Ветер в ивах — Кеннет Грэм — страница 13 читать онлайн бесплатно

They recalled the languorous siesta of hot mid-day, deep in green undergrowth, the sun striking through in tiny golden shafts and spots; the boating and bathing of the afternoon, the rambles along dusty lanes and through yellow cornfields; and the long, cool evening at last, when so many threads were gathered up, so many friendships rounded, and so many adventures planned for the morrow.Они вспоминали послеобеденную лень жаркого летнего полудня, когда можно было зарыться в густой травяной подлесок и чувствовать, как солнышко проникает туда маленькими золотыми пятнышками. А потом купание и катание по реке, прогулки вдоль пыльных улочек и по тропинкам среди спелой пшеницы. А после этого, наконец, -длинные вечера, когда завязывались ниточки добрых отношений, возникали дружеские связи, составлялись планы на завтрашний день.There was plenty to talk about on those short winter days when the animals found themselves round the fire; still, the Mole had a good deal of spare time on his hands, and so one afternoon, when the Rat in his arm-chair before the blaze was alternately dozing and trying over rhymes that wouldn't fit, he formed the resolution to go out by himself and explore the Wild Wood, and perhaps strike up an acquaintance with Mr. Badger.Было о чем поговорить в короткие зимние дни, когда звери собирались возле камина. Но у Крота все-таки оставалась еще горсточка свободного времени, и вот однажды, когда дядюшка Рэт, сидя в кресле возле огня, то задремывал, то пытался срифмовать слова, которые никак не рифмовались, он принял решение пойти самому и изучить Дремучий Лес и, может, завязать знакомство с Барсуком.

It was a cold still afternoon with a hard steely sky overhead, when he slipped out of the warm parlour into the open air.	Стоял тихий холодный день, небо над головой было стального цвета, когда он шмыгнул наружу из теплой гостиной.
The country lay bare and entirely leafless around him, and he thought that he had never seen so far and so intimately into the insides of things as on that winter day when Nature was deep in her annual slumber and seemed to have kicked the clothes off.	Земля вокруг была гола и безлистна, и он подумал, что никогда еще не заглядывал так глубоко в суть вещей, как в этот зимний день, когда природа была погружена в свой ежегодный сон и точно сбросила с себя все одежды.
Copses, dells, quarries and all hidden places, which had been mysterious mines for exploration in leafy summer, now exposed themselves and their secrets pathetically, and seemed to ask him to overlook their shabby poverty for a while, till they could riot in rich masquerade as before, and trick and entice him with the old deceptions.	Холмы и лощины, карьеры и все скрытые листьями местечки, которые летом казались таинственными копями, интересными для исследования, теперь были печально доступны со всеми их секретами и, казалось, просили пока не замечать их неприкрытой бедности, доколе они снова не наденут свои богатые маскарадные костюмы и не очаруют опять своими прежними обманами.
It was pitiful in a way, and yet cheering-even exhilarating.	С одной стороны, все это выглядело жалко, а с другой - вселяло надежду и даже подбадривало.
He was glad that he liked the country undecorated, hard, and stripped of its finery.	Его радовало то, что он по-прежнему любит землю, неприкрашенную, застывшую, лишенную наряда.
He had got down to the bare bones of it, and they were fine and strong and simple.	Он разглядел ее, что называется, до костей, и кости эти оказались красивы, крепки и естественны.
He did not want the warm clover and the play of seeding grasses; the screens of quickset, the billowy drapery of beech and elm seemed best away; and with great cheerfulness of spirit he pushed on towards the Wild Wood, which lay before him low and threatening, like a black reef in some still southern sea.	Он сейчас вовсе и не мечтал о теплых зарослях клевера или о шелесте заколосившихся трав. Ветки живой изгороди без листьев, голые сучья бука и вяза казались красивыми, и в бодром настроении он шел, не останавливаясь, в сторону Дремучего Леса, который чернел внизу, точно грозный риф в каком-нибудь тихом южном море.
There was nothing to alarm him at first entry.	Поначалу, когда он только вошел в лес, его ничто не встревожило.
Twigs crackled under his feet, logs tripped him, funguses on stumps resembled caricatures, and startled him for the moment by their likeness to something familiar and far away; but that was all fun, and exciting.	Сухие сучки потрескивали под ногами, поваленные деревья перегораживали путь, грибы на стволах напоминали карикатуры, пугая его в первый момент своей похожестью на что-то знакомое, но далекое. Все это казалось ему поначалу забавным и веселым.
It led him on, and he penetrated to where the light was less, and trees crouched nearer and nearer, and holes made ugly mouths at him on either side.	Но лесная глубь понемногу заманивала, и он уже проникал туда, где было таинственно и сумеречно, где деревья начинали подкрадываться к нему все ближе, а дупла стали кривить рты.
Everything was very still now. The dusk advanced on him steadily, rapidly, gathering in behind and before; and the light seemed to be draining away like flood-water.	Здесь было очень тихо, темнота надвигалась неуклонно, быстро, сгущаясь и спереди и позади него, а свет как бы впитывался в землю, как вода в половодье.
Then the faces began.	И вдруг стали появляться гримасничающие рожицы.

