Летисия узнала об этом от полицейского, который попросил ее опознать труп. У нее под ногами как будто разверзлась бездна. Заплаканная, с дочкой на руках, она вошла в промерзший зал, где положили ее мужа. Долгим поцелуем припав к его губам, женщина повторила обещание, которым супруги обменивались много раз: они всегда будут вместе.
Вначале молодая вдова заточила себя в маленькой квартирке, где жила вместе с мужем: впав в отчаяние, она не отходила от дочери, выйти на улицу не хватало духу. Она никого не хотела видеть, но люди стучались к ней, предлагали еду и слова утешения. Билл всегда был готов помочь, а Летисия умела заводить друзей, веселиться и дарить – теперь пришла пора принимать дары; но недели шли, друзья и соседи снова зажили собственной жизнью, и вдова ощутила тяжкий груз одиночества. Она привыкла зависеть от Билла, постоянно ощущать его внимание, спать с ним в одной постели, положив посередине ребенка. Она не работала больше двух лет, на счету оставалось мало денег, надо было позаботиться о малышке Алисии. Летисия не могла позволить себе такой роскоши, как вечные слезы.
Все, что у нее было к двухтысячному году, – это двадцать семь лет, полуторагодовалая дочь и жизнь, которая разлезалась на глазах, точно кусок ветхой ткани. Тогда-то и явился Крус Торрес, и был он как посланец небес. Застав Летисию покинутой, тоскующей и бедной, он назначил ей пенсию и снял на год приличную комнату, чтобы она могла прийти в себя и начать жить самостоятельно. В это время Крус перестраивал старинный дом среди холмов Беркли – долгосрочный контракт, включавший много разнообразной работы. Строитель представил Летисию хозяйке дома, которой требовалась помощница по хозяйству. Та сразу, не задавая вопросов, наняла Летисию: рекомендации Круса оказалось достаточно.
Селена
Сан-Франциско, Ногалес, 2019 год
Двадцать третьего декабря Селена Дуран явилась в адвокатскую контору «Ларсон, Монтень и Ламберт», в небоскреб на улице Монтгомери в самом центре делового квартала Сан-Франциско. Фирма занимала три верхних этажа, оттуда открывался потрясающий вид на город. Сталь, бетон, огромные окна, мебель из кожи и алюминия, живые растения, приглушенные цвета, фотографии дюн и облаков. За двойной стеклянной дверью с гравированными золотом именами компаньонов ощущалась атмосфера уверенности, деловитости, расторопности, четкой иерархии. Секретарша в приемной велела Селене подождать, при этом не предложив сесть, и позвонила по внутреннему телефону. Девушку это позабавило: ледяная вежливость, чуть ли не враждебность явно имела целью произвести впечатление на посетителей. Но Селену не так просто запугать, она не робкого десятка.
Она ждала пятнадцать минут, стоя, изучая дюны и облака на стенах, и за это время заметила, как по коридору проходят и исчезают люди с накрытыми крышкой подносами. Наконец за посетительницей пришла женщина средних лет, которой было определенно неудобно в туфлях на каблуке и слишком тесном костюме из юбки и жакета.
– Селена Дуран? Добрый день. Я ассистентка мистера Ламберта.
– Мне назначена встреча, – сказала Селена.
– Да, знаю. Прошу следовать за мной. Извините за неразбериху. Сегодня последний рабочий день перед рождественскими праздниками. Вечером мы отмечаем конец года.
Селена подумала о подносах, которые проносили мимо нее, вообразила жареных омаров, свиные ребрышки и ломтики филе. Она позавтракала чашкой кофе и парой тостов в пять часов утра, чтобы успеть на первый самолет из Тусона в Сан-Франциско – он вылетал в семь пятнадцать. Время близилось к полудню, и девушка проголодалась.
Ассистентка провела ее по широкому коридору к двойной двери в самом конце и негромко постучала костяшками пальцев. Через пару минут Ральф Ламберт открыл дверь. Селена видела его фотографии в прессе, знала его репутацию; этот человек был лицом адвокатской конторы, которая выигрывала громкие процессы для клиентов, способных оплатить непомерные гонорары. Мужчина, лет шестидесяти с лишним, оказался ниже ростом и тщедушнее, чем она представляла себе по снимкам.
– Мы вас ждем, добро пожаловать, – проговорил он.
Селена вошла в просторный зал для конференций, с окном во всю стену и длинным столом, за которым сидели человек двенадцать. Еще столько же стояли у стены. Она решила, что это молодые члены коллегии.
– Мисс Селена Дуран, из «Проекта „Магнолия“», – объявил Ламберт и указал Селене на стул.
Девушка опустила на пол у двери огромную гватемальскую сумку, заправила за ухо выбившуюся прядь и, оставив без внимания предложение сесть, обратилась к группе, стоявшей у стены за председательским креслом.
