Лодыжка болела; скрючившись, он хромал в своем ортопедическом ботинке, но отказывался говорить о недугах и злился, если Летисия чересчур усердно за ним ухаживала. Падение с лестницы пошатнуло уверенность Самуила; он передвигался осторожно, не осмеливался садиться за руль и опасался, что больше никогда не сможет кататься на велосипеде. Неужели это начало конца? Как долго он сможет сопротивляться неизбежному увяданию тела? А разума? Самуил ни с того ни с сего забывал слова, имена и мысли, и тогда его охватывал страх перед забвением, перед ужасающей перспективой: а вдруг он продолжит жить, но будет не в состоянии помнить и думать? Самуил прикинул, что, если выдержит сердце и с ним не произойдет несчастный случай, он сможет дотянуть до девяноста лет; это означало, что в его календаре остается еще около полутора тысяч дней. Совсем немного: они таяли на глазах, и фактически он уже растратил более сотни, сидя взаперти.
– Если бы не ты, девочка и Пако, я был бы одинок и подавлен, хуже, чем приговоренный к смерти, – признался Самуил.
– Не забывайте о Панчито, – напомнила Летисия.
Самуилу не особо нравился этот попугай-алкоголик, который при малейшей возможности совал клюв в стакан с водкой, а затем ходил, распушив перья, и врезался в стены.
– Вы будете нужны девочке еще как минимум лет десять, Мистер Богарт, так что и не думайте умирать.
Все началось с того, что Летисии позвонил некий Фрэнк Анджилери, который представился адвокатом и сообщил, что защищает несовершеннолетнюю Аниту Диас. Летисия ответила, что понятия не имеет, кто такая Анита, и повесила трубку. Через полминуты он перезвонил, и Летисия снова повесила трубку. На третий раз ответил Самуил и попросил объяснений. Адвокат сказал, что ему нужно поговорить с Летисией Кордеро об одном семейном вопросе, поэтому она взяла другую трубку, и они выслушали адвоката вместе: Летисию его слова растрогали, Самуила – заинтриговали.
– Речь идет о девочке, которой недавно исполнилось восемь лет. В прошлом октябре она вместе с матерью прибыла из Сальвадора на границу в Ногалесе. Их разлучили, Аниту отправили в приют. Поскольку вернуть ее матери или другому члену семьи не удалось, девочку временно определили в приемную семью. Там ей жилось несладко. Тогда ее перевели в другую семью…
– Я ее не знаю, – перебила Летисия.
– Подожди, – попросил Самуил. – Давай дослушаем историю до конца.
– Мы выяснили, что Летисия Кордеро – двоюродная сестра отца этой девочки.
– А где сам отец? – спросил Самуил.
– Умер в две тысячи пятнадцатом году. Его полное имя – Рутилио Диас Кордеро. В Сальвадоре фамилия отца – в данном случае Диас – ставится перед фамилией матери, которая используется редко.
– Так вот почему у девочки фамилия Диас.
– Именно. Вы знаете, кем был Рутилио Диас, миссис Кордеро? – спросил адвокат.
– Я живу здесь с детства. И никаких отношений с родственниками из Сальвадора не поддерживаю, – ответила Летисия.
– Но вы не думаете, что она может быть из вашей семьи?
– Не знаю… Как вы меня нашли?
Фрэнк Анджилери объяснил, что нанял детектива, работающего с его фирмой, – эксперта по поиску улик и доказательств, а также свидетелей и подозреваемых. Детектив выяснил, что еще до того, как они потеряли контакт с Марисоль Диас, женщина упомянула двоюродную сестру по имени Лети или Летисия, которая живет в Калифорнии. Но человека с фамилией Диас или Андраде, как у Марисоль, найти не удалось. Тогда детектив связался с бабушкой Эдувихис из Сальвадора и узнал, что ее фамилия Кордеро; следовательно, эту же фамилию носил покойный супруг Марисоль. Анджилери искал Лети или Летисию Кордеро в надежде, что документы у нее в порядке, – в противном случае все поиски были бы тщетны.
– Мы потратили много времени, но нам повезло, – заключил адвокат.
– Меня больше никто не зовет Лети. Так меня называли в детстве, – прошептала Летисия.
– Хотите познакомиться с племянницей?
– Не знаю…
– А что случилось с матерью? – вмешался Самуил.
– Она исчезла. Мы думаем, что ее депортировали.
– Исчезла?
– В Сальвадоре ее не видели. Может быть, Марисоль депортировали в другую страну – иногда случается путаница. Многих просто отправляют в Мексику и велят дожидаться, пока судья не вызовет их на рассмотрение дела. Это может тянуться месяцами и даже годами. По ту сторону границы расположены лагеря беженцев, десятки тысяч людей живут в палатках, в ужасных условиях.
– Мне это известно. Я читаю газеты.
– Общественность не знает и половины того, что происходит.
– Короче говоря, мистер Анджилери, сейчас у Аниты Диас нет ни матери, ни отца, верно? – спросил Самуил.
– Верно, сэр. Пока мы пытаемся найти мать, что очень непросто, было бы замечательно, если бы об Аните позаботился один из членов семьи. Я оформляю ей право на убежище и ищу Марисоль Диас для воссоединения семьи, но это может занять много времени, особенно сейчас, из-за пандемии. Анита умная, воспитанная и вежливая девочка.
