сь с тех пор, как город умер, словно прощались с ним и никак не могли разразиться своими радиоактивными слезами. А какое прощание без слез?
А Локк все лежал, пытаясь выудить из закоулков своей мутировавшей памяти осколки прошлого. Не добившись успеха, он снова пришел к выводу, что когда-то был человеком. Он знал это и раньше, но теперь еще больше уверился. И этот вывод вовсе не приносил Локку удовольствия.
Локк — сильный, проворный, хитрый. Не лишенный чувства юмора. Что мог жалкий человечишка, пусть даже облаченный в груду железных пластинок и ощетинившийся автоматом противопоставить Локку? Нет, определенно, Локку нравилось то, что с ним сделала радиация.
Или не только она?
Неподалеку раздался рвущий на части клекот. Но Локк ничего не почуствовал — человеческие чувства были для него закрыты. Но он и не тосковал по ним.
Ветер проник в комнату, где лежал Локк, промчался по ней, сметая все сохранившиеся бумаги на пол и, не завоевав внимания лежавшего на кровати мутанта, вылетел, хлопнув форточкой.
Странно, разве людям не говорили заклеивать окна при радиационной атаке?
Вскоре бесплодное лежание на кровати надоело Локку. Он встал и прислушался к себе. Желудок молчал. Охота откладывается.
* * *
- Итак, мы начинаем процесс по делу Егора Белозерского. Адвокатом обвиняемого выступит...- судья оторвал глаза от бумаги и спросил Егора,- кто ваш адвокат?
Сквозь толпу протиснулся один из челноков (кажется, Александр, припомнил Егор). Он поклонился судьям, объявил, что будет выступать в качестве адвоката подсудимого и сел между Егором и его «соседом». Тот уже упел побриться и при свете выглядел лет на тридцать.
Суд проходил прямо на платформе, вокруг собралась добрая половина жителей Балтийской. Судя по настроениям, толпа жаждала хлеба и зрелищ.
Процесс начался. Егор, вслушиваясь в обвинение начинал кое-что понимать.
Через сутки после того, как он уехал с Кирзы, один рецидивист угнал станционную дрезину и перестрелял всех, кто попытался помешать ему, в том числе и половину охраны северного блокпоста. После этого он ворвался на станцию Нарвская, где также устроил кровавую баню, которой ничто не смогло помешать. Гонец, прибыший на Балтийскую по второму тоннелю, утверждал, что рецидивист был не один. Егор же подозрительно подходил под описание — и время его отъезда, и прописка давали повод к аресту.
Суд длился мучительно долго. Разобравшись с делом Егора, началось разбирательство с его «соседом», в чем его обвиняли, парень уже не стал вникать. Он встрепенулся только тогда, когда толпа вокруг зашумела. Судья поднялся.
- Приговор будет зачитан на южном блокпосте. Подсудимых, адвокатов и конвоиров прошу пройти к дрезине.
Дальнейший путь через станцию и по тоннелю запомнился Егору очень туманно. Он не по наслышке знал, что делают с заключенными на блокпосте. Парню несколько лет назад пришлось выступить свидетелем. Тогда человека приговорили. Егор до сих пор помнил тугие темные капли на бетонной стене тоннеля, куда вывезли подозреваемого «для вынесения приговора»...
Недоезжая нескольких метров до поста их остановили и поставили к стене. Один из конвоиров развернул бумагу и начал читать:
- Ворошилов Степан Анатольевич, за постоянные нарушения порядка, дисциплины станции а так же за предумышленное убийство приговаривается к высшей мере наказания, приговор обжалованию не подлежит, привести к исполнению сразу после зачтения...
Белозерский Егор Дмитриевич, за массовые убийства, нарушения режимов нескольких станций...
Вдруг тоннель вдалеке осветился, что-то загрохотало по рельсам. Дозорные у костра похватали автоматы и кинулись к своим постам.
Прямо на них, не пытаясь затормозить, неслась дрезина. Ей управляли три человека, двое из которых были вооружены и уже выцеливали разбежавшихся солдат.
Все произошло за считанные мгновения. Сокамерник Егора прыгнул вперед, врезал кулаком в челюсть близжайшему конвоиру. Дозорные и нападавшие одновременно открыли огонь. «Адвокат», крикнув, навалился на Егора, повалил его на рельсы, тем самым спасая парню и себе жизнь на близжайшие несколько секунд.
Пули врезались в стены, рикошетили, всюду разлеталась бетонная крошка. Кого-то ранили, крики наполнили тоннель.
А потом все стихло. Словно кто-то резко выключил звук. Егор осмелился поднять голову.
Прямо перед ним лежал его сокамерник. Под ним уже растекалось темное пятно. Впереди маячили дозорные — похоже, среди них потерь нет, только несколько раненых.
Перевернутая дрезина лежала, придавив собой одного из рецидивистов. Двое других валялись чуть поодаль, видимо их сняли еще на подходе.
Егор подполз к своему сокамернику. Тот был еще в сознании, хотя жизни в нем оставалось мало. Глаза были прикрыты, он безостановочно шептал что-то; вдруг его глаза широко раскрылись, по лицу мелькнула тень, рот расползся в улыбке. Он умер.
