небо, все еще сомневаясь, что идет дождь. – Пойдем под козырек.
Тут крупная капля угодила прямо на сигарету. Наташа чертыхнулась и растерла табачного червяка грязной подошвой.
– А вообще я буду скучать по Костику.
Ну вот, уже Костик, а не сука.
– Хрен знает, как будет с другими теперь. Особенно в этом деле, – Наташа погладила себя между бедер. – У тебя есть мужик?
Нюкта не ответила, только скривилась.
Тут в нахохленных кустах мелькнул гибкий черный силуэт. Мина! Два больших лунных глаза посмотрели Нюкте прямо в душу. Нюкта хотела броситься к кошке, подхватить ее под брюшко, унести из-под дождя. Оскользнулась на мокрой траве. Какое бесцветное небо, какие лысые кроны.