Ужасный автомобиль медленно тормозил, пока не остановился где-то совсем рядом. Двое джентльменов хлопнули дверцами, спустились и осторожно обошли лежавшее на пути мятое тряпьё. Один из них обронил:
– О, дорогой! Как это грустно! Бедное старое заброшенное существо… очевидно, прачка… она без сознания! Возможно, у бедняги что-то с сердцем! А может, сегодня ещё и не ела. Давайте перенесём её в машину и довезём до ближайшей деревни, там у неё наверняка отыщутся друзья.
Они заботливо поместили Жаба в машину, обложили подушками и продолжили свой путь.
Когда Жаб уловил мягкость и сочувствие в их тоне, понял, что его не узнали, мужество незамедлительно прибыло к нему. Он осторожно открыл правый глаз, затем левый.
– Посмотрите! – сказал один из джентльменов. – Ей уже лучше. Свежий воздух явно ей помогает. Как вы себя чувствует, мэм?
– Сердечно благодарю вас, сэр, – слабым голосом произнёс Жаб. Мне уже намного лучше.
– Это заметно, – сказал джентльмен. – А пока полежите спокойно. И главное, не надо сейчас разговаривать.
– Я не буду, – подхватил Жаб. – Я только подумала, что если бы… смогла пересесть на переднее сидение рядом с шофёром, где воздуха побольше, то я совсем скоро пришла бы в норму!
– Очень разумная женщина! – одобрил джентльмен. – Конечно, это можно.
Они помогли Жабу устроиться на переднем сидении и дали знак ехать.
Жаб был уже почти самим собой. Он сел, осмотрелся, стараясь в первую очередь, унять тоску и дрожь в коленках. Старые желания заговорили в нём с новой силой, потом овладели им полностью и захватили безоглядно.
– Это судьба! – сказал он сам себе. – Зачем бороться? Для чего противиться? – И он развернулся в сторону водителя.
– Пожалуйста, сэр, – произнёс он, – я хочу, чтобы вы позволили мне аккуратненько и тихонечко, ну, совсем немножко повести машину. Я внимательно наблюдаю за вами. Всё это выглядит так просто и так интересно! Мне хотелось бы потом рассказать своим друзьям, что однажды я вела автомобиль!
В ответ на это предложение водитель от души расхохотался, а джентльмен спросил, в чём дело. Когда он выслушал просьбу, то к большому удовольствию Жаба сказал:
– Браво, мэм! Мне нравится ваш настрой! Дайте ей попробовать и присмотрите за ней. Большого вреда она не сделает.
Жаб стремительно вскарабкался на водительское место, крепко зажал рулевое колесо и с притворной покорностью принялся выслушивать даваемые инструкции. Он запустил мотор очень медленно и осторожно, поскольку обязательства перед пассажирами были ещё в силе.
Сидящие позади джентльмены всплеснули руками, зааплодировали, и Жаб услышал:
– Прекрасно! Просто фантастика! Прачка так легко управляет автомобилем! Первый раз в жизни вижу такое!
Жаб немного прибавил газу, потом ещё и ещё. Он услышал, как джентльмены заволновались:
– Будь осторожней, прачка!
Это вызвало в Жабе досаду, и он стал терять голову.
Водитель попытался перехватить руль, но Жаб локтем прижал учителя к сиденью и включил предельную скорость. Напор воздуха, гул мотора, лёгкие прыжки на ухабинах! Опьянённый удачей, мозг его ликовал!
– Прачка! Как бы не так! – безрассудно взревел он. – Хо! Хо! Я Жаб, похититель автомобилей, беглый каторжник! Я ускользну откуда хочешь! Посидите ещё, и вы узнаете, как надо по-настоящему управлять автомобилем! Будьте спокойны, вы в руках у знаменитого, умелого, совершенно бесстрашного Жаба!
С криком ужаса вся компания вскочила на ноги.
– Хватайте его! – кричали они. – Держите это бесстыдное животное, которое украло наш автомобиль! Вяжите его, одевайте наручники, тащите в ближайший полицейский участок! Пора кончать с этим неисправимым и опасным Жабом!
Увы! Они должны были подумать об осмотрительности! Они должны были вспомнить о том, что прежде, чем начинать разные вольности, следует остановить машину! Полуоборотом руля Жаб послал автомобиль через живую изгородь, несущуюся навстречу вдоль дорожного полотна. Мощный прыжок, неистовый полёт, и колёса автомобиля вспенили густую жижу лошадиного пруда.
Жаб снова ощутил себя в воздухе, на сей раз великолепно прогнутым в «ласточке». Он любил движение и начал уже подумывать о том, не разовьются ли у него когда-нибудь крылья и не превратится ли он в Жаб-птицу. Неожиданный встречный пинок изменил ход его мыслей, он приземлился в сочную луговую траву и деловито осмотрелся. Сидя, он мог наблюдать полузатопленный автомобиль, рядом с которым обременённые длинными пальто, беспомощно барахтались в тине водитель и джентльмены.
Жаб вскочил и пустился наутёк так быстро, как несли ноги, Он остервенело продирался через заросли, перепрыгивал через рвы и канавы, пока, обессиленный и бездыханный не вынужден был перейти на шаг.
Когда волнение осело, и ему сделалось чуть полегче, он хихикнул. Потом от хихиканья перешёл к смеху, а потом к такому смеху, что не мог устоять и присел под изгородь.
– Хо, хо! – выкрикивал он в исступлении. – Опять Жаб! Ай, да Жаб! Жаб, как обычно, на самом пике! Кто их. заставил себя подвозить? Кто ухитрился пересесть на переднее сидение, вроде бы из-за воздуха? Кто убедил их передать ему руль? Кто посадил их всех в лошадиный пруд? Кто невредимым весело и легко взлетел в воздух? Кто бросил этих ограниченных, нудных, напуганных туристов в грязи, где, по справедливости, им и надлежало быть? Конечно, Жаб! Умный Жаб, великий Жаб, справедливый Жаб!
