– Кто ему угрожал? – спросил Фрэнк на своем школьном испанском.
– Какие-то громилы, нанятые дирекцией, но ведь ничего не докажешь.
– Может быть, члены банды? – предположила Селена.
– К бандам Рутилио никакого отношения не имел. И потом, бандиты убивают напоказ, чтобы запугать людей, а угрожать и устраивать несчастные случаи не в их духе.
Фрэнк и Селена просидели у Эдувихис несколько часов; та все-таки настояла на своем и купила курицу – домашнюю, не с птицефабрики, ведь они особые гости. Обед состоял из густого куриного супа с зеленью, который варился, пока они рассматривали фотографии, листали тетради, в которых Анита делала домашние задания до аварии, повредившей ей зрение, изучали две почтовые открытки, присланные Марисоль по дороге на север. Узнали, что она позвонила Эдувихис, перед тем как явиться на пограничный пропускной пункт, и потом еще раз, из центра задержания в Техасе, где выпросила у кого-то сотовый. За две минуты разговора беглянка успела сообщить свекрови, что их с Анитой разлучили.
– Она меня уверяла, что это нормально, что с Анитой все хорошо и скоро они опять будут вместе, но она просто хотела меня успокоить, я знаю, – рассказывала бабушка. – Здесь всем известно, что на севере разлучают семьи, это показывают по телевизору. Вот только вчера мы видели трехлетнего малыша, он хватался за ноги своего папы, плакал, кричал, бедняжка, а его схватили за руки и оторвали силой. А еще видели детишек, которых «койоты» оставляют одних в пустыне. Даже совсем маленьких!
Фрэнк и Селена узнали, что Марисоль работала горничной с понедельника по пятницу в резиденции одного политика, в столице. Его дом в жилом комплексе «Антигуо Кускатлан» был одним из четырех на закрытой территории, охраняемой днем и ночью. По пятницам в шесть часов вечера Марисоль заканчивала работу и садилась на автобус до Чальчуапы, чтобы провести конец недели с семьей. Остальное время бабушка, у которой в мастерской по производству индиго был скользящий график, присматривала за внучкой. Эдувихис была «пунтера», самый важный человек в сложном процессе превращения семян хикилите в красящую пасту: она определяла нужную степень окисления. Имея богатый опыт, она также рассказывала экскурсантам о каждом этапе работ, от семян до окрашенной ткани.
После смерти мужа, случившейся пять лет назад, у Марисоль были ухажеры, но она их отвадила: слишком уставала, хотела просто проводить время дома. И все еще горевала, думала, что ей никогда не найти такого спутника жизни, как Рутилио, который вдобавок стал бы хорошим отчимом.
– Моя невестка соблюдает приличия, она никогда не водила этих типов ко мне домой, – уточнила Эдувихис и добавила, что единственным исключением стал Карлос Гомес, охранник в закрытом жилом комплексе, где Марисоль работала горничной.
Он приходил без приглашения; униформа как будто наделяла его всемогуществом. В первый раз Марисоль говорила с ним на улице, хотя они и были знакомы, но потом уже было невозможно захлопнуть дверь у него перед носом. Гомес являлся без предупреждения, в любой час, и желал видеть Марисоль.
– Марисоль заявила, что этот человек стрелял в нее перед тем, как она убежала из страны с Анитой, – заметила Селена.
– Моя невестка что-то обнаружила. Какой-то секрет. Мне она ничего не рассказывала, но я слышала их разговор с Гомесом. Я не подслушивала, просто стены здесь очень тонкие.
– Вы сумели понять, о чем шла речь?
– Нет. Марисоль ему обещала, что ничего никому не скажет, это ее не касается, пусть только оставит ее в покое. Он то угрожал ей, то начинал приставать, лапал и пытался поцеловать. Она его очень боялась.
Бабушка тоже боялась Гомеса: тот иногда приходил посреди недели, зная, что Марисоль дома нет, и хотел увидеть Аниту. Требовал, чтобы девочка называла его «дядя Карлос», приносил маленькие подарки, игрушки или сласти. «Чтобы малышка ко мне привыкла, полюбила меня», – говорил он. Марисоль ужасно нервничала и велела свекрови ни под каким предлогом не оставлять Карлоса Гомеса наедине с девочкой.
– Но однажды в пятницу он забрал Аниту на выходе из школы. Это случилось уже после аварии. Посадил к себе в машину, и девочка не сопротивлялась, потому что он сказал, что это я велела. Учительница хотела вмешаться, но он представился дядей Аниты и добавил, что собирается отвезти ее к подружке на день рождения. Но заметил, наверное, в зеркальце заднего вида, что учительница сфотографировала его машину на мобильник.
Тем вечером Марисоль, вернувшись из города, застала свекровь в отчаянии: девочка не вернулась. Эдувихис, как всегда, пошла за внучкой в школу, и учительница сообщила ей про дядю и день рождения и показала фотографию. Эдувихис узнала машину и сразу поняла, что Аниту похитил Карлос Гомес.
– Почему вы не обратились в полицию? – спросил Фрэнк.
– В полицию? Скажете тоже! Этот Карлос Гомес служил в полиции, пока его не выгнали, и он пошел в охранники, а это все равно что привратник, только в форме и с оружием. У него в полиции все еще много друзей.