It was over his shoulder, and indistinctly, that he first thought he saw a face; a little evil wedge-shaped face, looking out at him from a hole.	Сначала ему показалось, что он неясно увидел где-то там, из-за плеча, чье-то лицо: маленькую злую клинообразную рожицу, которая глядела на него из дупла.
When he turned and confronted it, the thing had vanished.	Когда он повернулся и поглядел на нее в упор, она исчезла.
He quickened his pace, telling himself cheerfully not to begin imagining things, or there would be simply no end to it.	Он ускорил шаги, бодро убеждая самого себя не позволять себе воображать всякое, а то этому просто конца не будет.
He passed another hole, and another, and another; and then-yes!-no!-yes! certainly a little narrow face, with hard eyes, had flashed up for an instant from a hole, and was gone.	Он миновал еще одно дупло, и еще одно, и еще, а тогда - ну да! да нет! ну да, конечно! - маленькое узкое личико с остренькими глазками, оно мелькнуло на мгновение и скрылось в дупле.
He hesitated-braced himself up for an effort and strode on.	Он заколебался, йотом подбодрил сам себя и, сделав усилие, пошел дальше.
Then suddenly, and as if it had been so all the time, every hole, far and near, and there were hundreds of them, seemed to possess its face, coming and going rapidly, all fixing on him glances of malice and hatred: all hard-eyed and evil and sharp.	И потом вдруг - точно они были там все время - у каждого дупла, а их были сотни, вблизи и в отдалении, оказалась своя рожица, которая появлялась и тут же исчезала, и каждая делала гримасу или вперяла в него злобный, ненавидящий взгляд.
If he could only get away from the holes in the banks, he thought, there would be no more faces.	Если бы, думалось ему, он мог оторвать свой взгляд от этих углублений в стволах, похожих на отверстия органных труб, эти мерзкие видения немедленно прекратились бы.
He swung off the path and plunged into the untrodden places of the wood.	Он покинул тропу и устремился в нехоженый лес.
Then the whistling began.	Тогда вдруг послышался свист.
Very faint and shrill it was, and far behind him, when first he heard it; but somehow it made him hurry forward.	Когда Крот впервые его услыхал где-то далеко за спиной, свист был пронзительный, но негромкий. Но он все же заставил Крота поспешить.
Then, still very faint and shrill, it sounded far ahead of him, and made him hesitate and want to go back.	Такой же пронзительный, но негромкий свист, зазвучавший далеко впереди, привел его в замешательство, внушив желание вернуться.
As he halted in indecision it broke out on either side, and seemed to be caught up and passed on throughout the whole length of the wood to its farthest limit.	Когда он в нерешительности остановился, свист вдруг возник сразу справа и слева, казалось, что кто-то этот свист ловит и передает дальше через весь лес, до самого отдаленного уголочка.
They were up and alert and ready, evidently, whoever they were!	Эти, которые передавали свист, были бодры и энергичны и ко всему готовы.
And he-he was alone, and unarmed, and far from any help; and the night was closing in.	А Крот... Крот был один и невооружен, и на помощь звать ему было решительно некого, а ночь уже наступала.
Then the pattering began.	И тогда вдруг послышался топот.
He thought it was only falling leaves at first, so slight and delicate was the sound of it.	Он подумал, что это падают сухие листья, такой легкий и нежный был этот звук сначала.

Предыдущая Стр. 13 из 73 Следующая

Оглавление