– Ну да, – признал он, – наверное, я действительно немного болтлив. А как иначе? Я – фигура популярная, вокруг меня вечно толпятся друзья, мы шутим, веселимся, рассказываем разные остроумные истории, и иногда язык у меня развязывается больше, чем следует. У меня ведь дар собеседника, мне даже советовали устроить у себя салон, я, правда, не очень понимаю, что это такое. Ну да ладно. Рассказывай дальше, Барсук. Каким образом этот твой подземный ход может нам помочь?
– На днях мне кое-что удалось разузнать, – продолжил Барсук. – Я уговорил Выдра переодеться трубочистом, вооружиться щетками и, подойдя к черному ходу Жаб-холла, спросить, нет ли для него работы, а заодно провести разведку. Так вот: завтра вечером там намечается большой банкет по случаю чьего-то дня рождения – кажется, Предводителя ласок, – и все ласки соберутся вместе в банкетном зале, будут есть, пить и веселиться, ничего не подозревая. При них не будет ни мечей, ни палок – вообще никакого оружия.
– Но часовые-то все равно будут на страже, – заметил Крыс.
– Именно, – подхватил Барсук, – в этом как раз все и дело. Ласки безоговорочно доверяют своим непревзойденным стражникам. И тут мы возвращаемся к подземному ходу. Этот в высшей степени полезный тоннель ведет прямо в буфетную, которая расположена рядом с банкетным залом!
– А, теперь я понимаю, почему в буфетной пол скрипит! – заметил Жаб.
– Мы тихонько выберемся на поверхность в буфетной… – догадался Крот.
– …с пистолетами, саблями и палками, – подхватил Крыс.
– …набросимся на них, – продолжил Барсук.
– …и разобьем их в пух и прах, в пух и прах, в пух и прах!!! – в экстазе завопил Жаб, бегая по комнате кругами и перепрыгивая через стулья.
– Ну, вот и славно, – сказал Барсук, подводя итог в своей обычной суховатой манере. – План готов, спорить и препираться больше не о чем. А теперь, поскольку уже очень поздно, всем – спать. Все необходимые приготовления проведем завтра утром.
Жаб, конечно, послушно отправился в постель, как и остальные – он понимал, что возражать не стоит, – хотя был слишком взволнован, чтобы спать. Но день у него выдался насыщенный событиями, а простыни и одеяла после жесткой соломы на каменном полу в продуваемой сквозняками камере так уютно манили, что не прошло и нескольких минут после того, как голова его коснулась подушки, а он уже мирно похрапывал. Естественно, ему снилось множество снов: о дорогах, убегавших от него, как только он ступал на них; о каналах, которые преследовали и ловили его; о барже, которая вплывала в его банкетный зал с недельным грузом стирки в тот момент, когда там проходил званый обед; еще ему снилось, что он один пробирается по подземному ходу, но тот извивается, загибается петлями, трясется и вздымается вертикально, однако каким-то образом он наконец оказывается в Жаб-холле, торжествующий и невредимый, окруженный всеми своими друзьями, искренне уверяющими его, что он и впрямь умнейший Жаб.
На следующее утро он проснулся поздно и, спустившись, обнаружил, что остальные уже давно позавтракали. Крот куда-то улизнул, никому ничего не сказав. Барсук сидел в кресле, читал газету и, казалось, совершенно не беспокоился о том, что должно было произойти вечером. Крыс, напротив, деловито сновал по дому с охапками разного рода оружия и раскладывал его на полу на четыре кучки, взволнованно приговаривая:
– Сабля – для Крыса, сабля – для Крота, сабля – для Жаба, сабля – для Барсука! Пистолет – для Крыса, пистолет – для Крота, пистолет – для Жаба, пистолет – для Барсука… – и так далее, ритмично и последовательно. Кучки неуклонно росли.
– Все это прекрасно, – сказал наконец Барсук, глядя на мечущегося маленького зверька поверх газеты, – ты молодец, Крыс. Но как только мы пройдем мимо горностаев с их мерзкими ружьями, уверяю тебя, нам не понадобятся ни сабли, ни пистолеты. Вчетвером, с палками, оказавшись в банкетном зале, мы за пять минут очистим его от всей этой шушеры. Я бы и один справился, но не хочу лишать вас, ребята, удовольствия.
– И все же перестраховаться не помешает, – задумчиво ответил Крыс, полируя рукоять пистолета рукавом и проверяя, блестит ли она.
Позавтракав, Жаб схватил палку и стал яростно размахивать ею, дубася воображаемых врагов.
– Я укажу им, как захватывать мой дом! – восклицал он. – Я им укажу! Я им укажу!
– Не «укажу», а «покажу», Жаб, – поправил его Крыс. – Не коверкай язык.
– Да что ты его вечно жучишь? – ворчливо сказал Барсук. – Все в порядке у него с языком. Я и сам так иногда говорю, а если я говорю, то почему ему нельзя?
– Ты уж прости, – скромно ответил Крыс, – но я думаю, что правильно говорить «я им покажу», а не «я им укажу».
– Но мы не собираемся им ничего показывать, – возразил Барсук. – Мы собираемся им указать на дверь. Более того, мы собираемся им приказать убираться вон!
– А, говорите, как хотите, – сдался Крыс. Он уже и сам начинал путаться и, отойдя в уголок, бормотал себе под нос: «Указать, показать, приказать…» – пока Барсук довольно резко не повелел ему замолчать.
Наконец, громко топая, в комнату вошел Крот, явно очень довольный собой.