* * *
- Парень, нам нужно серьезно поговорить.
Вокруг Егора стояли челноки, потупив взгляд и напустив на лица угрюмые выражения. Несколько часов назад его оправдал суд, начальник станции принес свои извинения по поводу произошедшей ошибки. Теперь торговцы стояли перед ним, переминаясь с ноги на ногу и нерешаясь сказать нечто важное. Первым решился Александр — «адвокат».
- Слушай, с тех пор, как мы взяли тебя с собой, с нами произошло столько всего, сколько не происходило за всю историю нашей группы,- остальные челноки согласно закивали,- Мало того, что мы потеряли Костяна, теперь нам запросто могут перекрыть транзит через Нарвскую и Балтийскую. Вот что, Егор, мы сейчас уезжаем. И уезжаем без тебя. Иди куда хочешь и как хочешь, отныне наши с тобой пути расходятся и дай бог, чтобы они больше не пересекались.
Челноки, не сказав больше ни слова, двинулись к своей дрезине. Егор проводил их задумчивым взглядом. Он слышал, что почти все торговцы были мистиками и любили делать из мухи слона. Но сейчас ему самому уже казалось, что он, как ходячий магнит, притягивает несчастия к тем, кому «посчастливилось» пообщаться с ним.
Однако столь невеселые мысли скоро улетучились. Перед Егором стояла вполне конкретная проблема — а именно, как ему попасть на Спортивную. И у Егора уже начинал складываться вполне определнный план...
· O tempora, o mores (лат.) - О времена, о нравы! (Цицерон)
Глава 4. Техноложка
Станция-обитель остатков инженерной интеллигенции Северной Столицы сильно выделялась среди остальных. Наверное, только ее и еще, пожалуй, объединение Сенной, Спасской и Садовой можно было назвать городом, оплотом культуры, тем местом, где встречают не столько по одежке, сколько по количеству крупиц знаний в клетках головного мозга.
Каждый житель здесь был по-своему умен, гордился областью своих знаний, зазнавался своим положением на станции и при этом никто не был лишен добродушия. Однако, люди здесь имели свои предрассудки по поводу соседствующих с ними станций и их обитателей.
Именно это почувствовал Егор, когда вместе с патрулем Балтийской вышел из тоннеля. Люди недоверчиво поглядывали на него, некоторые, старались обойти стороной. Парень сразу понял — он здесь чужой.
Сопровождающих до Техноложки ему выделил начальник Балтийской «в качестве признания ошибки и извинения за неудобства». Доведя Егора до безопасного места, Балтийцы сразу же повернули обратно. Егор их и не задерживал.
Здесь Егору пришлось собраться с мыслями, чтобы начать осуществление своего плана. Искать кого-нибудь конкретного, заглядывая каждому прохожему в лицо, на двух смежных станциях — занятие бессмысленное, поэтому Егор направился туда, где можно было найти кого угодно: в толпу.
Жители Техноложки собирались только по ответственным мероприятиям, таким как «Обсуждение ближайших перспектив развития Петербургского метрополитена и непосредственное участие в нем станции Технологический институт». Именно сюда и попал Егор практически сразу после своего прибытия на станцию. Затесаться в толпе представлялось невозможным, поскольку жители постоянно косились на него с подозрением, однако, вскоре началось обсуждение и технари перестали обращать на парня внимание.
Конференция была убийственна скучна, во всяком случае для двадцатилетнего молодого человека с Кирзы, всю жизнь простоявшего на дежурстве в обнимку с автоматом или отработавшего на ферме; тем не менее «мазуты» слушали с величайшим вниманием и даже интересом.
Всматриваясь в толпу, Егор старался не пропустить ни одного лица, нужный ему человек мог затесаться где угодно. Вдруг парень споткнулся, сбил с ног приземистого старичка, который тут же принялся ругаться, но, заметив, куда смотрит Егор, снисходительно бросил:
-Молодежь...
В центр, куда выходили докладчики, вышла девушка, лет девятнадцати. Она была одета в серую курточку, старые джинсы, явно принесенные с поверхности; ее русые волосы были заплетены в косу. В руках она держала папку, из которой торчали какие-то схемы и чертежи. Обведя собравшихся взглядом своих чудных голубых глаз, она стала передвать бумаги в толпу, после чего начала доклад.
О чем он был Егор не запомнил. Парень встрепенулся только когда девушка закончила.
Сидящие в первых рядах технари (судя по всему жюри) вежливо улыбнулись и сказали:
-Проблема на наш взгляд незначительна. Но ваше мнение обязательно будет учтено. Спасибо.
Егор, смотря на гневный взгляд девушки и откровенную насмешку на лицах судей решил, что она уже не первый раз выступает с этим докладом и ее опять не восприняли всерьез. С пылающим лицом она ушла с площадки, на ее место вышел новый человек. Девушка же пробиралась сквозь толпу, за ней увязался какой-то амбал, который сильно выделялся из окружающей массы образованных жителей Техноложки.
-Лесь, да ты классно выступала... Да не заморачивайся ты... Эти старые сморчки вообще ничего не понимают...- бухтел амбал, продвигаясь за ней.