Когда, наконец, Жаб осознал, что пора остановиться, молчание затянулось. Потом заговорил Крыс:
– Жабик, мне не хотелось бы причинить вам боль после всего того, что вы натерпелись, но разве вам самому невдомёк, какого осла вы из себя корчите? По вашему собственному признанию вам надевали наручники, вас кидали в тюрьму, морили голодом, преследовали, оскорбляли, угрожали вашей жизни, насмехались над вами, в итоге, позорно бросили в воду – и кто, женщина! Что здесь от приключений? Где тут пахнет весельем? И всё это вышло из-за того, что вам приспичило пойти и украсть автомобиль. Ведь с того момента, как вы увидели их, они приносят вам только несчастья. Если они вас дурманят… уже через пять минут после старта, для чего себя провоцировать? Разве это подарок стать банкротом или калекой? Скажите, ну, зачем выбирать себе долю каторжника вместо того, чтоб подумать о своих друзьях и сделать всё, чтобы они вами гордились? Считаете, мне приятно слушать, когда какие-то животные судачат обо мне, что я вожусь с уголовниками?
В характере Жаба имелась одна утешительная черта – он являл собой подлинный пример незлобивости. Он никогда не обижался, если его отчитывали те, кого он причислял к своим товарищам. А даже, если что-то сильно заедало, он в состоянии был увидеть другую сторону дела. Поэтому, слушая взволнованную и серьёзную речь Крыса, он возражал почти неслышно: «… но это же хохма! Хохма!» и ещё издавал какой-то шум, вроде «кх-ххх» или «пф-ффф», что очень походило на шипение содовой воды, которую только что открыли. Когда Крыс закончил говорить, Жаб испустил глубокий вздох и произнёс любезно и смиренно:
– Вы абсолютно правы, Крысик! Я давно уже заметил, вы здраво мыслите! Да, я действительно выступил старым самодовольным ослом, я уже понял. Теперь стану хорошим и больше не буду. Что касается автомобилей – я не хочу о них и вспоминать с тех пор, как поплавал в вашей реке. Должен вам сообщить, что пока я подтягивался и дышал у края норы, мне пришла в голову одна идея… поистине блестящая идея… связать своё будущее с моторными лодками. Ладно, ладно! Не будем пока об этом, старина, не надо строить никаких планов, пока это только идея. Сейчас мы выпьем кофейку, покурим и спокойно поболтаем. А потом я прогуляюсь к Жаб Холлу, одену что-то из своего. И пусть оно катится всё по старой дорожке. С меня довольно. Я начну тихую размеренную жизнь. Приведу в порядок дом, займусь садиком. Чем угостить своих друзей, у меня всегда найдётся. Закажу коляску с пони, совсем как в прежние времена… до того, как в меня вселился бунтарский дух, и я захотел в этой жизни что-нибудь сделать.
– Прогуляетесь к Жаб Холлу? – в удивлении воскликнул Крыс. – О чём таком вы говорите? Вы хотите сказать, что ничего не слышали?
– Слышал что? – побелев, спросил Жаб. – Продолжайте, Крысик! Не тяните! Не надо меня щадить! О чём это я не слышал?
– Вы хотите сказать, – стукнув маленьким кулаком по столу, возмутился Крыс, – что ничего не слышали о Горностаях и о Ласках?
– О тех, из Дикого Леса? – задрожал Жаб. – Что ж они такое сделали?
– И как они такое сделали, что захватили Жаб Холл?! – продолжил Крыс.
Жаб уронил обе лапы на стол, водрузил на лапы подбородок. Две большие слезы наполнили оба его глаза, перелились через край и шлёпнулись на скатерть.
– Говорите, Крысик! – пробормотал он, – Расскажите мне всё. Худшее уже известно. Я снова животное и я с собой справлюсь.
– Когда вы… ну, увязли… во всех ваших… ваших… ну, неприятностях, – медленно и внушительно начал Крыс. – Я имею ввиду, когда вы… скрылись от общества на какой-то период из-за того недоразумения с… с машиной, ну, вы помните…
Жаб только кивнул.
– Ну, естественно, тут пошли разные толки, – продолжил Крыс. – Разумеется, не только на Берегу Реки, но и в Диком лесу. И как всегда, это бывает, мнения разделились. Речные обитатели выступили в вашу защиту и сказали, что вас нечестно упрятали в тюрьму, и что в наши дни на земле нет справедливости. Животные Дикого Леса, напротив, проявили жёсткость. Мол, так ему и надо, пора, мол, прекратить его безобразия. Они повели себя нахально и заговорили о том, что вы конченное существо. И будто вы не вернётесь назад никогда, никогда!
Жаб ещё раз кивнул, храня молчание.
– Таковы уж они… – снова заговорил Крыс. – Но Крот и Барсук упорно распространяли другое – что вы скоро возвратитесь каким-то образом… Они не знают точно, каким, но каким-то образом!
Жаб начал распрямляться, на его губах заиграла едва заметная ухмылка.
– Они приводили примеры из истории, – вернулся к рассказу Крыс. – Уверяли, что уголовное право бессильно перед дерзостью, толстым кошельком и умением втираться в доверие. Поэтому они перевезли свои вещи в Жаб Холл, спали там и поддерживали порядок, чтобы всё было как следует к тому моменту, когда возвратитесь. Хотя они и не очень доверяли животным Дикого Леса, но, в целом, ничего плохого не предполагали. Теперь я подхожу к самой печальной и трагической части повествования. Одной темной ночью… ночь действительно была очень тёмная и очень ветренная, и дождь шёл, ну, просто Содом и Гоморра… так вот этой ночью банда вооружённых до зубов ласок тихо подползла с подъездной аллеи к центральному входу. Одновременно группа отчаянных хорьков проникла через огород, овладев задним двориком и кладовыми. Стрелковый отряд горностаев занял позиции в никем не охраняемых оранжерее и биллиардной… взломал двери террасы!