– Я так повеселился! – с порога начал он. – Вот позлил я этих горностаев!
– Надеюсь, ты был достаточно осторожен? – встревожился Крыс.
– Я тоже надеюсь, – бодро сказал Крот. – Эта идея пришла мне в голову, когда я отправился на кухню позаботиться о том, чтобы завтрак Жаба не остыл. Там перед очагом, на вешалке для полотенец, висело платье старой прачки, в котором вчера вернулся Жаб. Я надел его, чепец, накинул шаль и без колебаний отправился в Жаб-холл. Стражники, конечно, были начеку с ружьями, своим «стой, кто идет» и прочей чушью. Но я очень почтительно сказал: «Доброе утро, джентльмены. Не желаете ли что-нибудь постирать?» Они посмотрели на меня так высокомерно и очень сурово сказали: «Убирайся отсюда, прачка! Мы не думаем о стирке, когда несем караул». А я им так кокетливо: «Может, попозже?» Ха-ха-ха! Жаб, разве это не весело?
– Это глупо и легкомысленно! – надменно произнес Жаб. На самом деле ему было зверски завидно, что это сделал Крот, а не он. Ему было очень жалко, что идея не пришла ему в голову первому и что он проспал такое веселье.
– Некоторые из горностаев сделались пунцовыми, – продолжал Крот, – а их сержант резко сказал мне: «Давай-ка, уважаемая, чеши отсюда! Не отвлекай моих солдат пустыми разговорами». «Чесать? – ответил я ему. – Очень скоро не мне, а кое-кому другому придется чесать отсюда!»
– О, Кротик, как ты мог так рисковать? – переполошился Крыс.
Барсук отложил газету.
– Я заметил, как часовые навострили ушки и переглянулись, – продолжил свой рассказ Крот. – Сержант им говорит: «Не обращайте на нее внимания, она сама не знает, что несет». А я ему: «Это я-то не знаю? Что ж, тогда позвольте мне сказать вам вот что: моя дочка стирает белье мистеру Барсуку, так что мне ли не знать все, что происходит, а скоро и вы узнаете! Сотня кровожадных барсуков, вооруженных ружьями, собирается напасть на Жаб-холл сегодня вечером со стороны выгона. Шесть лодок, набитых крысами с пистолетами и саблями, приплывут по реке и высадятся в огородах, а в это же время отборный жабий отряд, известный под названием “Неустрашимые”, или “Победа или смерть”, ворвется со стороны сада, сметая все на своем пути и взывая к возмездию. В скором времени вам может не понадобиться стирка, так что уносите ноги подобру-поздорову, если, конечно, еще успеете». После этого я убежал и, когда они меня уже не видели, затаился, а потом прополз назад по канаве и стал подглядывать за ними через изгородь. Горностаи страшно взбудоражились и разнервничались, как и следовало ожидать, они беспорядочно забегали, сбивая друг друга с ног, отдавая друг другу приказы, не слушая друг друга, а сержант рассылал дозоры в отдаленные концы усадьбы, потом отправлял других солдат за ними, чтобы вернуть, и я слышал, как они переговаривались между собой: «Как это похоже на ласок – сами будут пировать в свое удовольствие в банкетном зале, провозглашать тосты, петь песни и веселиться, между тем как мы будем нести караул на холоде, в кромешной тьме, пока нас не растерзают на куски кровожадные барсуки!..»
– Крот, ты – безмозглый осел! – закричал Жаб. – Ты все испортил!
– Кротик, – спокойно и сдержанно возразил Барсук, – у тебя в мизинце больше здравого смысла, чем у некоторых других во всем их жирном теле. Ты замечательно это придумал, и я начинаю возлагать на тебя большие надежды. Молодец, Крот! Умница Крот!
Жаб взбесился от зависти, тем более что он никак не мог понять, что же такого особенно умного сделал Крот, но, к счастью для него, прежде чем он успел дать волю ярости и подвергнуть себя саркастическим насмешкам Барсука, колокольчик позвал их к обеду.
Еда была простой, но сытной – бекон с конскими бобами и пудинг из макарон. Когда с обедом было покончено, Барсук устроился в кресле и сказал:
– Что ж, наша задача на сегодняшний вечер ясна, но весьма вероятно, что дело мы закончим довольно поздно, поэтому я собираюсь немного вздремнуть, пока есть возможность. – Он накрыл лицо носовым платком и вскоре уже мирно похрапывал.
А взволнованный трудолюбивый Крыс возобновил свои приготовления, бегая между четырьмя кучками амуниции и бормоча:
– Ремень-для-Крыса-ремень-для-Крота-ремень-для-Жаба-ремень-для-Барсука… – И так по поводу каждого нового предмета снаряжения. Сборам его, казалось, не будет конца.
Крот взял Жаба под руку, вывел на свежий воздух, усадил в плетеное кресло и заставил рассказать обо всех его приключениях от начала до конца, что Жаб и сделал с превеликим удовольствием. Крот был отличным слушателем, и Жаб – в отсутствие того, кто контролировал бы его высказывания и нелицеприятно критиковал их, – разгулялся вовсю. На самом деле большинство его историй относилось к разряду «как бы это могло быть, если бы я сообразил вовремя, а не спустя десять минут». Рассказы о подобных приключениях всегда бывают самыми колоритными и увлекательными, но скажите на милость, почему мы не можем считать эти приключения подлинно своими наряду с менее яркими и достославными, которые случаются в действительности?