- Я тебе их передал, как они достигли моего слуха.
Ah! now they return again, and this time full and clear!
Ах! Вот они снова звучат, на этот раз ясно, отчетливо...
This time, at last, it is the real, the unmistakable thing, simple-passionate-perfect--' 'Well, let's have it, then,' said the Mole, after he had waited patiently for a few minutes, half-dozing in the hot sun.
- Повтори их, пожалуйста, - попросил Крот, терпеливо прождав несколько минут и уже задремывая на жарком солнышке.
But no answer came.
Но ответа не последовало.
He looked, and understood the silence.
Он оглянулся и понял причину молчания.
With a smile of much happiness on his face, and something of a listening look still lingering there, the weary Rat was fast asleep.
Со счастливой улыбкой на лице и точно к чему-то прислушиваясь, утомленный дядюшка Рэт крепко спал на корме.
VIII. TOAD'S ADVENTURES
VIII ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИСТЕРА ТОУДА
When Toad found himself immured in a dank and noisome dungeon, and knew that all the grim darkness of a medieval fortress lay between him and the outer world of sunshine and well-metalled high roads where he had lately been so happy, disporting himself as if he had bought up every road in England, he flung himself at full length on the floor, and shed bitter tears, and abandoned himself to dark despair.
Когда мистер Тоуд оказался в сырой и зловонной темнице, он понял, что весь мрак средневековой крепости лежит между ним и внешним миром, где сияет солнышко. Там пролегают великолепные мостовые, где он еще так недавно бывал счастлив и развлекался как хотел, словно приобрел в безраздельную собственность все дороги Англии! Он бросился на пол ничком, зарыдал и предался самому черному отчаянию.
'This is the end of everything' (he said), 'at least it is the end of the career of Toad, which is the same thing; the popular and handsome Toad, the rich and hospitable Toad, the Toad so free and careless and debonair!
"Все, всему конец, - говорил он, - во всяком случае, конец процветанию мистера Тоуда, а это, в сущности, одно и то же, известного мистера Тоуда, прекрасного мистера Тоуда, богатого и гостеприимного мистера Тоуда, веселого, беззаботного и жизнерадостного!
How can I hope to be ever set at large again' (he said), 'who have been imprisoned so justly for stealing so handsome a motor-car in such an audacious manner, and for such lurid and imaginative cheek, bestowed upon such a number of fat, red-faced policemen!' (Here his sobs choked him.) 'Stupid animal that I was' (he said), 'now I must languish in this dungeon, till people who were proud to say they knew me, have forgotten the very name of Toad!
И как я могу надеяться снова оказаться на свободе, когда это вполне справедливо, что меня посадили в тюрьму (говорил он), потому что я угнал прекрасную машину таким наглым образом да еще так самоуверенно дерзил стольким толстым, краснолицым полицейским! (Тут рыдания стали его душить.) Дурак я, дурак, теперь придется мне томиться в этой крепости. За это время те, кто гордился знакомством со мной, окончательно забудут даже самое имя мистера Тоуда!
O wise old Badger!' (he said),
О мудрый старина Барсук!
'O clever, intelligent Rat and sensible Mole!
О мудрый и дельный дядюшка Рэт! О благоразумный Крот!
What sound judgments, what a knowledge of men and matters you possess!
Какими основательными суждениями, каким великолепным пониманием людей и обстоятельств вы обладаете!
O unhappy and forsaken Toad!'
Бедный, покинутый Тоуд!"
With lamentations such as these he passed his days and nights for several weeks, refusing his meals or intermediate light refreshments, though the grim and ancient gaoler, knowing that Toad's pockets were well lined, frequently pointed out that many comforts, and indeed luxuries, could by arrangement be sent in-at a price-from outside.
В жалобах, подобных этим, проводил он дни и ночи в течение нескольких недель, отказываясь от завтрака, обеда и ужина и даже от легких закусок, хотя старый и мрачный тюремщик, зная, что в кармане мистера Тоуда водятся денежки, неоднократно намекал ему, что кое-что для утешения и ободрения можно организовать с воли за соответствующую мзду.
Now the gaoler had a daughter, a pleasant wench and good-hearted, who assisted her father in the lighter duties of his post.
У тюремщика была дочка, приятная девчонка, к тому же добросердечная, которая помогала отцу в нетрудных делах во время его дежурств.
She was particularly fond of animals, and, besides her canary, whose cage hung on a nail in the massive wall of the keep by day, to the great annoyance of prisoners who relished an after-dinner nap, and was shrouded in an antimacassar on the parlour table at night, she kept several piebald mice and a restless revolving squirrel.