Крот и Барсук сидели в курительной комнате у огня, мирно беседовали и ничего не подозревали, когда, вдруг озверевшие злодеи, обрушились на них со всех сторон. И тот, и другой, как могли, сопротивлялись, но что им было делать? Безоружные, захваченные врасплох… что вообще могут сделать двое против сотен? Их сурово избили палками… этих двух бедных созданий. А потом с оскорбительными неуместными замечаниями на холод выбросили.
Тут Жаб не удержался, прыснул, одёрнул себя и снова сделался серьёзным.
– С тех самых пор обитатели Дикого Леса так и живут в Жаб Холле. – услышал он. – И делают там, что вздумается! До полудня валяются в постелях, едят, когда придёт охота, а дом привели в такое состояние, что смотреть тошно. Ваши запасы пожирают, пьют из вашего погребка, дурно шутят по поводу вас и поют такие песни о… ну, о тюрьмах, магистратах и полисменах! Страшно грязные песни, без тени юмора. И рассказывают лавочникам и всем прочим, что, к их счастью, это надолго!
– О, я им! – подскочил Жаб, хватаясь за трость. – Мне интересно будет с ними встретиться!
– Не подойдет это, Жаб! – вдогонку крикнул Крыс. – Лучше, если вы вернётесь. Смотрите, не ввяжитесь, в крупные неприятности!
Но Жаб уже выскочил. Ничто бы его не удержало. Закинув трость на плечо, он быстро шёл по дороге, курил и бормотал себе под нос что-то очень злое. Так он добрался почти до центральных ворот, когда нежданно-негаданно из-за забора возник длинный рыжий хорёк с винтовкой.
– Стой, кто идёт! – сурово окликнул хорёк.
– Дрянь и ничтожество! – враждебно отреагировал Жаб. – Это ты мне? Выйди-ка сюда или я…
Хорёк не ответил, он только навёл на него дуло. Жаб предусмотрительно шмякнулся на дорогу… «Ба-бах!» – и пуля просвистела в воздухе.
Изумлённый Жаб взметнулся на четвереньки и во всю удаль помчался прочь. Пока он бежал, до него непрерывно доносился смех хорька, и этот смех сливался с чьим-то другим пронзительным и гадким хохотом.
Назад возвратился он в очень удручённом состоянии и угрюмо поведал обо всём Водяному Крысу.
– Что я вам говорил? – возмутился тот. – Это не подходит. Они выставили часовых, все они вооружены. Вам остаётся только ждать случая.
Однако Жаб не привык добровольно покоряться. Он взял лодку Крыса и отправился вверх по течению к тому месту, где Жаб Холл спускался к самой воде.
Когда старый дом оказался в его поле зрения, он поднял вёсла и начал внимательно изучать берег. Всё выглядело спокойным, пустынным и тихим. В отблесках вечернего солнца перед ним открылся фасад Жаб Холла. Вдоль чёткой линии кровли парами и тройками сгрудились голуби. К сараю для лодок ведёт ручей. Через самый центр его перекинут маленький деревянный мостик. Всё безмятежное, родное, явно ждущее его возвращения. Ему пришла в голову мысль, что вначале, пожалуй, разумнее проникнуть в лодочный сарай. Он осторожненько подгрёб к устью ручья и уже входил под мост, когда… Ухх!
Огромный камень обрушился сверху и угодил в днище. Лодка мигом затонула, и Жаб забарахтался в воде. Взглянув наверх, он увидел двух перевесившихся через перила горностаев, которые с большим интересом и с не меньшим ликованием наблюдали за ним. «Следующий камень полетит в твою голову!» – предупредили они. Негодующий Жаб поплыл к берегу. И всё это время оба горностая, поддерживая друг друга, так смеялись, что чуть не довели себя до двух обмороков… разумеется, по одному на каждого.
Жаб уже пешком проделал свой путь обратно, а потом подробно рассказал Водяному Крысу о своей повторной неудачной попытке.
– Ну, и что я вам говорил? – сварливо заметил Крыс. – А теперь ещё послушайте! Что вы отчебучили? Вы меня лишили лодки, которую я так любил, вот что такое вы отчебучили! И загубили прекрасный костюм, который я дал вам на время поносить! Право, Жаб, при всей вашей докучливости… я просто поражаюсь, как вам удаётся сохранять при себе каких-то друзей!
Жаб мигом осознал свой глупый поступок, тут же признал свои ошибки, и принёс глубокие извинения Крысу за то, что лишил его лодки и костюма. Свою речь он закончил полностью обезоруживающими словами – отказался от всякой самостоятельности в будущем:
– Крысик! Я понимаю, что был неуступчивым и своевольным Жабом! Поверьте мне, теперь я стану скромным и послушным. Без вашего любезного совета и полного одобрения я не сделаю больше ни единого шага!
– Если б только это сбылось, – умиротворённо заметил добродушный Крыс. – В таком случае, первый мой совет, принимая во внимание поздний час, начать с ужина, который появится на столе ровно через минуту. И впредь постарайтесь быть терпеливым. Мы не станем ничего делать до тех пор, пока не встретимся с Кротом и Барсуком, не получим от них последние сведения, не обдумаем всё и в трудных вопросах не попросим у них консультации.