Возникла почти минутная пауза, пока Летисия вытирала слезы, а Самуил думал о своем прошлом. Мучительные образы, которые он прятал в укромном уголке своего сердца, хлынули потоком: крики, дым, страх, его мать, такая красивая и печальная, прощается с ним на вокзале. А еще старый полковник Фолькер в мундире, вручающий ему волшебную медаль за отвагу. Восемьдесят лет спустя Самуил все еще хранил ее рядом со скрипкой. За свою карьеру музыкант несколько раз менял инструменты, но медаль и фотография родителей всегда лежали в футляре. Он не мог вспомнить только отца, который пропал за несколько дней до того, как Самуила отправили в Англию. Любил ли отец его так же сильно, как – он уверен – любила мать? Самуил забыл почти все, что произошло перед ужасной Хрустальной ночью. А до этого – был ли он счастливым ребенком? Самуил задавался вопросом, намеренно ли он вычеркнул из памяти первые шесть лет жизни или просто был слишком мал, чтобы их помнить? Анита, когда ее разлучили с матерью, была постарше. Она ничего не забудет.
– Я хотел бы объяснить ситуацию вам лично, показать документы и несколько фотографий, но из-за вируса это крайне проблематично, – заключил Анджилери.
– Один момент. Пожалуйста, можете перезвонить нам через десять минут? – попросил Самуил.
Десять минут он потратил на то, чтобы убедить Летисию, что их долг – помочь несчастной девочке, которая уже так много страдала. Родственники они или нет – не важно. Судьба подарила им возможность помочь Аните, и было бы непростительно отказываться, чтобы просто не нарушать привычный комфорт.
– У нас полно места. Ты посмотри, сколько тут комнат, – уговаривал Самуил.
– А кто будет заботиться о девочке? Вы? – отвечала Летисия.
– Мы оба о ней позаботимся.
– Вы забыли, каково иметь дело с детьми, Мистер Богарт. И потом, у девочки травма, она скучает по матери, ее лишили всего, что она знает: семьи, друзей, школы, родины, языка. Можете себе представить, каково это?
– Как никто другой.
– Господи, кошмар. Несчастная девочка…
– Вот именно, Летисия, несчастная. Давай скажем Анджилери «да», а там разберемся.
– Но пообещайте: что бы ни случилось, вы не будете жаловаться. И если уж эта девочка окажется здесь, она покинет ваш дом, только чтобы воссоединиться со своей мамой, согласны?
– Обещаю.
Так началось это приключение. Через два дня Анджилери организовал им встречу в «зуме» с Анитой Диас и Селеной Дуран, которую он представил как соцработницу, которая знает эту девочку, как никто. Самуил понял, что и она, и адвокат всем сердцем любят Аниту и делают все возможное, чтобы найти ее мать. Анджилери не упомянул, что девочка слепа, и сначала они этого не заметили – изображение по «зуму» было плохое, – но вскоре догадались. И это обстоятельство избавило Летисию от последних сомнений.
Анита вызвала у Самуила бурю тяжелых воспоминаний; сердце у него рвалось на части. Он страдал аритмией – неприятное состояние, которое бессмысленно постоянно отслеживать, – но у него выработалась привычка измерять пульс через сонную артерию и прислушиваться к биению сердца. Зияющая рана в груди все росла и росла, пока он по «зуму» смотрел на Аниту, такую маленькую и хрупкую. В ее возрасте он был таким же.
– Когда приедет девочка? – спросил он Селену Дуран.
– В течение двух недель. Я ее привезу. Мы сдали тест на ковид, он отрицательный, но на всякий случай посидим на карантине.
– Как будете добираться?
– На машине, – ответила Селена.
– Из Ногалеса? Но ведь это далеко!
– По дороге остановимся у моих подруг. Их тоже проверят на ковид. Мы будем осторожны, не волнуйтесь.
– Что мы должны сделать для Аниты?
– Ничего особенного. Она неприхотлива. Ей просто нужны покой и забота.
– Я тревожусь из-за ее слепоты: дом большой и тут полно вещей.
– Не беспокойтесь, мистер Адлер. Анита видит расплывчатые фигуры, как сквозь тусклое стекло или сквозь вазелин. При хорошем освещении и с лупой она даже может читать, если шрифт крупный. У нее обострены ощущения пространства и направления, она легко запоминает, не спотыкается и быстро осваивается где угодно.
После звонка в «зуме» Летисия развила лихорадочную деятельность. В запасе было две недели, но она не хотела терять ни минуты. Сначала она переехала на второй этаж, чтобы спать поближе к Аните. Комнату девочки она оклеила лимонно-желтыми обоями с ромашками и бабочками, заказала постельное белье с диснеевскими персонажами – что, по словам Самуила, выглядело ужасно.
– Бедняжке нужна радость. Она не сможет увидеть рисунки, но сумеет различить цвета, – объяснила Летисия.
Вооружившись стремянкой, кисточкой и ведром с раствором, она поклеила обои на стены по инструкции, которую нашла в интернете, пока старик и собака восхищенно за ней наблюдали. Кладовую и холодильник заполнили едой до отказа – так, что можно пережить любую осаду. Решили дождаться приезда девочки, прежде чем заказать ей одежду, поскольку не знали ее размера, зато купили игрушки и аудиокниги.