Нужно делать то, что говорят учителя по «зуму», потому что в школу ходить нельзя. Это все из-за вируса. Школы закрыты, и детям приходится учиться дома, поэтому мальчики, которые мне не братья, сидят здесь целыми днями и достают меня. Сьюзан не может их контролировать, они делают что хотят, ничему не учатся, только играют себе в видеоигры и смотрят телевизор. Зато когда приезжает мистер Рик, они ведут себя как следует, потому что его уважают. Мистер Рик – большой авторитет в этом доме. Он пытается со мной подружиться, но выходит плохо.
Я мало что вижу по «зуму» – точнее, почти ничего не вижу, но слышу все, что говорит учитель. Уроки рассчитаны на малышей. Я объяснила Сьюзан, что хоть я маленько слепая, но не совсем дурочка и могу учиться вместе с детьми моего возраста. Я довольно хорошо понимаю по-английски. Мисс Селене придется уладить это дело, потому что сейчас я ничему не учусь, а только время теряю.
Мистер Рик работает на почте и каждый день уходит из дома. Некоторым разрешают выходить на службу, но в маске. Почта – она как мусоровоз или «скорая помощь», должна работать всегда. От мистера Рика странно пахнет. После аварии я не обращала внимания, кто как пахнет, если только от кого-нибудь не воняло, но теперь я могу узнавать людей по запаху. Например, когда я кладу вещи в стирку, то знаю, какая рубашка кому принадлежит. Эти мальчишки все дурно пахнут, но каждый по-своему. Тита Эду сказала, что я стала как собака и меня можно использовать в аэропорту, чтобы ловить тех, кто перевозит наркотики. От одних людей пахнет счастьем или добротой, а от других – злом. Сьюзан пахнет терпением и печалью. Мистер Рик пахнет чем-то пригоревшим на дне кастрюли. Возможно, это запах почты.
Ангелинка сказала, что она невидимая и порой ей тяжело принять зримый облик, но мне не стоит переживать, ведь она всегда рядом и знает, что я хочу к маме. Она работает над этим, как и Фрэнк. Она подала мне отличную мысль насчет грусти – сказала, вместо того чтобы плакать, я могу стать невидимой. Здесь тоже надо постараться. Нужно сильно сосредоточиться. То же самое она делает, чтобы стать видимой, а мне надо наоборот. Я научу тебя, Клаудия, мы будем тренироваться вместе, когда останемся одни.
Быть невидимыми полезно по разным причинам. Например, когда достают эти мальчишки, которые мне не братья, – вместо того чтобы драться (все равно не поможет, они старше), мы можем сосредоточиться и стать невидимыми, и тогда они ничего не смогут нам сделать. Так же можно поступить, когда мы не хотим, чтобы с нами говорили, или когда мы напуганы.
Но ни за что, ни за что нельзя становиться невидимкой, если мистер Рик, один из мальчишек постарше или любой другой мужчина потрогает нас там, внизу, как однажды сделал Карлос. Нас никто не может трогать. Так научила меня Тита Эду. Если ко мне прикоснутся, я должна закричать как можно громче. И ты тоже, Клаудия, обещаешь? Мистер Рик не должен ничего со мной делать, когда я сплю. Я стараюсь не спать как можно дольше, слежу, что происходит, потому что моей дорогой ангелинке может потребоваться помощь. Если я увижу мистера Рика или кого-нибудь из мальчиков постарше возле своей кровати, то буду громко-громко кричать. И ты должна сделать то же самое. Это неправда, что, если мы закричим или расскажем об этом, нас выгонят. Если нас выставят на улицу, мы позвоним мисс Селене. У меня есть ее номер, я могу достать сотовый. Еще у меня есть номер Фрэнка, но он живет подальше, и ему понадобится больше времени, чтобы приехать.
Эта приемная семья, или как там она называется, – сплошное свинство. Терпеть не могу столько шума. Худшее, что с нами случалось здесь, на севере, – это «морозилка», когда нас забрали у мамы. Второе – вот этот дом. Сьюзан говорит, что она не выдерживает, что ей надоел шум мальчишек, что, если бы у нее были такие девочки, как я, которые не устраивают беспорядок и помогают с уборкой и стиркой, ее жизнь изменилась бы и стала проще, а сейчас она жутко устала. Думаю, именно поэтому она все свободное время лежит на диване, смотрит телевизор и ест; такой большой живот у нее не потому, что внутри живет ребенок. Посмотри, какой тут беспорядок, я постоянно натыкаюсь на разбросанные по полу вещи, все вокруг липкое, не говоря уже о туалете. Ужасный запах, аж тошнит. Если бы это увидела Тита Эду, ее бы хватил удар. Единственное, на что у Сьюзан есть силы, – это ругаться с мужем. Она ждет, когда он вернется с работы, чтобы начать на него орать. Мне кажется, Сьюзан меня любит, но не сможет меня защитить. Мне нужно быть начеку, чтобы ребята постарше не попытались отнять Диди и не начали опять драться и чтобы стать невидимой, когда придет мистер Рик.
Ты видела, Клаудия? Все получилось! Маленькая щелка в стене – то, что нужно, чтобы оставить послание моей ангелинке. Она вытащила нас из этой семьи. Наконец-то мы уходим отсюда. Мисс Селена сказала, что мы пробыли тут недолго, но мне кажется, что прошло три месяца или три года, даже не помню. Мы уже давно здесь, на севере, смотри, как изменилась погода, сейчас тут жарче, чем в Сальвадоре, только воздух кажется сухим. И дождей нет. Помнишь шум дождя? Сильнее, чем под душем. Здесь год делится на весну, лето, осень и зиму, но трудно понять, что есть что. Я отсчитываю времена года по жаре: было жарко, когда мы приехали; в приюте было прохладно; довольно жарко, но не очень в доме сеньоры Марии; а тут у Сьюзан – страшно жарко. Да, прошло много времени. Надо потерпеть. Такова жизнь.