Особенно она любила животных. У нее была канарейка, чья клетка днем висела на гвозде, вбитом в массивную стену главной башни в крепости. На это очень досадовали заключенные: канарейка мешала вздремнуть после обеда. Кроме того, дочка тюремщика держала еще несколько пестреньких мышек и беспокойную, вертящуюся в колесе белку.
This kind-hearted girl, pitying the misery of Toad, said to her father one day,
Этой доброй девушке было от души жаль несчастного мистера Тоуда, и она однажды сказала отцу:
'Father!
- Отец!
I can't bear to see that poor beast so unhappy, and getting so thin!
Мне невыносимо видеть, как страдает и худеет этот несчастный зверь.
You let me have the managing of him.
Позволь мне им заняться.
You know how fond of animals I am.
Ты же знаешь, как я люблю животных!
I'll make him eat from my hand, and sit up, and do all sorts of things.'
Я его заставлю есть у меня из рук и вообще поставлю его на ноги.
Her father replied that she could do what she liked with him. He was tired of Toad, and his sulks and his airs and his meanness.
Отец разрешил дочери делать все, что она хочет, потому что мистер Тоуд успел ему надоесть со всей его тоской, и капризами, и подлым характером.
So that day she went on her errand of mercy, and knocked at the door of Toad's cell.
Она занялась подготовкой милосердного дела. И в тот же день постучалась в дверь погреба, где томился Тоуд.
'Now, cheer up, Toad,' she said, coaxingly, on entering, 'and sit up and dry your eyes and be a sensible animal.
- Ну, Тоуд, давай-ка взбодрись, - обратилась к нему девушка. - Садись к столу, вытри глаза и будь благоразумным зверем.
And do try and eat a bit of dinner.
И давай пообедай.
See, I've brought you some of mine, hot from the oven!'
Я сама приготовила. Все теплое, только что с плиты.
It was bubble-and-squeak, between two plates, and its fragrance filled the narrow cell.
Это было жаркое с овощами, положенное между двух тарелок, и его аромат наполнил тесное подземелье.
The penetrating smell of cabbage reached the nose of Toad as he lay prostrate in his misery on the floor, and gave him the idea for a moment that perhaps life was not such a blank and desperate thing as he had imagined.
Всепроникающий запах капусты добрался до носа, когда мистер Тоуд в тоске лежал ничком на полу, и стал внушать ему мысль, что, может быть, жизнь не такая уж пустая и безнадежная вещь, как он себе вообразил.
But still he wailed, and kicked with his legs, and refused to be comforted.
Но он продолжал подвывать и брыкаться ногами, не позволяя себя утешить.
So the wise girl retired for the time, but, of course, a good deal of the smell of hot cabbage remained behind, as it will do, and Toad, between his sobs, sniffed and reflected, and gradually began to think new and inspiring thoughts: of chivalry, and poetry, and deeds still to be done; of broad meadows, and cattle browsing in them, raked by sun and wind; of kitchen-gardens, and straight herb-borders, and warm snap-dragon beset by bees; and of the comforting clink of dishes set down on the table at Toad Hall, and the scrape of chair-legs on the floor as every one pulled himself close up to his work.
Сообразительная девушка на время удалилась, и, так как большая часть запаха горячей тушеной капусты осталась в помещении, мистер Тоуд между приступами рыданий потянул носом и немножечко призадумался, и постепенно к нему стали являться новые и вдохновляющие мысли: о рыцарстве, о поэзии, и о том, что ему еще предстоит совершить, и о просторных лугах, и о коровах, которые на них пасутся, и как их поглаживает ветер и солнышко, и об огородах, и о цветочных бордюрах на клумбах, и о теплом львином зеве, облепленном пчелами, и о приятном звоне тарелок, когда в Тоуд-Холле накрывают на стол, и о том, какой приятный звук издают ножки стульев, когда каждый из гостей пододвигается к столу, чтобы заняться важным делом.
The air of the narrow cell took a rosy tinge; he began to think of his friends, and how they would surely be able to do something; of lawyers, and how they would have enjoyed his case, and what an ass he had been not to get in a few; and lastly, he thought of his own great cleverness and resource, and all that he was capable of if he only gave his great mind to it; and the cure was almost complete.
Воздух в тесном его погребе вдруг приобрел розоватый оттенок, и мистер Тоуд стал думать о своих друзьях, что они, наверное, что-нибудь предпримут, об адвокатах, которые, должно быть, с удовольствием возьмутся его защищать, и какой он осел, что до сих пор ни одного из них не пригласил, и под конец он подумал о собственном уме и скрытых возможностях, и о том, на что он способен, если заставит свой великий ум как следует работать, и, таким образом, курс лечения почти что был завершен.