Марисоль каждые две минуты звонила Гомесу, но тот не отвечал на звонки. Наконец, где-то около полуночи, когда уже вся улица знала, что девочку похитили, а мама с бабушкой не находят себе места, он приехал, весело сигналя клаксоном. Пока Анита бежала в объятия бабушки, он объяснил, что возил девочку на пляж. «В следующий раз ты должна поехать с нами, Марисоль, чтобы твоя дочка спокойно развлекалась. Мне не нравятся визгливые девчонки», – добавил он угрожающим тоном. С этого дня, заразившись страхом от матери и бабушки, Анита пряталась, стоило Гомесу появиться.
– Думаю, ее спасла фотография, которую сделала учительница. Гомес понял, что его могут опознать, – продолжала Эдувихис. – Но он не оставил намерения завоевать Марисоль. Мне он тоже приносил подарки – так, по мелочи, ветчину, хороший кофе, или оставлял подношения для Марисоль. Если я гнала его, он бесился. Так продолжалось несколько месяцев. Гомес потерял терпение, обнаглел окончательно. Угрожал без конца, не выпускал Марисоль из виду, следил за каждым ее шагом, устраивал сцены ревности, как будто они пара.
– А она?
– Избегала этого негодяя как могла! Даже видеть его не желала! – взорвалась бабушка. – Так все и продолжалось, пока мерзавец чуть ее не застрелил. Поэтому ей и пришлось уехать. Что еще ей оставалось? Я не хотела, чтобы она забирала внучку, но ведь Марисоль не могла оставить ее здесь, на милость Гомеса, правда?
Эдувихис дала им адрес Хенаро Андраде, брата Марисоль, который работал с туристами на Коста-дель-Соль, в зоне самых популярных пляжей. Он единственный из всей родни Марисоль жил в Сальвадоре, остальные – в Гватемале.
Селена и Фрэнк вечером вернулись в столицу. На следующий день Лола повезла их в «Антигуо Кускатлан». Селена назначила Карлосу Гомесу встречу, позвонив по номеру, который дала Эдувихис: сказала, что она мексиканка, в Сальвадоре проездом и ей хотелось бы с ним побеседовать, а телефон ей дала подруга. Сыпь у Селены прошла, но Фрэнк исцарапал себя до живого мяса. Лола не впервые возила пассажира с такой проблемой. Она вынула из бардачка пластиковый контейнер с таблетками без этикетки и велела принимать по две штуки каждые четыре часа. Фрэнк отрешенно повиновался, не задавая лишних вопросов.
Над улицами богатого района высились тенистые деревья. Снаружи было сложно рассмотреть закрытую территорию, где работал Карлос Гомес: как и большинство роскошных жилищ в городе, она была обнесена решеткой, а дальше поднималась непроницаемая стена растительности. Фрэнк остался в розовом такси Лолы, которое припарковалось за углом, а Селена нажала кнопку интеркома и представилась. Гомес был на смене, но попросил товарища его подменить, пока он поговорит с мексиканской туристкой, и вышел на улицу.
Селена признала, что этот парень действительно хорош в своей форме цвета хаки со множеством карманов и ремней, в тяжелых походных ботинках, очках-авиаторах и черном берете; он выглядел как коммандо в боевой экипировке. А самой Селене не требовалось особо стараться, чтобы произвести впечатление: опыт подсказывал, что этого вояку она покорила с первого взгляда. Гомес, вначале державшийся начеку, преобразился, когда девица в декольтированном платье подошла ближе, встряхивая волосами, улыбаясь и покачивая бедрами.
– Чем могу служить, сеньорита? – любезно осведомился он.
– Давайте где-нибудь присядем, капитан? Жара просто адская…
Ни один посетитель не мог проникнуть в квартал без приглашения, и в обязанности Гомеса, помимо прочего, входила охрана территории – ему даже полагалось осматривать каждую машину изнутри и снаружи, перед тем как открыть ворота, – но он просто не мог показать себя исполнителем чужих приказов, когда перед ним стояла такая женщина: мать ее, ну прямо красотка. Ему нравились молоденькие, еще не вполне развитые, невинные, но эта бабенка была что надо, пальчики оближешь. Он пропустил гостью через калитку для пешеходов рядом с воротами и галантно проводил к скамейке, полускрытой в гуще тропических растений, буйно разросшихся в саду. Они сели, и Селена разглядела шикарный бассейн и стоявшие вдалеке дома. В пределах видимости никого не наблюдалось, только две немецкие овчарки угрожающе рычали издали, пока Гомес их не отогнал.
– Скажи, милая, что я могу для тебя сделать, – повторил охранник, уже переходя на «ты».
– Я же говорю, капитан, твой телефон мне дала подруга.
– Что за подруга?
– Марисоль Андраде, мы познакомились в Мексике.
– Когда это было? – Парень сразу насторожился и прищурил глаза.
– Несколько месяцев назад, где-то в начале октября прошлого года, точно не помню.
– С этой Марисоль у меня нет ничего общего.
– Но ты ее знаешь, правда? – не отставала Селена.
– Она работала в одном из домов. Здесь полно прислуги.
– Но она была особенная. Она рассказала, что между вами кое-что произошло.
– Кто ты такая? Что тебе от меня надо? – рявкнул Гомес, вскакивая со скамейки.