Селена знала: во время подобных визитов нужно выглядеть представительно. Бабушка всегда об этом твердила, но в повседневной работе Селена больше ценила удобство, чем приличный вид, поэтому обычно ходила в джинсах, футболках и сандалиях. Этим утром она сделала над собой усилие, чтобы выглядеть так, как могло бы понравиться бабушке: завязала волосы в хвост, подкрасила губы и надела черное платье, которое называла «наряд попрошайки», потому что вынимала его из шкафа, только когда шла выбивать пожертвования. Такое платье, считала девушка, придает ей серьезный вид.
За столом, совсем близко от нее, сидел Фрэнк Анджилери, молодой адвокат, звезда фирмы; сотрудники за спиной называли его Фаворитом и шушукались, сгорая от зависти, что для своего баловня Ральф Ламберт приберегает самых видных клиентов: вот, например, только что поручил ему дело Альперстайна. Адвокат оглядел вновь прибывшую, но не смог определить ее статус. Он считал себя докой в таких делах, умеющим с первого взгляда угадать, кто есть кто, – это умение помогало ему в работе. Судя по имени, явно латиноамериканка, но выбивается из стереотипа – такая высокая, белокожая. Очень привлекательная, хотя, чтобы соответствовать стандартам, не мешало бы сбросить несколько килограммов. Что это, черт возьми, за проект такой?
– Добрый день. Я работаю в «Проекте „Магнолия“» для беженцев и иммигрантов, – представилась девушка. – Как вы знаете, на границе с Мексикой сложился серьезный гуманитарный кризис. Правительство проводит политику нулевой толерантности, по приказу свыше разлучают семьи, прибывающие к нам просить убежища. Такое практиковалось и до официального распоряжения. Тысячи детей разлучили с родителями, даже грудных младенцев вырывали из рук матерей. Мне довелось сопровождать в суд годовалого ребенка, оставшегося без родителей. Он спал в колясочке.
Это стало достоянием общественности с мая прошлого года, когда по телевидению показали первый репортаж. Волна негодования поднялась в стране, да и во всем мире; никто не остался равнодушным при виде детишек, запертых в тесные клетки, брошенных на пол, грязных и плачущих. В конце концов правительство поддалось давлению и было вынуждено отменить распоряжение, но к тому времени уже тысячи несовершеннолетних остались без родителей. Селена объяснила, что семьи до сих пор разлучают под разными предлогами и в местах задержания находятся сотни детей, чьих родителей отыскать невозможно, поскольку не велся соответствующий учет: никто не думал о будущем воссоединении. Кроме того, имеются тысячи и тысячи задержанных несовершеннолетних, которые прибыли сами, – они и теперь продолжают прибывать.
– «Проект „Магнолия“» старается им помочь, – продолжала девушка. – Мы не одни, существуют другие подобные организации. Почти сорок тысяч адвокатов и студентов-юристов работают pro bono[7] в этой области. Серийный убийца имеет право на адвоката, а иммигранты и беженцы – нет. Ребенка, предстающего перед судом без должной юридической помощи, почти в каждом случае депортируют. Если кто-то его защищает, ребенок может получить убежище.
– Мисс Дуран попросила помощи у нашей фирмы, и мы, разумеется, ее предоставим, – добавил Ральф Ламберт.
Фрэнк догадался, что это часть кампании по улучшению имиджа. У фирмы сложилась определенная репутация: ее адвокаты с успехом защищали явных преступников, плативших огромные деньги. Раньше контора этим бравировала, а теперь старалась скрывать, поскольку ветер подул в другую сторону. Общество перестало терпеть безнаказанность денежных мешков. Этим объяснялись неожиданные жесты доброй воли: назначать женщин на руководящие посты, нанимать сотрудников из цветных. Теперь в этих безупречных офисах можно было увидеть не только белых мужчин.
Иммиграция – скользкая тема, она могла создать больше проблем, чем принести бонусов, но Фрэнк решил, что Ламберт просчитал риски. Фрэнка впечатлило взвешенное красноречие девушки, и он устыдился, что раньше не обращал особого внимания на приграничную трагедию.
Селена спросила Ламберта, можно ли воспользоваться проектором, всего на несколько минут. Тот отдал распоряжение, ассистентка нажала кнопку на стене, и экран беззвучно опустился. Кто-то принес проектор, и Селена присоединила к нему свой компьютер. У нее был богатый опыт, она знала, что главное – завоевать внимание публики. Картинки на стене быстро сменяли друг друга: полный опасностей путь центральноамериканских семей от родных селений к границе, сотни людей едут на крышах товарных поездов, бредут пешком по пустыне, переплывают реку; пограничники и местные жители, присвоившие себе право с оружием в руках следить за исполнением закона; места заключения, прозванные «морозилками», куда помещают людей, привыкших к жаркому климату; душераздирающие сцены, когда агенты уводят рыдающих детей, а матери и отцы в отчаянии умоляют сжалиться. Селена пояснила, что такая практика продолжается, но скрытно, по ночам.
Никто не пошевелился. В зале воцарилась полная тишина. Многие не скрывали волнения, две женщины вытирали слезы.
– Чем мы можем помочь? – спросила одна из них.
– Нам нужны адвокаты-волонтеры, чтобы защищать несовершеннолетних и навсегда прекратить эти страдания. Чтобы больше никогда, ни за что.