Затем неожиданно для себя самого восторженные похвалы сложились в песню, и он пронзительно загорланил:
Автомобиль на дороге «пип-пип»
Ждал весёлый финальный этап.
Кто направил его прямо в пруд? Остроумнейший мистер Жаб!
О, как же я умён! Как умён, как умён, до чего же…
Слабый шум позади привлёк его внимание, заставил повернуть голову. О ужас! О кошмар! О безысходность! Всего за два поля от него во всю мочь мчали шофёр в кожаных гетрах и два крупных сельских полисмена.
Бедный Жаб с колотящимся сердцем подскочил на ноги. «О, господи! – задыхаясь, запричитал он. – Какой же я осел! Какой самодовольный бахвал! Новая расплата! Орал во всю глотку песни! Сидел и болтал, болтал, болтал! О, господи! О, господи! О, господи!
Он оглянулся и, обомлев, увидел, что его почти настигают. Отчаянно выворачиваясь назад, он всякий раз в ужасе убеждался, что они всё ближе и ближе. Он выжимал из себя последние соки, но, к несчастью, он был нерасторопным животным, ноги его были коротки, а шофёр и полисмены казались неутомимыми.
Он уже видел клубы пара из их ртов. Зачарованно глядя назад через плечо, он боролся дико, безрассудно, безумно… Как вдруг земля ушла у него из-под ног, им овладел ветер и… плюх! Голова вместе с ушами оказалась глубоко под водой… скорой водой… водой, подхватившей его с такой силой, с которой он никак не мог поспорить! И Жаб понял, что в крайней своей панике упал прямо в реку!
Он выплыл на поверхность, постарался ухватиться за тростник у кромки берега, но быстрое течение вырвало из рук стебли.
– О, господи! – совсем задыхался бедный Жаб. – Чтобы я ещё когда-нибудь украл автомобиль! Чтобы я ещё хоть раз запел дурацкую песенку…
Он пошёл вниз… снова вынырнул из черноты. Неожиданно почти у поверхности воды заметил большой грот. Поравнявшись с ним, ухитрился вытянуть лапу и ухватиться за выступ. Потом медленно с трудом подтянулся, пока не сумел водрузить оба локтя на край норы. На несколько минут замер, отплёвываясь и отфыркиваясь.
В то время, как он сопел и пыхтел, в тусклой дыре зажглась, замерцала и двинулась навстречу какая-то крохотная штуковина. Постепенно вокруг этой вещицы начало обрисовываться лицо. И это было знакомое лицо! Коричневое маленькое с усами! Серьёзное и круглое, с острыми ушами и шелковистыми волосами. Лицо Водяного Крыса!
XI. «Подобно летним бурям приходят к нему слезы»
Крыс протянул чистую маленькую коричневую лапу, крепко ухватил Жаба за шиворот, приподнял над глиняным фундаментом и медленно потащил в нору. Одурелый безвольный Жаб повис над порогом и здоровым-невредимым осел в знакомой прихожей… разумеется, весь в грязи и тине пополам с водой, струйками стекавшей на пол… но зато счастливый и радостный. Теперь он под крышей друга. С увертками и выкрутасами покончено. Можно навсегда отбросить пакостную маскировку и пожелать себе достойной жизни.
– О, Крысик! – расплакался он. – Сколько я пережил с тех пор, как мы последний раз виделись, вы даже не подозреваете! Какие судебные разбирательства, какие страдания, и так благородно выстоять! Потом этот маскарад, побег, хитросплетения планов – всё так ловко задумано и подготовлено. Быть брошенным в тюрьму – и из неё выбраться! Быть брошенным в канал – и из него выплыть! Украсть лошадь – и продать её за гигантскую сумму! Надуть всех подряд, сделать их марионетками! Ох, и умный же я! Что-что, а это не подлежит сомнению! Каким, вы думаете, был мой последний трюк? Подержитесь за что-нибудь, я расскажу…
– Жаб, – сухо сказал Водяной Крыс. – Вы сейчас же подниметесь наверх и снимете с себя всю эту старую рвань, которая, судя по всему, прежде служила какой-то прачке. Хорошенько умоетесь, наденете что-нибудь из моих вещей и попытаетесь придать себе вид джентльмена, если только сумеете, поскольку более грязного, оборванного и презренного типа глаза мои в жизни не видели! Довольно важничать и выпрыгивать из себя! Я вам тоже кое-что расскажу после.
Жаб повиновался, но пробурчал что-то в сторонку. Ему достаточно поприказывали в тюрьме, чтобы эта штука начиналась опять в доме Крыса! Однако, зеркало над полочкой для шляп красочно отразило жухлый чёрный капор, съехавший на один глаз, и он покорно пошёл наверх в туалетную комнату. Здесь он тщательно помылся, освежил себя одеколоном, одел новую одежду и на какое-то время застыл перед большой зеркальной стеной, созерцая себя с гордостью и с удовольствием, думая о том, что только полный идиот мог, хоть на миг, перепутать его с прачкой.
Когда он спустился, стол уже был накрыт ко второму завтраку. И это очень порадовало Жаба, так как со времени исключительно вкусной трапезы, обеспеченной цыганом, он прошёл через трудные испытания и потерял немало энергии. За едой Жаб вернулся к рассказу о своих мытарствах, главным образом, останавливаясь на собственной смекалке и присутствии духа в неожиданных и тупиковых ситуациях. И чем больше он вкладывал в своё повествование задора и колорита, тем мрачнее становилось лицо Крыса.