я через перила моста и наблюдавших за ним с нескрываемым ликованием.
– В следующий раз буду целиться прямо в голову, Жабик! – крикнул один из них.
Негодуя, Жаб поплыл к берегу, а горностаи так хохотали, что им приходилось поддерживать друг друга, чтобы не свалиться в воду, и дохохотались до двойной истерики – то есть по одной на каждого.
Проделав бесславный обратный путь пешком, разочарованный Жаб поделился своим приключением с Крысом.
– Ну никак ты не хочешь меня слушать, – очень сердито сказал Крыс. – И смотри, чем это закончилось, что ты наделал! Потопил мою лодку, которую я так любил, и безвозвратно погубил чудесный костюм, который я тебе одолжил! Вот уж правда, Жаб: из всех несносных зверей ты – самый несносный. Удивительно, что тебе вообще удается сохранять друзей!
До Жаба тут же дошло, как глупо и неправильно он себя вел. Он немедленно признал свои заблуждения и ошибки, принес самые бурные извинения Крысу за то, что лишил его лодки и костюма, и продолжил с искренностью и смирением, которые всегда обезоруживали его друзей и заставляли снова встать на его сторону:
– Крысик! Я понимаю, что проявил неуместное упрямство и своенравие! Впредь, поверь, я буду покорным и благоразумным и не предприму ничего без твоего совета и полного одобрения.
– Если это действительно так, – ответил добродушный Крыс, смягчившись, – то вот что я тебе советую: поскольку час поздний, давай сядем и поужинаем, ужин будет на столе через минуту. И запасись терпением. Потому что я уверен: мы ничего не сможем сделать, пока не встретимся с Кротом и Барсуком, не узнаем от них последние новости и не выслушаем их суждений об этом трудном деле.
– Ах да, конечно, Крот и Барсук, – беззаботно заметил Жаб. – Как они, наши дорогие друзья? Я совсем забыл о них.
– Мог бы и поинтересоваться, – укоризненно сказал Крыс. – Пока ты разъезжал по окрестностям в дорогих автомобилях, важно гарцевал на чистопородных лошадях и объедался цыганским завтраком, двое преданных друзей в любую непогоду оставались под открытым небом и спали на голой земле, чтобы в любое время дня и ночи наблюдать за твоим домом, патрулировать границы твоих владений, не спускать глаз с горностаев и ласк, обдумывая и составляя планы, как вернуть тебе твое поместье. Знаешь, Жаб, скажу тебе честно: не достоин ты таких самоотверженных и преданных друзей. Когда-нибудь ты пожалеешь, что не ценил их, да будет поздно.
– Я знаю, что я неблагодарный зверь, – всхлипнул Жаб, вытирая горькие слезы. – Пойду найду их, там, во тьме и холоде, разделю с ними их тяготы и постараюсь доказать, что… Минутку! Я определенно слышу звон тарелок, которые ставят на поднос. Ужин! Наконец! Ура! Пойдем, Крысик!
Крыс вспомнил, что Жаб довольно долго находился на скудном тюремном пайке, и решил – так уж и быть – простить его. Он последовал за ним к столу и как гостеприимный хозяин предложил ему вознаградить себя за прошлые лишения.
Только они закончили ужинать и снова водворились в удобных креслах, как послышался тяжелый стук в дверь.
Жаб занервничал, но Крыс, загадочно кивнув, направился прямиком к двери, открыл ее, и в дом вошел мистер Барсук.
Его вид свидетельствовал о том, что он несколько ночей провел вне дома со всеми его удобствами и уютом. Туфли были облеплены грязью, костюм измят, шерсть встрепана, хотя, надо признать, Барсук и в лучшие времена особой аккуратностью не отличался. Он торжественно подошел к Жабу, протянул ему лапу и сказал:
– Добро пожаловать домой, Жаб. Ох, да что же это я говорю? Домой, как же! Печальное возвращение. Бедный Жаб! – После этого он повернулся к Жабу спиной, пододвинул стул к столу, сел и положил себе на тарелку большой кусок холодного пирога.
Жаба встревожила столь серьезная и напыщенная манера приветствия, но Крыс шепнул ему:
– Не обращай внимания и ничего пока не говори. Он всегда бывает уныл и мрачен, пока не утолит голод. Через полчаса он станет совсем другим.
Они ждали в молчании, пока наконец не раздался другой, более легкий стук. Снова кивнув Жабу, Крыс пошел открывать и ввел в комнату Крота, потрепанного, давно не мытого, с сеном и соломой, застрявшими в шерсти.
– Ура! Старина Жаб! – закричал Крот, просияв. – Здорово, что ты снова дома! – И он принялся приплясывать вокруг него. – Мы и не мечтали, что ты вернешься так скоро! Наверняка ты сумел бежать. Ты же такой умный, находчивый, талантливый!
Крыс, забеспокоившись, ткнул его локтем, но было слишком поздно. Жаб уже пыхтел и раздувался от гордости.
– Умный? О нет, – сказал он. – Я вовсе не умен, по мнению моих друзей. Я всего лишь вырвался из самой охраняемой тюрьмы Англии, вот и все! Вскочил в поезд и скрылся на нем – только и всего! Замаскировался и ездил по окрестностям, всех оставляя с носом, – подумаешь! О нет! Я тупой осел! Но я поведаю тебе о парочке своих небольших приключений, и ты, Крот, сам решишь, так это или нет.
– Отлично, – ответил Крот. – А можно я подкреплюсь, пока ты будешь рассказывать? У меня после завтрака крошки во рту не было. Ужас! Ужас!