И мы все еще ждем маму. Странно, что она не начала искать нас, даже не позвонила. Должно быть, у нее сейчас просто нет телефона. Когда мисс Селена сможет поговорить с мамой, она скажет, где нас искать. Мы не потерялись, Клаудия. Без паники, нас просто разлучили. По крайней мере, мы можем время от времени разговаривать с Титой Эду. Не обязательно рассказывать о мистере Рике, потому что она далеко и я не хочу разбивать ей сердце. Хорошо, что мистер Рик это сделал, Клаудия. Я знала, что так все и будет, я чувствовала это здесь, в животе, эта мысль сидела во мне. Вот что я чувствовала, когда он был рядом, дарил мне сладости и гладил. С другими детьми он ничего такого не делал. Он плохой человек, как и Карлос. Я знаю, что было очень страшно, но в то же время это и хорошо, потому что теперь нас отправят в другое место, а не в новую приемную семью, как у сеньоры Марии. Моя ангелинка с этим справилась, но теперь ей нужно как можно скорее найти маму. Мисс Селена никогда не говорит «найти», но я не глупая, я понимаю, что она не знает, где мама, потому что, если бы знала, уже бы ей позвонила.
Когда мистер Рик прокрался в комнату, я проснулась от запаха почты, но даже пошевелиться не успела, а он уже одной рукой заткнул мне рот и лег на меня сверху, а другой начал стягивать с меня трусики; он урчал и пыхтел, как пес, и приговаривал, что, если я буду вести себя тихо, он даст мне все, что я захочу, а если нет – он меня задушит. Я уже и не могла пошевелиться, начала задыхаться, а он раздвинул мои ноги и начал что-то туда засовывать. Но потом я смогла укусить его за руку и закричала во все горло, как учила Тита Эду: «Сьюзан! Сьюзан! Help!»[26] Мистер Рик вскочил, но, кажется, запутался в своих шортах. Я вопила и вопила, в доме все проснулись, и я не знаю, как Сьюзан очутилась в комнате, хотя даже минуты не прошло, а ее муж еще валялся на полу. Тогда я ей обо всем рассказала, и Сьюзан разозлилась еще больше, а мистер Рик хлопнул дверью и ушел. Вот почему рано утром приехала мисс Селена; думаю, Сьюзан ей позвонила. К счастью, ты этого не слышала, дорогая, ты была единственной, кого не разбудили мои крики.
Мистер Богарт
Беркли, июнь – сентябрь 2020 года
За свою долгую жизнь Самуилу Адлеру доводилось видеть города, опустошенные войной, но он не видел ничего подобного опустошению этой пандемии: покинутым улицам и зданиям Нью-Йорка, Рима и Шанхая, где не осталось ни души. Все выглядело как в научно-фантастическом фильме. Власти Калифорнии решительно боролись с вирусом, но в других штатах царила неразбериха; каждый губернатор и мэр действовал в зависимости от политических настроений, не обращая внимания на доводы ученых. Вынужденный несколько месяцев оставаться на карантине, Самуил наблюдал по телевизору, как в мире замерла жизнь, и чувствовал запах дыма от близких пожаров, которые тем летом уничтожили миллионы гектаров леса. Иногда дым был густой, как туман, а солнце горело неровным оранжевым светом в красном небе. Самуил сказал Летисии, что они в любой момент должны быть готовы к эвакуации, держать при себе документы, наличные, заправить пикап бензином и положить в кузов бутыли с водой, запас корма для собаки и попугая, одеяла и все самое необходимое.
– Если нам суждено сгореть заживо, к чему все эти приготовления? – хмыкнула Летисия.
– Слушай, что тебе говорят, женщина, не надо этого фатализма.
– Посмотрим, что убьет нас раньше: вирус или пожары.
– Я не боюсь, что мы умрем от вируса, потому что мы принимаем все меры предосторожности, но боюсь, что он превратит меня в невменяемого старика и отнимет последние дни. Все, что держало меня в тонусе – лекции, музыка, – теперь прекратилось. Планы поехать на Галапагосы и остров Пасхи тоже рухнули.
– Так даже лучше. Черепах и огромные статуи можно увидеть и здесь. Вам нужно поберечь себя.
Самуил осознавал, что люди его поколения умирают, – у него осталось мало знакомых ровесников. Раньше казалось, что смерть – это то, что происходит с другими; теперь он сам почувствовал, как она ходит за ним по пятам. С тех пор как Самуил потерял жену, старение ускорилось. Он много думал о своем конце, о том, что это может случиться внезапно и он не успеет привести в порядок свои дела. После него останется много заметных следов, как и после Надин, но худшие следы – те, что известны лишь ему: сентиментальный мусор, сожаления, подлые и гадкие поступки. Теперь Самуил каждый день выполнял упражнение: прощал обиды и воздавал благодарности. Он научился этому у Надин, но практиковать стал только в последние годы, когда она уже не могла вести его по этому пути. Время от времени жена являлась Самуилу, как внезапный порыв ветра, и тогда он замирал, затаив дыхание, чтобы ее не спугнуть, и кротко просил побыть с ним еще немножко.