Он сел к столу и от души наложил себе на тарелку холодной говядины с маринованными огурчиками.
Жаб встал на каминный коврик, засунул лапу в карман брюк и достал из него пригоршню серебряных монет.
– Ну, как тебе? – воскликнул он, демонстрируя деньги. – Не так уж плохо за несколько минут работы, правда? А как, ты думаешь, я их заработал, Крот? Продал краденую лошадь! Вот как я это сделал!
– Продолжай, Жаб, – попросил Крот, чрезвычайно заинтересовавшись.
– Жаб, замолчи, пожалуйста, – сказал Крыс. – А ты, Крот, не подначивай его, ты же знаешь: его хлебом не корми, дай только похвастать. Лучше расскажи поскорей, каково положение дел и что нам делать теперь, когда Жаб вернулся.
– Положение – хуже некуда, – угрюмо ответил Крот. – А что делать – я понятия не имею. Мы с Барсуком днями и ночами ходили вокруг усадьбы и всегда видели одно и то же: повсюду сторожевые посты, часовые целились в нас из ружей и швырялись камнями. Несколько зверей постоянно в дозоре, и как только завидят нас… Господи! Какой тут поднимается хохот! Знаешь, этот хохот раздражает меня больше всего.
Крыс глубоко задумался, потом сказал:
– Да, ситуация тяжелая. Но мне кажется, что теперь, рассуждая здраво, я понял, что должен сделать Жаб. Сейчас расскажу. Он должен…
– Нет, не должен! – закричал Крот с набитым ртом. – Ничего подобного! Ты не понимаешь. А что ему действительно следует сделать, так это…
– Нет, я в любом случае этого делать не стану! – перебил его Жаб, придя в страшное волнение. – Я не желаю, чтобы вы, ребята, мной командовали! Речь идет о моем доме, и мне лучше знать, что делать. Я собираюсь…
Теперь они говорили все разом и очень громко, поэтому ор стоял оглушительный, но внезапно поверх этого гомона прорезался высокий повелительный голос:
– Замолчите все немедленно! – И все моментально замолчали.
Это был Барсук, который, покончив с пирогом, развернулся и сурово посмотрел на товарищей. Убедившись, что завладел их вниманием и они ждут, что он скажет, Барсук снова повернулся к столу и взял кусок сыра. И так велико было уважение к этому замечательному зверю, обладавшему множеством превосходных качеств, что никто не проронил ни слова, пока он не закончил трапезу и не стряхнул крошки с коленей. Жаб, правда, нетерпеливо ерзал, но Крыс твердо придерживал его.
Барсук поднялся, перешел к камину, постоял в глубоком раздумье и наконец заговорил.
– Жаб, – строго произнес он, – ты – несносный зверь, доставляющий массу неприятностей. Тебе не стыдно? Как ты думаешь, что бы сказал твой отец, мой старый друг, если бы он был здесь и увидел, как ты себя ведешь?
Жаб, который к тому времени с ногами улегся на диван, уткнулся лицом в подушку, сотрясаясь от рыданий.
– Ну ладно-ладно, – смягчившись, продолжил Барсук, – перестань плакать. Мы забудем все, что было, и откроем новую страницу. Но то, что сказал Крот, – чистая правда. Горностаи начеку, они расставлены повсюду, а они – лучшие стражники в мире. Нечего и думать о том, чтобы атаковать их открыто. Они слишком сильны.
– Значит, все кончено, – всхлипнул Жаб в диванную подушку. – Я пойду запишусь в солдаты и больше никогда не увижу своего милого Жаб-холла!
– Кончай ныть, Жаб! – сказал Барсук. – Существуют и другие способы отвоевать усадьбу, помимо лобовой атаки. Я еще не сказал своего последнего слова. И сейчас я поведаю вам большой секрет.
Жаб сел и вытер слезы. Он обожал секреты, потому что не мог ни одного удержать в себе и получал грешное удовольствие, выдавая их кому-нибудь другому, хотя незадолго до того верой и правдой поклялся этого не делать.
– Существует… подземный ход, – многозначительно сказал Барсук, – который ведет от местечка на речном берегу, неподалеку отсюда, прямо в сердце Жаб-холла.
– Ерунда это, Барсук! – беспечно воскликнул Жаб. – Ты наслушался баек, которые рассказывают в здешних пабах. Я знаю в Жаб-холле каждый дюйм, как внутри, так и снаружи. Уверяю тебя, ничего подобного не существует.
– Мой юный друг, – строго заметил Барсук, – твой отец, который был очень достойным зверем – гораздо более достойным, чем некоторые другие мои знакомые, – являлся моим близким другом и делился со мной многим, чего ему бы и в голову не пришло рассказывать тебе. Разумеется, не он вырыл этот подземный ход, его проложили за сотни лет до того, как он здесь поселился, но он его обнаружил, очистил и укрепил, потому что счел, что когда-нибудь он может понадобиться, если дому будет грозить стихийное бедствие или опасность. И он мне его показал. «Не рассказывай о нем моему сыну, – предупредил он меня. – Он мальчик хороший, но характер у него немного легкомысленный и ненадежный, он просто не умеет держать язык за зубами. Однако если когда-нибудь ему будет грозить реальная опасность и этот подземный ход сможет его спасти, открой ему секрет. Но не раньше».
Все внимательно посмотрели на Жаба, чтобы увидеть, как он на это среагирует. Сначала Жаб был готов оскорбиться, но уже в следующую минуту оживился, потому что был все же славным и необидчивым парнем.